Майк Или: Как Советский Союз «внезапно» стал капиталистическим
(Мой перевод рассуждений штатовского маоиста Майка Или, совершенно соответствующих моему собственному мнению. …О, восход Солнца! Чуть позже, чем положено астрономией, но не из-за горизонта же, а над крышей школы напротив.)
Полагаю, что любой вдумчивый революционер считает, что серьёзные проблемы начались в Советском Союзе прежде 1956 г. И, конечно, Мао не был наивен в этом отношении - его партия получала непрерывные сообщения из Советского Союза в 1930-х от возвращающихся китайских кадров, которые часто просвещали насчёт советской действительности и иногда скорее охлаждали.
Вообще (рискнём смазать различия) в Советском Союзе всегда были серьёзные проблемы - с самых первых дней Октября. Было очень трудно осуществить эту революцию, и её выживание означало для революционного ядра столкновение с невероятно трудными вызовами гражданской войны.
Я хотел бы заявить две вещи:
Что эта идея насчёт „серьёзных проблем“ в рамках социализма - ключевое понимание маоистского анализа (то есть, что маоизм - это не тот анализ, который говорит, что, типа, «при социализме всё тип-топ, а потом - внезапно! - появляются идущие по капиталистическому пути, одерживают верх и всё портят»);
Несмотря на обычные карикатуры, маоизм (и сам Мао) никогда не считал, тот капитализм волшебным образом появился в некий отдельный момент времени - то есть с эхом последнего сердцебиения Сталина или когда Хрущёв сошёл со сцены, или в какой-то ещё момент.
Некоторые утверждают, что аргументация Мао была глупа и он, поскольку, очевидно, вовсе глуп не был, такую глупую, мистическую аргументацию выдвинул, возможно, потому что был циничен, и, в действительности не веря в свой анализ советских событий, произвольно объявил, что недавно произошла реставрация, потому что (по другим причинам) отношения пришли к точке разрыва.
Я думаю, что этот нарратив ошибочен.
Никто не считал, что капитализма выскакивает из ниоткуда, когда партийный лидер сходит со сцены,- или что мистическое эхо простых слов рвёт в клочки социализм и превращает общество в капиталистическое. Это выглядит карикатурой и искажает (и даже затемняет) действительную аргументацию.
Однако революции происходят в надстройке (в царстве политики, власти, идей) и оказывают своё воздействие на базис (царство отношений собственности и классовых отношений вообще). Капиталистические реставрации происходят в надстройке и их воздействие затем чувствуется в базисе (и в характере производственных отношений общества, включая подчинённые плану и находящиеся в государственной собственности сектора).
Фактическая аргументация маоистов состоит в том, что социализм есть (неотъемлемо и неизбежно) шахматная доска состязания капитализма и новых социалистических отношений, и что здесь появляются (основываясь также на чрезвычайной противоречивости социализма) внутри партии и государства мощные политические силы (их волны в сменяющихся центрах политического действия), чья программа есть по существу реставрация капиталистических отношений в обществе. А конкретно капиталистическая реставрация внутри сохраняющейся оболочки номинального социализма.
Реставрация привязывается (маоистами) к моменту, когда руководящие клики каппутистов захватывают всю полноту власти. Это означает момент, когда они способны осуществлять свою программу, не встречая сопротивления, и нет противостоящих (более революционных), сил, способны оказать политический отпор и нанести им поражение. Революционные коммунисты (посредством борьбы) удалены из партии и государства на высших уровнях и вскоре подвергнутся нападению на всех других уровнях общества.
Это не означает, что все отношения, структуры, нормы общества волшебным образом немедленно изменяются - как будто, когда рабочие вышли на работу на следующий день, всё изменилось.
Фактически сутью у Мао было то, что для многих работников их условия (к тому времени, когда каппутисты захватывают всю полноту власти) не меняются так сильно потому, что (очень часто) они находились на тех клетках шахматной доски, на которых долгое время преобладала (in command) капиталистическая линия.
Взгляд Беттельхейма состоит в том, что решающими являются отношения внутри производства, и если работники бессильны и ничего не контролируют на своём рабочем месте, то это капитализм,- и это положение понуждает его (в конечном счёте) полагать, что никогда не было никакого социализма (а других - что его вообще никогда не может быть). Есть, однако, несомненно серьёзные проблемы с появлением отношений внутри производства (и политических условий в обществе), которые неотличимы от капитализма (единоначалие, жёсткая дисциплина, материальное стимулирование, принятие классовых различий, навязанные людьми пассивность и молчание и т. д.),- и одна из причин, что миллионы работников не говорят «эй, что за фигня?» при протечении глубоких перемен, в том, что отчасти эти перемены часто не настолько критичны там, где эти отношения часто уже были скорее капиталистическими.
Иначе говоря, в значительной мере спорная (для тех, кто полагает, что социалистическая природа Советского Союза сохранялась) часть маоизма, не только в том, что капитализм появился внутри общества с централизованным планированием и номинально государственной собственностью, но что он составляет для каппутистов огромную, уже возникшую и продолжающуюся власть. Жуков и Хрущёв не были новичками - они были той командой, которая привела к победе под Сталинградом и играла ключевые роли в бесчисленных событиях советской истории.
Суть не в том, что в 1956 г. (мистически во время выступления Х. или от решений одного съезда) Советский Союз внезапно изменился,- а в том, что реакционные, капиталистические отношения состязались в том обществе в течение долгого времени, и революционные силы ослабели (и стали менее политически проницательными к своему положению). Когда силы Хрущёва захватили власть в решающей смене политики и линии (а это в конечном счёте вовлекло Жукова, мобилизовавшего вооружённые силы и удалившего целую секцию руководства, и т. д.). К тому времени, когда Хрущёв объявил об утвердившемся новом подходе (к насилию, Западу, преобразованию советского общества и т. д.), это было повсюду. И ⅩⅩ съезд, с его настойчивым и потрясающим боевым призывом ко всему советскому обществу (отбросить старое и всё связанное со сталинскими годами), представлял в этом процессе главный момент - и, конечно, тот момент, когда эти события выскочили на общественное обозрение и вынудили каждого коммуниста противостоять происходящему крупному сдвигу. 1956-й - это венец длительного и острого процесса классовой борьбы, а не какое-то мистическое «что-то из ничего». А тот захват всей полноты власти также не простая вещь - он сопровождался (и в Китае и в Советском Союзе) развязыванием длительной переделки общества. В Советском Союзе это достигло высшей точки при косыгинских реформах 1963 года, которые установили прибыль как критарий для инвестиций (и на заводе и на министерском уровне). В Китае это включало открытие общества к обширным и прямым западным инвестициям, отмене социалистических форм в сельской местности, открытию зон вне рамок планирования, разрыв общественный договора «железной чашки риса» с работниками и так далее. Это реальные политические события - с предысторией и рядом последствий.
Но суть у маоистов в том, что захват всей полноты власти - решающий момент,- и это особенно верно при социализме, потому что характер государственной системы планирования и собственности (её объективный классовый характер) не является чем-то застывшим, и её классовый характер чрезвычайно тесно переплетён с тем, каким путём во всей полноте следуют государство, партия и общество.
И именно эта суть искажается до нелепости - как будто маоисты говорят «в начале было слово», и простая смена личностей наверху волшебным образом меняет всё в обществе (и природу всех отношений) и т. д.
Но в революции руководство и политика руководящего ядра (каким «путём» они идут) затрагивают многое - и вызывают (со временем, через борьбу) пульсации во всём обществе.
В социалистический период коммунистические силы состязаются с капиталистическими силами - не только на большей политико-социальной арене, но и непосредственно внутри партии. Это состязание принимает форму борьбы за руководство, политику, идеи, приоритеты, темпы перемен, природу перемен, подход к ключевым проблемам и так далее. И есть ситуации, в которых коммунистическая сторона побеждает чёткий консервативный вызов (тут, несомненно, на ум приходят первые годы ВПКР). А есть у нас и противоположный опыт: когда капиталистические силы (внутри партии и государства) устраивают решительный и окончательный разгром, и им не противостоят никакие левые, и они в состоянии привести свои (часто долго развиваемый и чрезвычайно ясно сформулированные!) планы в движение… и каскад перемен заливает общество. Шахматная доска исчезает, и появляется всеобъемлющий капитализм.
Нет ничего идеалистического или мистического в маоистском анализе капиталистической реставрации. И, возможно, спорный пункт состоит не в том, что он предполагает, что «капитализм появляется откуда ни возьмись»,- а в том, что он утверждает, что мощные, постоянные и наличные капиталистические вызовы были и в социалистический период.