О самоубийствах, сифилисе и женской доле в Китае
В 2006 г. в США вышли книги Уильяма Хинтона «Сквозь тусклое стекло» (Through a Glass Darkly: U.S. Views of the Chinese Revolution by William Hinton) и Родерика Мак-Фаркухара и Михеля Шёнхальса «Последняя революция Мао» (Mao’s Last Revolution by Roderick MacFarquhar and Michael Schoenhals). Далее я привожу свой перевод фрагмента написанного два года спустя обзора Роберта Вайля (Were Revolutions in China Necessary? by Robert Weil), фрагмента, правда, совсем не касающегося этих книг напрямую.
На кону, однако, было много большее, чем просто прекращение прежних злоупотреблений. Мао знал, что если Китай поддастся ревизионизму и вернётся на «капиталистический путь», очень скоро он по меньшей мере будет похож скорее не на промышленно развитый Советский Союз, а на своих «товарищей» по глобальной периферии, вроде Индонезии, Филиппин и прежде всего Индии, где огромное большинство населения из последних сил пыталось выжить в обнищавших и обособленных деревнях. Что случилось бы с китайскими крестьянами, если бы они были вновь ввергнуты в капитализм? Сегодня мы знаем это слишком хорошо. Сравнение с Индией помогает ясно понять это. Несмотря на свой недавний подъём как восходящей «суперзвезды», второй после Китая, сотни миллионов крестьян этой страны живут во всё большем отчаянии, вследствие поляризации экономики, конкуренции со стороны иностранных производителей и взлёта хозяйственных издержек. В результате 17 107 крестьян в Индии «совершили самоубийство в 2003 г., последнем, для которого доступны официальные данные. Несистематические сообщения предполагают, что высокий уровень сохраняется» («Нью-Йорк таймс», 19 сентября 2006 г.). Это явление столь обычно, что некоторые области официально обозначены как районы, «склонные к самоубийствам».
Именно такую судьбу Мао пытался предотвратить для крестьян Китая. Но сегодня ситуация там может далеко превзойти даже то, что обнаруживается в Индии. Общий уровень попыток самоубийств китайцев теперь составляет около 2 000 000 в год, из которых около 280 000 оказывается успешными.[17] Самоубийство - главная причина смерти в возрастной группе 15-34 года, 93 % из них происходит в сельских областях.[18] Конечно, здесь всегда было и есть много людей, кончающих с собой, но чтобы только перечислить всех китайцев, кто ныне убивает себя, ежегодно требовался бы массивный том того же размера, что и «Последняя Революция Мао», с 400 именами на каждой странице. В среднем за день из года в год это больше, чем за целый месяц в Шанхае, одном из эпицентров Культурной революции, на её пике.
Но крестьяне, которые убивают себя сегодня, никогда не попадут в исторические книги. Они - «лаобайсин», «старая сотня имён»,- что, вопреки буквальному переводу, означает «безымянные», массы, слишком многочисленные и слишком «обычные», чтобы их личная идентичность была отмечена. Это - то классовое угнетение и предрассудок, с которым пытался покончить Мао, разворачивая Культурную революцию. Несомненно, многие представители всех слоёв убили себя и в ходе этой кампании, достигшей пика в 1968-1969 гг., как части массового движения за «чистку классовых рядов», в котором новая смычка стоящих у власти на местах и в регионах, подчас ещё под командой чиновников и офицеров, использовала возможность нападать на противников и укреплять свой контроль. Но четверть миллиона с лишним тех, кто совершает самоубийство каждый год в Китае сегодня, само по себе превышает оценку «дополнительных» смертных случаев в течение Культурной революции, составляющую в среднем 170 000 за год или менее чем два миллиона за десятилетие - примерно та же доля от всего населения, учитывая его рост с тех пор.[19] Самоубийства также, поэтому, есть классовый вопрос - не только, кто наиболее вероятно умрёт, но и какая система убивает больше, и чьи смерти вообще будут замечены. Большинство самоубийств где-то ещё, возможно, проистекает из многих сложных личных и общественных условий, но те, которые наблюдаются сегодня в Китае, имеют некоторую поразительную черту: не только большинство из них в сельских районах, но - что фактически уникально среди наций мира - преобладают именно женщины. Как и в Индии, где чаще убивают себя мужчины, предпочитаемый на селе способ - глотание легкодоступных смертельных пестицидов и крысиных ядов. Но что произошло с китаянками, что приводит столь многих из них к такому убийственному отчаянию? И вновь Билл Хинтон подсказывает ответ в «Сквозь тусклое стекло», обсуждая их участие и развитие при социалистической системе, теперь почти полностью демонтированной, женскую роль в революции, женскую страстную вовлечённость, женскую организацию, женскую борьбу против мужского господства, и многогранные достижения женщин, начиная с самых основ вроде права на долю земли при земельной реформе, свободу вырваться из дома и трудиться вне его как производительный работник на поле или заводе, право на собственный доход, начисляемый в трудовых единицах, право свободного вступления в брак и право на развод.
Таковы были завоевания, которые Культурная революция пыталась не только защитить, но и развить.
Но многое, если не всё это, было потеряно для сотен миллионов сельских женщин, многие из которых сегодня сталкиваются с таким же отчаянием, как в Индии и в других местах.
С развалом коллективных хозяйств и возвращением к семейным подрядам традиционная патриархальная семейная система Китая восстановила своё господство, что повлекло серьёзный подрыв женских прав. Так как учётной единицей вновь стала семья, женщины больше не получают возмещение за выполняемую работу. Жёны, дочери и невестки оказываются на побегушках старшего мужчины в домохозяйстве и получают то, что он решает им уделить. Купля-продажа женщин достигла эпидемических размеров. Каждый год организованные банды похищают и продают несколько сотен тысяч женщин в национальном масштабе, многих из них - в проституцию. Каждая магистраль через ровные интервалы отмечена ресторанчиками, предлагающими, помимо питания, специальные услуги своих легко одетых и накрашенных официанток. Проституция ныне цветёт пышным цветом от Хэйлунцзяна до Южно-Китайского моря.
Китаянки на селе совершают самоубийства в таком беспрецедентном количестве, потому что они больше всех - хотя ни в коем случае не достаточно - выиграли от социалистической революции, и поэтому испытали наибольшее падение, когда «реформы» разрушили всё это через несколько лет. Подвергнутые мужскому господству и дурному обращению или же оставленные в одиночестве бороться на всё менее жизнеспособных фермах, сталкивающиеся с принудительными браками или проституцией, страдающие от слабого здоровья и растущих издержек на лечение, лишённые коллективной поддержки, которая была высшим достижением коммун, многие просто оставляют всякую надежду. Самоубийство настолько обычно среди них, что «составляет теперь треть всех смертных случаев среди женщин в сельской местности… В некоторых отдельных деревнях оно почти становится нормой».[20] Согласно китайскому активисту, с которым я разговаривал в 2006 г., уровень самоубийства среди крестьянок, возможно, немного снизился за последние несколько лет, поскольку всё больше из них присоединяется к потоку миграций - в котором вместо того, чтобы умереть от бедности, одиночества или плохого обращения, они умирают во всё большем количестве от сверхурочных работ, травм, фабричных пожаров и выбросов.[21] Это - «капиталистический путь», который предвидел Мао, и это побудило десятки миллионов присоединиться к нему в Культурной революции.
Но самоубийство - только один из многих «новых / старых» путей, которыми китаец умирает сегодня, поскольку эти страшные общественные условия вызывают, в свою очередь, всё больший всесторонний подрыв общественного здоровья. Так, согласно недавнему исследованию, «в Китай с удвоенной силой вернулся сифилис». Особо отмечен контраст с социалистической системой здравоохранения: соавторы говорят, что быстрый рост заболеваемости сифилисом - результат экономических реформ и глобализации, которые привели к разрыву в доходах и поощряющему проституцию культурному климату. Другие факторы включают растущие издержки на лечение и больше людей, экспериментирующих с сексом в более раннем возрасте и до брака.
Доктор Майрон С. Коэн и его коллеги также отметили, что реальное отсутствие сифилиса в Китае в 1960-1980 гг. означает, что всё поколение молодых, сексуально активных людей не имеет никакого врожденного иммунитета к этой болезни.
Когда коммунисты пришли к власти в 1949 г., Китай был охвачен одной из наибольших эпидемий сифилиса в истории. Коммунисты сделали приоритетом лечение и профилактику сифилиса и к 1964 г. болезнь стала редка. Ситуация начала меняться, когда страна начала открывать свою границу в 1980 г., говорят исследователи («Ди лансит», 13 января 2007 г.; сообщено в «Хелт-дей ньюз» 12 января 2007 г.).
Беседа с Дале Вэнь (родилась в Китае, получила степень доктора философии в Калифорнийском технологическом институте, известный специалист по проблемам развития и окружающей среды в Китае - прим. переводчика) на Международном форуме по глобализации в Сан-Франциско, 7 октября 2006 г., указавшей в качестве своих источников недоступную ныне статью на сайте «Би-би-си» и статью на китайском языке.
Дале Вэнь, личное сообщение.
Дале Вэнь указала в качестве источника статью на китайском языке. Как и в случае Великого скачка, число смертных случаев в ходе Культурной революции, объявляемое различными источниками, значительно разнится. Мак-Фаркухар и Шёнхальс не дают общего количества, но указывают количество для отдельных кампаний - например, от 750 000 до 1,5 млн в ходе движения «чистки классовых рядов» в сельском Китае - и их данные предлагают тот же порядок величин. В обзоре их книги Джудит Шапиро даёт оценку в «один миллион неестественных смертных случаев» («Нью-Йорк таймс», 8 октября 2006 г.). Другие, вроде Мориса Майснера, дают более низкую оценку - около 400 000,- но могут использовать более узкие временные рамки. Таким образом, большинство оценок, кажется, находятся в этом общем диапазоне. Конечно, остаются в стороне раздутые заявления, как у Чжан и Холлидея, которые стремились сделать число смертных случаев при Мао совершенно запредельным.
«Би-би-си ньюз уорлд эдишн», 29 ноября 2002 г.
Городской уровень самоубийств может быть ниже, но это поскольку он тесно связан с изменением общественных условий, как отмечено в статье о Чэнь Си, человеке, который пытается, но лишь с ограниченным успехом, препятствовать самоубийцам спрыгивать с моста через Янцзы в Наньцзине. Этот объект, первый построенный китайцами через реку, был провозглашён одним из выдающихся достижений социалистической революции. Сегодня всё изменилось: «Наньцзинский мост через Янцзы стал национальным символом после своего завершения в 1968 г., но он также стал связан с утратой надежд и отчаянием. До 1000 человек, как полагают, погибли, спрыгнув с него. [Чэнь Си] говорил, что был потрясён, увидев человека, спрыгнувшего с высокого здания. „Толпа внизу одобрительно улюлюкала“,- сказал он.- „Я подумал, насколько же холодны стали отношения между людьми“. Несмотря на экономические реформы, в Китае всё ещё широко распространена бедность, и г-н Чэнь сказал, что, по его мнению, психологические последствия растущего разрыва в благосостоянии - значительный фактор в подталкивании людей к состоянию отчаяния. „Если у кого-то другого есть любые деликатесы, а у вас только зелень и маринованная редька, вы психологически неуравновешенны“,- сказал он.- „Это - совершенно обычная причина для самоубийства - не только в Китае, но и во многих развивающихся странах. Всё вращается вокруг денег, всё больше и больше“» («Би-би-си ньюз», 6 января 2005 г.)