(no subject)
"Для творчества он не искал одиночества. Шум и гам ему не мешали. Напротив, казалось, детский шум и забавы способствовали его творчеству. ... ... Он не нуждался в особых стимулах, не уходил в потаенные места, не отчуждался. Он умел писать в любое время, в любой час, днем и ночью, везде, при любых обстоятельствах. согласно его выражению, "на разделочной доске, на самоварном подносе, наднище опрокинутй бочки, в трамвае" (Моисей Беленький, из предисловия к собранию сочинений Шолом-Алейхема)
Это не про меня. Мне детский шум и забавы не то что не способствуют, они мне мешают. Всё бы мне отчуждаться да в потаённых местах прятаться. И в трамвае доброе-вечное мною никак не производится, разве что в мыслях, и то ненадолго. Ночью хочется спать Днем, правда, тоже. но это не принципиально. На разделочной доске писать не могу. Где бы этому научиться, а? Я серьезно, между прочим. Хочу повысить свою (нулевую) продуктивность. Я даже читать не могу что-то стоящее - детки отвлекають или спать хочется. Нет, не стать мне Шоломом, не стать мне Алейхемом. Увы.
Это не про меня. Мне детский шум и забавы не то что не способствуют, они мне мешают. Всё бы мне отчуждаться да в потаённых местах прятаться. И в трамвае доброе-вечное мною никак не производится, разве что в мыслях, и то ненадолго. Ночью хочется спать Днем, правда, тоже. но это не принципиально. На разделочной доске писать не могу. Где бы этому научиться, а? Я серьезно, между прочим. Хочу повысить свою (нулевую) продуктивность. Я даже читать не могу что-то стоящее - детки отвлекають или спать хочется. Нет, не стать мне Шоломом, не стать мне Алейхемом. Увы.