О том, как я впервые собрался в Америку. Первый эмигрантский опыт.
Знаете, письмо продвигается медленно, и чтобы как-то стимулировать себя, я решил постепенно выкладывать уже написанное.
Продолжение.
Читайте начало здесь, а также здесь.
Оглавление: http://4ertovsky.livejournal.com/105566.html
Дорога
Итак, я улетал в Америку. Летел я в какую-то запредельную глухомань, имея очень смутное представление о месте назначения. На принятие решения, как полагается, повлияла девушка. А девушка, как полагается, поступила позже по своему собственному усмотрению, оставив меня наедине со своим решением. Во всяком случае тогда мне все виделось именно в таком свете. Осознание, что меня в определенном смысле кинули, давало двадцатилетнему эго возвышенное чувство, ибо Бог на стороне униженных и убогих. Ощущая себя очень благородно и великодушно, а в душе жаждя доказать, на что я годен, и пусть косвенно, но заставить её пожалеть, я принял сложившиеся условия и стал действовать в их рамках. В тот период я полюбил говорить: "Не доверяете женщинам!". Мне очень нравилось, что в арсенале моего домоседского опыта оказалась трагическая история о том, как я был подло отвергнут.
Я летел на другой континент совершенно один. Родители отвезли меня в аэропорт и озадаченно наблюдали, пока я стоял в очереди на регистрацию. Среди людей я разглядел ребят с документами, по виду очень похожими на мои, подошел к ним и спросил:
- Ворк энд трэвэл? - Они кивнули. - Привет. Я Антон.
- Вера.
- Артем.
- Очень приятно. В Нью-Йорк?
Они тоже летели в Нью-Йорк. Вера была симпатичной девушкой и выглядела довольно эффектно. Артем казался каким-то мягким и добрым, из таких, про которых говорят "хороший парень", и именно по этой причине на роль вериного парня он как-то не годился... И я, в некотором смысле, уже стал на что-то надеяться. Но полчаса наблюдений не оставили мне шанса. Между ними, однако, была настоящая нежность, от чего мне стало приятно и совсем необидно. Они летели в Вирджиния Бич без договора о трудоустройстве - визы они получили по липовым приглашениям. Всю дорогу нам с ними было по пути.
Я летел на самолете первый раз в жизни. Трансатлантический рейс вылетал из Лондона, и нам предстояла пересадка. При заходе на посадку из задней части салона послышался тоненький девичий слегка пьяный голосок:
- I don't want to die! I'm too young! I don't want to die!
Первые несколько мгновений в салоне висела напряженная тишина, которую нарушил многоголосый взрыв едва сдерживаемого хохота. Самолет очень плавно коснулся земли, и пассажиры разом зааплодировали экипажу. Наш рейс вылетал из другого терминала, и мы добирались до него на автобусе, с интересом наблюдая, как он катился по левой стороне дороги. Полтора часа между рейсами мы простояли у окон терминала, почти не разговаривая, мечтательно наблюдая за большими самолетами. Это была другая, большая жизнь, которой каждый из нас коснулся впервые.
- Ты раньше летал на самолетах?
- Нет. А ты?
Артем покачал головой, не отрываясь от окна.
На борту рейса Лондон - Нью-Йорк выяснилось, что человек тридцать в салоне - такие же как и мы студенты. Кто-то из них летел уже не в первый и даже не во второй раз. Им задавали вопросы, а они поучительно рассказывали. Для них эта поездка была уже просто сезонной работой, лишенной новизны и романтики; все было максимально оптимизировано. Девушка Даша объясняла, что из аэропорта дешевле всего брать такси на 8-10 человек. Она сплотила вокруг себя группу, в которой оказался и я. Для меня все складывалось само собой без усилий с моей стороны. Дорога вела меня. Время в пути скрашивало кино на экране в спинке переднего сидения. Жидкокристаллический экран имел маленький угол обзора, что в данном случае становилось преимуществом, т.к. сидевший рядом человек уже ничего не видел на моем экране. Питание на борту было обильным, и я спрятал сэндвич про запас. Отчетливо помня о нем я заполнял таможенную анкету, и на вопрос о ввозимых из другой страны продуктах питания я ответил, что ничего не везу, решив почему-то, что раз еду мне дали в самолете, то она уже не из другой страны и не попадает под анкетное определение.
Перед посадкой мы обменялись контактами с новыми знакомыми, а знакомый голосок сзади снова заскулил:
- I don't want to die! I'm too young!
Но без какого-либо эффекта в этот раз.
В аэропорту, по-детски радуясь легкой дороге и глупо улыбаясь суровым пограничным офицерам, я получил штамп в паспорт и довольный ждал остальных неподалеку. Их обслуживали заметно дольше, я несколько заскучал, вспомнил о сэндвиче, достал его из рюкзака и собрался было есть. Потом передумал - это заняло бы время, и с сэндвичем было бы неудобно забирать багаж и ловить такси. Я вовремя его спрятал, т.к. находился в зоне видимости таможенников, которым только что с чистым сердцем заявил, что не везу ничего съедобного.
Водитель такси, тощий веселый негр, ёрничал и шутил. Я пытался шутить в ответ, спрашивал, не включена ли в стоимость проезда еще и экскурсия по городу, но то ли меня было плохо слышно с заднего сиденья, то ли суровый акцент встал преградой - меня никто не понял. Даже свои - ребята были как-то напряжены и не настроены шутить. Я пожал плечами и откинулся на спинку сиденья, внимая всему новому вокруг. Впереди в сером ночном небе черными шпилями вставали небоскребы - такси везло нас на Таймс-Сквер, к автобусному терминалу. Въехав на Манхеттен, мы увидели американских бомжей, спящих на ступеньках какого-то представительного вида здания с колоннами.
- Вот это да! Вот это свобода! - восторгались ребята.
Меня удивляло, с какой легкостью все проходило: покупка билетов, посадка в автобус, дорога. Путешествие на автобусе для меня прочно ассоциировалось с ожесточенными боями на крымских вокзалах, штурмами касс и засадами на водителей ради места до Ялты, Севастополя или Симферополя. Наш автобус вел толстый негр, по причине своей тучности, очевидно, не чувствовавший холода и всю дорогу не выключавший кондиционер. Худые русские студенты кутались в теплые вещи, стесняясь о чем-либо просить. Вера с Артемом завернулись в одеяла с логотипами авиакомпании, украденные из самолета по совету опытной Даши.
Автобус шел с промежуточными остановками, приблизительно в шесть утра мы были в Вашингтоне. Мы проезжали по приятным улицам и надеялись что-нибудь посмотреть за время стоянки. Однако автобусная станция была в каком-то неприятном районе, стоило нам едва отойти, как несколько полноватых чернокожих молодцов лениво-развязным тоном попросили у нас мелочи. Мы стали дежурно отмазываться, мол, сами студенты, денег нет, и двинулись обратно к станции. Следовать за нами они не стали, мы же задумались о правомерности российского стереотипа бедного студента в стране, где высшее образование стоит немалых денег.
В половине двенадцатого утра автобус остановился на пустынной станции под названием Вильямсбург. Мой выход. Проснувшийся Артем на прощанье вручил мне украденное из самолета одеяло и торжественно произнес:
- Возьми, друг!
Автобус постоял пару минут и тронулся дальше. Я остался один на безлюдной станции. Декорации напоминали старый вестерн: жгучее солнце, одноэтажные постройки и ни души кругом.
Ориентирование.
Я ехал в Америку с твердым намерением заработать денег, и экономия была чрезвычайно важным аспектом, по сему идею такси я отверг на корню. У меня была карта с отмеченным местом назначения, но я не представлял, где нахожусь. Я взвалил сумку на плечо и побрел куда-то, спрашивая редких прохожих, где я могу воспользоваться интернетом. Неподалеку была библиотека. Моему наполовину советскому сознанию казалось довольно странным, что библиотека являлась самым логичным местом, откуда можно выйти в интернет. Тем не менее, полтора часа бесплатного пользования компьютером предоставлялось любому желающему.
Из библиотеки я отправился дальше. Я шел по обочине дороги, не имевшей тротуара, с объемной сумкой на плече, проходил мимо старинных построек. Во дворе рядом припарковалась машина, из которой вышел мужчина в каком-то старомодном платье. Уловив мой взгляд, он поздоровался, полез в багажник и достал то ли шпагу, то ли саблю. Странная форма у этих спортсменов, думал я. Уже позже я узнал, что Вильямсбург сыграл какую-то весомую роль в истории Соединенных Штатов, в честь чего жизненный уклад, быт, архитектура трехсотлетней давности максимально полно воссозданы там сегодня в виде одного из самых больших музеев под открытым небом (Колониальный Вильямсбург). Днем полторы тысячи актеров в стародавних костюмах ходят по улицам, интерпретируя историю в меру своего понимания. В обед и вечером после работы они, не снимая своих калош и стародавних тряпок, садятся в свои машины и едут по магазинам, ходят в рестораны и забегаловки.
Постепенно сориентировавшись по карте, минут через сорок я доковылял до супермаркета, в котором по контракту я должен был работать. Я ожидал, что меня примут с распростертыми объятиями, обрадуются или хотя бы отругают за то, что я опоздал: контракт обязывал меня прибыть на два дня раньше. Однако меня без церемоний попросили заполнить анкету и выдали адрес ближайшего офиса социального обеспечения, что находился в районном центре Ньюпорт Ньюз милях в двадцати к югу-востоку. Мне необходимо было получить номер социального обеспечения (Social Security Number - SSN, коротко именуемый соушлом) - без него я был нелегальным гастарбайтером.
Из магазина я потащился искать жилье. В приглашении фигурировал адрес какой-то гостиницы, на поверку оказавшейся определенно выше классом, чем жилье для работников супермаркета. Мотель по соседству с непроизносимым называнием "Rochambeau" предлагал более доступное решение, и я остановился там для начала на одну ночь, решив разобраться с вопросом о сожителях по ходу дела. Но вопрос решился сам собой: через десять минут в приемной объявился самарчанин Илья, а еще чуть позже двое казахов - Айбат и Ербол. Именно тогда я осознал, что казахов на глаз часто сложно отличить от китайцев, хотя все они владеют русским языком. Комната с двумя двуспальными кроватями и еще тремя молодыми мужчинами стала для меня домом на ближайшие несколько месяцев.
Вечером я снова отправился в библиотеку, где по квитанции из мотеля мне разрешили взять учебник английской грамматики и "1984" Джорджа Оруэлла в подлиннике.
Разведка боем.
Как ответственный человек на следующий же день я отправился в Ньюпорт Ньюз за соушлом. Я знал только адрес офиса, куда мне нужно было попасть, и я был вполне убежден, что этого достаточно. Гугл-карты тогда только зарождались и не были на слуху, так что я искренне верил, что у меня нет другого пути. Сейчас я понимаю, что отправляться с какой-то целью в незнакомый город, не зная о месте назначения практически ничего - моя довольно странная черта, проявившая себя и в будущем, и благодаря ей я не могу пожаловаться, что живу скучной жизнью.
Сойдя с автобуса в Ньюпорт Ньюз, я подошел к первому встречному, спрашивая, как мне попасть на Джефферсон авеню. Чего же проще, думал я, найди улицу - и дело в шляпе - нужный дом только отыскать. Откуда ж мне было знать, что Джефферсон авеню протянулась в длину на тридцать километров?! Можно было, конечно, заподозрить что-либо по пятизначному номеру дома, да только номера домов в Новом Свете - это вообще почва для отдельной теории заговора. Американцы же - довольно странный народ, в том смысле, что они почти не ходят пешком по улицам. Найти человека на улице - не очень простая задача. А найти человека на улице, который хоть немножко знает город, оказывается, вовсе почти невозможно. Я купил себе кепку, чтобы не напекло голову - день обещал быть жарким и долгим. Я ловил людей у выходов из магазинов по пути к парковке, спрашивал, как мне попасть на Джефферсон авеню. Улица была центральной, и я довольно быстро её нашел. Теперь нужно было определиться с направлением движения. Я ликовал. Но я быстро убедился, что нет ничего глупее вопроса: "Как мне найти дом 11706?". Выпытав, однако, что именно я ищу, одна негритянка стала объяснять мне схему проезда, а узнав, что я иду пешком, опешила и благословила меня:
- God bless you, son!
Но во всяком случае теперь я знал направление. Я добрел до автобусной остановки, где были люди. Благо, люди в Америке иногда все-таки ездят на автобусах. Я очень не хотел тратить деньги на проезд. Исходивший всю Москву пешком, я не верил, что в маленьком американском городке не смогу добраться куда-либо своим ходом. Но было жарко, а люди как один в ответ крутили пальцем у виска. Мне пообещали, что автобус довезет, куда надо. Я согласился. Автобус ехал долго, и почему-то не прямо, делая частые повороты. Я постепенно стал проникаться благодарностью к людям за данный совет.
В заветном учреждении я был обслужен за пять минут. Взглянув мне в паспорт, клерк сообщил, что регистрация новоприбывших в базе данных миграционной службы занимает до десяти дней, и пока что меня для них не существует. Я должен был ждать, пока мой легальный статус будет подтвержден, и только тогда приходить с заявлением снова. Это означало, что на работу мне удастся выйти не раньше, чем через десять дней. Вот тут волна везения, доселе несшая меня на своем гребне, иссякла. Это значило, что еще как минимум десять дней я не получу денег, но сильнее всего меня беспокоило, как бы мне не вменили в вину неспособность выполнить контрактные обещания. Я наивно придавал этой бумажке большую важность. На деле же оказалось, что супермаркету до меня не было никакого дела.
Ожидая в очереди, я обратил внимание на девушку, что пришла чуть позже меня. Я ощущал к ней какой-то интерес. Выйдя из офиса я побрел в сторону автобусной остановки, потом остановился и подождал, когда она выйдет. Наблюдая, я безрезультатно ждал какого-нибудь знака, отличающего русского человека - но если вы попросите меня привести что-либо в пример, я лишь разведу руками. Когда она подошла ближе, не дождавшись незнамо чего и смущаясь, я очень официально обратился и спросил её по-английски, не является ли она участником международной студенческой программы трали-вали-тили-тили... Она ответила утвердительно, и я робко поинтересовался:
- Do you speak Russian?
- Yes.
- Ну, так можно по-русски, - обрадовался я.
Девушка, правда, не проявила заметного удивления и особого радушия и говорила без большого энтузиазма. Звали её, кажется, Катей, и происходила она из Братеево. С высоты нынешнего опыта вижу, что передо мной оказалась типичная московская барыня "новой формации". Она жила неподалеку и шла домой пешком, я вызвался проводить её - ведь нам, кажется, было о чем поговорить, да и в нашей встрече была какая-никакая романтика, хотя об этом я не думал тогда - проводить девушку в данной ситуации мне казалось абсолютно естественным. С её же стороны было заметно определенное недоумение, и вся её реакция говорила, что она не видит в этом никакого смысла. Хотя и против она не была. За разговором мы дошли до её дома и распрощались, чтобы никогда больше не встретиться.
Обратного автобуса я дожидался мучительно долго. Я уже решил идти пешком, лишь бы скрасить ожидание и, конечно, автобус обогнал меня, пока я шел к нему спиной. Пройдя пару остановок, я твердо решил дождаться следующего, но спрятался в тенек чуть поодаль от остановки. Из-за этого мне пришлось интенсивно махать руками, когда я заметил следующий норовящий промчаться мимо автобус. От водителя я получил втык, и он пообещал не останавливаться в следующий раз. Я собрался платить и открыл бумажник, но ни монет, ни купюр меньше двадцатки там не оказалось.
- I can't do that! - недовольно покачал головой водитель. Деньги за проезд клались в коробочку, водитель никогда к ним не прикасался и не давал сдачи. Тогда я этого еще не знал.
- Ну, может кто-то в салоне разменяет? - как сумел взмолился я. Перспектива пропустить еще один автобус меня по-настоящему пугала. Разглядев, видимо, в моем лице признаки отчаяния, молодой парень в салоне разменял мне двадцатку на десятку и две пятерки. Я вопросительно посмотрел на водителя, показывая ему пятерку, и не видя никакого одобрения с его стороны, быстренько засунул её в ящик, думая, что он на меня злится. Какое-то время я молчаливо ожидал сдачи, но постепенно детали сложились в цельную картину... Однако главным откровением дня для меня явился факт, что в зависимости от направления движения автобус идет разными маршрутами. Я понял это, когда автобус уже прибыл на конечную станцию, а знакомых декораций в окне никак не было видно.
Я снова принялся задавать вопросы людям. Нарядно одетый паренек заверил, что нам по пути, и мы разговорились в ожидании. Его заинтересовал мой акцент. Я рассказал, где и на кого учусь, как и зачем попал в Америку. Он рассказал, что учится на втором курсе университета, изучает Computer Science. Было слышно, что он доволен собой в этой роли - "статусная" специальность в нынешних условиях гарантирующая безбедное существование. Я спросил, что преподают на втором курсе американского университета. Паренек стал несколько утомленно рассказывать про структуры данных и алгоритмы, организацию системы управления базами данных Oracle и тому подобное, жалуясь, что учиться сложно, и как бы объясняя, что учеба - это неизбежное зло на пути к светлому будущему. Вот же ж гандон, в душе сокрушался я! Вышеобозначенные материи я постигал на платных вечерних курсах, за право обучаться на которых мне еще пришлось повоевать. И знания эти давали мне ощущение причастности к чему-то высокому и великому... А какой-то захолустный второкурсник передо мной так обыденно рассуждает об этом, чуть ли не богохульствуя! Я чувствовал, будто меня окунули в бочку с говном. За разговором мы сели в автобус, и вскоре я узнал пейзаж за окном. Я торопливо попрощался и выскочил из автобуса, дошел до уже знакомой станции. Автобус до Вильямсбурга недавно ушел, и мне пришлось ждать около часа. Я все же с облегчением сел на скамейку и раскрыл Оруэлла, силясь вникнуть в оригинал.
Разведка.
Раз уж ближайшие дни делать мне было нечего, я решил устроить себе заслуженные каникулы и отправился изучать город, в котором мне предстояло жить. Я выходил утром из номера и просто шел, куда глядели глаза, глазея на прохожих, которые неизменно здоровались.
В американском посольстве в Москве студентов типа меня обслуживали большими группами. Сотни ребят пригнали туда в один день вместе со мной. Тогда я познакомился с несколькими попутчиками, которые также ехали в Вильямсбург. Удивительно было теперь встречать знакомые лица на улице, хоть и случалось это не очень часто. Так я наткнулся на ребят из Чебоксар, которые работали в Макдональдсе. Решив однажды пообедать у них, я заказал чизбургер и лимонад, а сев есть, обнаружил в пакете еще и картошку. Я удивленно поднял голову - Марина за кассой подмигнула мне и улыбнулась.
Однажды зайдя перекусить в Subway, я обнаружил там крупного парня, обслуживавшего какую-то гламурную американскую девушку. Вся из себя американка кокетливо выбирала наполнители себе в саб, показывая пальчиком, и застенчиво говорила тоненьким голоском. Детина за прилавком почти агрессивно переспрашивал её: "А-а? Вот? Зис?" и буквально швырял овощи на хлеб. Небрежно полив сэндвич соусом, он резко протянул его девушке, не поведя бровью на её "Thank you", произнесенное виноватой интонацией, как бы заодно просящей прощения. Ну, это точно наш, думал я. Когда он нагло посмотрел на меня, всем своим видом спрашивая: "А тебе чего здесь надо?", я спросил: "По-русски говоришь?". Его удивлению не было предела. Он опешил и стал спрашивать, как я об этом догадался. Мне в саб он заботливо, но также резко и небрежно напихал всего, что только можно, и довольно протянул мне.
Вскоре я эмпирическим путем вывел правило: если человек пристально смотрит на тебя и не здоровается, будь уверен, что он говорит по-русски. Меня тоже узнавали на улице и заговаривали. За несколько дней выработалось какое-то шестое чувство, я различал наших практически по походке. К слову, обратите внимание на походку героя Тома Хэнгса, выходца из советской Крокотии в фильме Терминал. Я удивлялся неожиданной легкости знакомства на улице. Городок сплошь кишел "своими". В мозгу стремительно строилась карта города с привязкой имен новых знакомых к улицам, домам и местам работы.
Особенность дорог в Америке - наличие светофора над каждой полосой движения. От этой картины аскетичному постсоветскому взгляду типичный американский перекресток кажется информационно перегруженным сверх всякой меры. Вот девушка фотографирует светофоры.
- Девушка, вас как зовут?
- Катя, а ты как меня узнал?
- Да кто ж еще будет светофоры фотографировать?
Каждый день я обязательно с кем-нибудь знакомился. Новый знакомый рассказывал, кого еще и откуда он знает. Я даже встретил двух девушек из своего университета. Воистину, мир имеет форму чемодана.
Тогда же я снова наткнулся на Колониальный музей, коротко именуемый КолОниалом. Старый город внезапно вырастал среди современных построек, и по мере продвижения вглубь, посетитель попадал в другой мир. Барышни в чепчиках хлопали дверьми домов, неся в руках лоханки с бельем, отряд солдат варил кашу на костре и чистил мушкеты, только экскурсанты в современных одеждах возвращали к действительности. Я приноровился ходить в магазин через музей - так было удобнее и интереснее.
Однажды вечером Илья собирался на встречу с какими-то девушками из своего города и предложил мне пойти с ним. Я с радостью согласился.
- Только они не очень симпатичные, - предупредил он.
Девушек звали Лариса (Лора) и Катя. Обе показались мне очень симпатичными и знакомство оказалось приятным. Мы допоздна гуляли по ночному Колониалу среди англоязычных толп, шумели и шутили:
- ... и думаю я, как мне из этой жопы выбраться!?
- Ха-ха-ха!
- Привет русским, - отрезвил нас веселый голос. Мимо прошла русская семья с детьми...
Впоследствии мы нередко собирались вместе по вечерам. Правда уже без Ильи. Лоре был 21 год и она могла покупать алкоголь в магазине рядом с мотелем. Добрые продавщицы-негритянки смеялись каждый раз, когда она приходила и спрашивали, скоро ли она вернется за добавкой. Илья имел пристрастие к другим веществам, вместо алкоголя он пил сироп от кашля, и круг его общения был иным.
Большая картина.
И Илья, и девушки работали в парке аттракционов со знаменитыми американскими горками, который находился за городом. Парк назывался "Busch Gardens" и сокращенно именовался Бушем. Это была огромная территория с массой способов занять себя, зоопарком, диким количеством заведений общественного питания и сотнями рабочих мест. Владельцы парка в полной мере осознавали потенциал полурабского труда студентов из развивающихся стран и процентов девяносто исполнительных должностей от полотеров и мойщиков посуды до операторов аттракционов было занято ими. Специально для студентов рядом с нашем мотелем располагалось деревня, напоминавшая пионерский лагерь. Попадались даже раздельные корпуса для мальчиков и девочек. Причем мальчикам категорически запрещалось даже заходить к девочкам. От деревни до Буша по расписанию ходили бесплатные автобусы - все было поставлено на поток.
Большое количество предприятий сферы обслуживания в Америке не могут похвастать благоприятными условиями труда. Испытывая дефицит рабочих рук, они лукаво заманивают на сезонную работу молодежь из менее благополучных стран. Программа, по которой я и сотни других ребят попали в Штаты, организована по инициативе госдепа США и дает студентам других стран право въезда и работы в течении летнего периода времени. Кроме того участникам разрешается остаться в стране еще на месяц после окончания работы, чтобы непринужденно тратить заработанные деньги, путешествуя и отдыхая. Ежегодно десятки тысяч участников со всего мира вносят свой вклад в экономику супердержавы, довольствуясь чаще всего минимальным жалованием. Подавляющее большинство работодателей заключают рабочие контракты через посреднические фирмы, которые нередко спекулируют на детской наивности и юридической неграмотности нашего брата.
Девушка Катя, что фотографировала светофоры, была студенткой ин-яза, и поехала в Америку с подругами с целью получить языковую практику и ближе познакомиться с культурой - все, как в рекламном проспекте. Будущим филологам, однако, пришлось полный рабочий день монотонно сбивать и месить мороженное в тесной лавке "Dairy Queen", куда почти не проникал солнечный свет. Когда это стало невыносимым, и девушки, заикнувшись об увольнении, стали подыскивать другую работу, работодатель срочно позвонил компании-посреднику, которая стала угрожать девушкам аннулированием виз и депортацией из страны за нарушение условий контракта. И пусть я убежден, что это находится вне их полномочий, уверенный голос в телефоне, сыплющий юридическими терминами, звучит убедительно. Катю это правда не смутило, она плюнула и вернулась домой в середине лета. Однако многие ребята, заплатившие по тысяче долларов только за участие в программе, такой роскоши себе позволить не могли.
Импульс к действию.
Но все это было позже, а пока что я непринужденно бродил по городу без дела, общаясь с новыми знакомыми. Но напоровшись однажды на матерых путешественников, приезжавших по этой программе уже в третий раз, я изменил свои взгляды на ситуацию. Опытные ребята советовали не терять времени и срочно искать работу. В город приезжали новые люди и число вакансий стремительно сокращалось, каждый день был на счету, и я, как оказалось, позволял себе непростительную роскошь. К тому сроку, когда я получу соушл, магазин уже мог бы набрать достаточно работников со всеми документами на руках, и я бы остался ни с чем. Потратив деньги на программу и дорогу, далеко не все окупали затраты, при том, что иметь две работы или работать сверхурочно являлось почти нормой.
- Вот увидишь! Через две недели тут будут толпы народу, будут бродить по всему городу без работы!
Получив мощный импульс к действию, я буквально побежал к себе, стучась по дороге в каждое кафе и гостиницу. Поначалу никто не проявлял ко мне ни малейшего интереса - уже стало казаться, что все "предсказанное" происходит уже прямо сейчас, однако уже в третьем кафе меня внимательно смерила взглядом чернокожая менеджерша, спросив, на какую должность я претендую.
- На любую, - отвечал я будто запыхавшись, - только не посудомойщиком.
В ответ она очень спокойно сообщила, что им нужны официанты и спросила, когда я могу выйти на работу. Должность официанта была пределом мечтаний - это была своего рода элита, одна из самых удачных позиций, на которую можно было претендовать в наших условиях. В Америке принято оставлять чаевые; уйти, не оставив на чай, считается грубостью, и эти деньги считаются заработком официанта. Не веря своим ушам я сказал, что готов начать хоть сейчас, только вот у меня нету соушла...
- Ты его получишь через пару недель и принесешь нам. Тогда и получишь первый чек. До тех пор будешь получать только наличные с чаевых.
Мне дали заполнить кипу бумаг, я сел за дальний столик и стал уже привычно переводить каждое второе слово в своем карманном словарике.
- Вот тебе наше меню, изучай и приходи в понедельник в семь утра. Тебе нужна форма, а Дин раньше не приедет.
Я шел домой ошарашенный случившимся в твердой уверенности, что выучу на зубок меню и цены. Но на дворе был вечер пятницы, а остаток недели до понедельника выдался довольно насыщенным. Среди соседей по мотелю обнаружилось немало русских и казахов. В субботу было решено устроить вечер знакомств, в мотеле отыскался гриль, мы зажарили курицы... Знакомства, общение, новое окружение не оставили времени на подготовку. Лишь пару раз перед сном я пробежал глазами меню, проверив каждое слово в словаре. Впрочем, частым ходоком по ресторанам и кафе я не был, и я довольно плохо понимал, что к чему, так что почти никакого проку это не дало.
В первый же рабочий день я позорным образом проспал, и чуть не опоздал. Наспех одевшись я помчался по улице, бреясь на бегу электробритвой.
Дословно название ресторана переводилось как "Блинно-вафельный дом". Там подавали завтраки и обеды, работая с половины седьмого утра до двух часов дня. Основа меню: яйца и здоровенные, размером с блины оладьи. Владелец ресторана - грек по имени Дин - на равных общался со своими работниками. Менеджершу, что взяла меня, звали Мэри. Мой первый день состоял преимущественно из инструктажа. В середине дня, показав мне все на кухне, Мэри стала брать меня с собой на прием небольших заказов, представляя меня посетителям, мол, знакомьтесь, подмастерье. К концу дня Мэри уже стала доверять мне столики с одним посетителем. В тот день я заработал семь долларов. На следующий день заработок возрос уже до пятнадцати.
Рошамбо.
Шли дни. Я постигал новое ремесло. Вторая половина дня оставалась свободной, и я продолжал обзаводился знакомствами и узнавать город. Мотель становился родным по мере того, как мы все ближе знакомились с другими его обитателями. Большинство постояльцев были такими же как и мы студентами со всего мира, и основная масса была русскоязычной. К тому же по мере заполнения пустых номеров количество наших постепенно росло. В следующую субботу мы основательно скинулись на еду и напитки и устроили вечеринку. Пришло еще человек пятнадцать чьих-то друзей, кто-то приехал на машине. Мы жарили курицу и сосиски на гриле. Кто-то из "старших" притащил из магазина пиво. Все пребывали в эйфории, кругом царила атмосфера свободы - мы были одни на краю земли в окружении таких же молодых и свободных. Праздник удался на славу.
"Вот это жизнь!", - думали мы, пребывая в уверенности, что положили начало новой традиции субботнего барбекю. Спать все разошлись под утро. В воскресенье после трех часов сна мне предстояла работа в ресторане, и до позднего обеда я как испорченный робот обслуживал редких посетителей - был какой-то праздник, и в кафе было пусто. Вернувшись с работы, я обнаружил на двери каждого номера бумажку с правилам проживания в мотеле. Правила представляли собой хронологическую последовательность событий прошедшего вечера. Постояльцем запрещалось двигать гриль, оставлять его грязным, пить алкоголь на улице, угощать алкоголем лиц до 21 года, кататься по двору на автомобиле, шуметь и слушать музыку после 11 вечера, купаться в бассейне соседнего мотеля, оставлять мусор на улице, в том числе в пакетах у дверей и все тому подобное.
Наш мотель снискал славу пристанища русских, и к нам нередко приходили люди просто познакомиться и провести время. На русский лад французское название "Rochambeau" произносилось "Рошамбо". Однако хозяевам такая популярность не особенно нравилась.
Неподалеку постоянно ошивался американец лет тридцати по фамилии Баян. Баян караулил русских девушек, предлагал их подвезти и позже приглашал в ресторан. Он был в курсе, что фамилия у него несколько необычная, хотя вряд ли понимал, что она значит. Тем не менее, ему нравился производимый эффект, и он охотно показывал всем свои документы.
Велосипеды.
Символом того лета для меня стал велосипед. Его необходимость было сложно оспорить, хотя мне потребовалось несколько дней, чтобы осознать её в полной мере. Даже прожив несколько лет в Москве, я не расстался с провинциальной привычкой ходить пешком. Но в стране победившего автопрома города проектируются даже без мысли о том, что кому-то придет в голову добираться куда-то пешком. Мне нравилось ходить, но многочасовые переходы меня утомляли, и я быстро обзавелся водянками на ногах. Почти все соседи по мотелю купили себе велосипеды в самом универсальном магазине мира - в Волмарте, потратив какие-то немыслимые сто долларов. Но Волмарт находился далеко - иначе как на автобусе туда было не добраться, и я автоматически исключил его из списка своих интересов. Специализированный велосипедный магазин не мог предложить вообще ничего дешевле трехсот долларов. Я с большим возмущением расспрашивал владельца магазина, чем же его супер-велосипеды отличаются от волмартовского ширпотреба. Знать бы мне тогда, что спустя несколько лет я стану копить деньги на велосипед, стоящий дороже моего автомобиля. Уже не помню как, но я прознал о существовании мола за городом. Я доковылял до туда часа за два и, скрепя сердце, выложил 60 долларов за новый 18-скоростной велосипед. Поначалу я был доволен удачной покупкой, но в течение последующих дней постоянно ощущал, что с ним что-то не в порядке. Конечно, я не понимал, что в первую очередь не в порядке его стоимость, но я все же находил повод укорить себя за небрежное отношение к вещам. Половина передач просто не включалась, тормозные колодки стерлись на половину в первый же день. Подрегулировав тормоза, я сделал пробную поездку, но что-то пошло не так, и колодку затянуло в спицы колеса - я лишился задних тормозов. У меня также не получалось нормально закрепить руль, я ощущал какое-то постороннее движение в плоскости поворота... Я поспешил обратно в магазин, по дороге всерьез опасаясь как бы не оторвать педали, которые тоже вели себя странно. Было довольно боязно и очень неловко возвращать это барахло, но я уже был наслышан, что почти любую купленную вещь можно вернуть в магазин. Даже не нужно, чтобы она была неисправной. Просто не понравилась. Ошибка выбора. Я, однако, сослался на затруднения в переключении передач, умолчав об остальном. Но получив деньги за велосипед, на котором я проездил несколько дней, не веря своим глазам я бегом помчался прочь из магазина, и даже более чем двухчасовая прогулка обратно меня не утомила.
Спустя несколько дней в секонд-хенде среди хлама мне удалось отыскать очень неплохой экземпляр за 30 долларов. Передачи у него переключались также плохо, как и у нового, но меня это уже не беспокоило.
Продолжение: http://4ertovsky.livejournal.com/96117.html
Продолжение.
Читайте начало здесь, а также здесь.
Оглавление: http://4ertovsky.livejournal.com/105566.html
Дорога
Итак, я улетал в Америку. Летел я в какую-то запредельную глухомань, имея очень смутное представление о месте назначения. На принятие решения, как полагается, повлияла девушка. А девушка, как полагается, поступила позже по своему собственному усмотрению, оставив меня наедине со своим решением. Во всяком случае тогда мне все виделось именно в таком свете. Осознание, что меня в определенном смысле кинули, давало двадцатилетнему эго возвышенное чувство, ибо Бог на стороне униженных и убогих. Ощущая себя очень благородно и великодушно, а в душе жаждя доказать, на что я годен, и пусть косвенно, но заставить её пожалеть, я принял сложившиеся условия и стал действовать в их рамках. В тот период я полюбил говорить: "Не доверяете женщинам!". Мне очень нравилось, что в арсенале моего домоседского опыта оказалась трагическая история о том, как я был подло отвергнут.
Я летел на другой континент совершенно один. Родители отвезли меня в аэропорт и озадаченно наблюдали, пока я стоял в очереди на регистрацию. Среди людей я разглядел ребят с документами, по виду очень похожими на мои, подошел к ним и спросил:
- Ворк энд трэвэл? - Они кивнули. - Привет. Я Антон.
- Вера.
- Артем.
- Очень приятно. В Нью-Йорк?
Они тоже летели в Нью-Йорк. Вера была симпатичной девушкой и выглядела довольно эффектно. Артем казался каким-то мягким и добрым, из таких, про которых говорят "хороший парень", и именно по этой причине на роль вериного парня он как-то не годился... И я, в некотором смысле, уже стал на что-то надеяться. Но полчаса наблюдений не оставили мне шанса. Между ними, однако, была настоящая нежность, от чего мне стало приятно и совсем необидно. Они летели в Вирджиния Бич без договора о трудоустройстве - визы они получили по липовым приглашениям. Всю дорогу нам с ними было по пути.
Я летел на самолете первый раз в жизни. Трансатлантический рейс вылетал из Лондона, и нам предстояла пересадка. При заходе на посадку из задней части салона послышался тоненький девичий слегка пьяный голосок:
- I don't want to die! I'm too young! I don't want to die!
Первые несколько мгновений в салоне висела напряженная тишина, которую нарушил многоголосый взрыв едва сдерживаемого хохота. Самолет очень плавно коснулся земли, и пассажиры разом зааплодировали экипажу. Наш рейс вылетал из другого терминала, и мы добирались до него на автобусе, с интересом наблюдая, как он катился по левой стороне дороги. Полтора часа между рейсами мы простояли у окон терминала, почти не разговаривая, мечтательно наблюдая за большими самолетами. Это была другая, большая жизнь, которой каждый из нас коснулся впервые.
- Ты раньше летал на самолетах?
- Нет. А ты?
Артем покачал головой, не отрываясь от окна.
На борту рейса Лондон - Нью-Йорк выяснилось, что человек тридцать в салоне - такие же как и мы студенты. Кто-то из них летел уже не в первый и даже не во второй раз. Им задавали вопросы, а они поучительно рассказывали. Для них эта поездка была уже просто сезонной работой, лишенной новизны и романтики; все было максимально оптимизировано. Девушка Даша объясняла, что из аэропорта дешевле всего брать такси на 8-10 человек. Она сплотила вокруг себя группу, в которой оказался и я. Для меня все складывалось само собой без усилий с моей стороны. Дорога вела меня. Время в пути скрашивало кино на экране в спинке переднего сидения. Жидкокристаллический экран имел маленький угол обзора, что в данном случае становилось преимуществом, т.к. сидевший рядом человек уже ничего не видел на моем экране. Питание на борту было обильным, и я спрятал сэндвич про запас. Отчетливо помня о нем я заполнял таможенную анкету, и на вопрос о ввозимых из другой страны продуктах питания я ответил, что ничего не везу, решив почему-то, что раз еду мне дали в самолете, то она уже не из другой страны и не попадает под анкетное определение.
Перед посадкой мы обменялись контактами с новыми знакомыми, а знакомый голосок сзади снова заскулил:
- I don't want to die! I'm too young!
Но без какого-либо эффекта в этот раз.
В аэропорту, по-детски радуясь легкой дороге и глупо улыбаясь суровым пограничным офицерам, я получил штамп в паспорт и довольный ждал остальных неподалеку. Их обслуживали заметно дольше, я несколько заскучал, вспомнил о сэндвиче, достал его из рюкзака и собрался было есть. Потом передумал - это заняло бы время, и с сэндвичем было бы неудобно забирать багаж и ловить такси. Я вовремя его спрятал, т.к. находился в зоне видимости таможенников, которым только что с чистым сердцем заявил, что не везу ничего съедобного.
Водитель такси, тощий веселый негр, ёрничал и шутил. Я пытался шутить в ответ, спрашивал, не включена ли в стоимость проезда еще и экскурсия по городу, но то ли меня было плохо слышно с заднего сиденья, то ли суровый акцент встал преградой - меня никто не понял. Даже свои - ребята были как-то напряжены и не настроены шутить. Я пожал плечами и откинулся на спинку сиденья, внимая всему новому вокруг. Впереди в сером ночном небе черными шпилями вставали небоскребы - такси везло нас на Таймс-Сквер, к автобусному терминалу. Въехав на Манхеттен, мы увидели американских бомжей, спящих на ступеньках какого-то представительного вида здания с колоннами.
- Вот это да! Вот это свобода! - восторгались ребята.
Меня удивляло, с какой легкостью все проходило: покупка билетов, посадка в автобус, дорога. Путешествие на автобусе для меня прочно ассоциировалось с ожесточенными боями на крымских вокзалах, штурмами касс и засадами на водителей ради места до Ялты, Севастополя или Симферополя. Наш автобус вел толстый негр, по причине своей тучности, очевидно, не чувствовавший холода и всю дорогу не выключавший кондиционер. Худые русские студенты кутались в теплые вещи, стесняясь о чем-либо просить. Вера с Артемом завернулись в одеяла с логотипами авиакомпании, украденные из самолета по совету опытной Даши.
Автобус шел с промежуточными остановками, приблизительно в шесть утра мы были в Вашингтоне. Мы проезжали по приятным улицам и надеялись что-нибудь посмотреть за время стоянки. Однако автобусная станция была в каком-то неприятном районе, стоило нам едва отойти, как несколько полноватых чернокожих молодцов лениво-развязным тоном попросили у нас мелочи. Мы стали дежурно отмазываться, мол, сами студенты, денег нет, и двинулись обратно к станции. Следовать за нами они не стали, мы же задумались о правомерности российского стереотипа бедного студента в стране, где высшее образование стоит немалых денег.
В половине двенадцатого утра автобус остановился на пустынной станции под названием Вильямсбург. Мой выход. Проснувшийся Артем на прощанье вручил мне украденное из самолета одеяло и торжественно произнес:
- Возьми, друг!
Автобус постоял пару минут и тронулся дальше. Я остался один на безлюдной станции. Декорации напоминали старый вестерн: жгучее солнце, одноэтажные постройки и ни души кругом.
Ориентирование.
Я ехал в Америку с твердым намерением заработать денег, и экономия была чрезвычайно важным аспектом, по сему идею такси я отверг на корню. У меня была карта с отмеченным местом назначения, но я не представлял, где нахожусь. Я взвалил сумку на плечо и побрел куда-то, спрашивая редких прохожих, где я могу воспользоваться интернетом. Неподалеку была библиотека. Моему наполовину советскому сознанию казалось довольно странным, что библиотека являлась самым логичным местом, откуда можно выйти в интернет. Тем не менее, полтора часа бесплатного пользования компьютером предоставлялось любому желающему.
Из библиотеки я отправился дальше. Я шел по обочине дороги, не имевшей тротуара, с объемной сумкой на плече, проходил мимо старинных построек. Во дворе рядом припарковалась машина, из которой вышел мужчина в каком-то старомодном платье. Уловив мой взгляд, он поздоровался, полез в багажник и достал то ли шпагу, то ли саблю. Странная форма у этих спортсменов, думал я. Уже позже я узнал, что Вильямсбург сыграл какую-то весомую роль в истории Соединенных Штатов, в честь чего жизненный уклад, быт, архитектура трехсотлетней давности максимально полно воссозданы там сегодня в виде одного из самых больших музеев под открытым небом (Колониальный Вильямсбург). Днем полторы тысячи актеров в стародавних костюмах ходят по улицам, интерпретируя историю в меру своего понимания. В обед и вечером после работы они, не снимая своих калош и стародавних тряпок, садятся в свои машины и едут по магазинам, ходят в рестораны и забегаловки.
Постепенно сориентировавшись по карте, минут через сорок я доковылял до супермаркета, в котором по контракту я должен был работать. Я ожидал, что меня примут с распростертыми объятиями, обрадуются или хотя бы отругают за то, что я опоздал: контракт обязывал меня прибыть на два дня раньше. Однако меня без церемоний попросили заполнить анкету и выдали адрес ближайшего офиса социального обеспечения, что находился в районном центре Ньюпорт Ньюз милях в двадцати к югу-востоку. Мне необходимо было получить номер социального обеспечения (Social Security Number - SSN, коротко именуемый соушлом) - без него я был нелегальным гастарбайтером.
Из магазина я потащился искать жилье. В приглашении фигурировал адрес какой-то гостиницы, на поверку оказавшейся определенно выше классом, чем жилье для работников супермаркета. Мотель по соседству с непроизносимым называнием "Rochambeau" предлагал более доступное решение, и я остановился там для начала на одну ночь, решив разобраться с вопросом о сожителях по ходу дела. Но вопрос решился сам собой: через десять минут в приемной объявился самарчанин Илья, а еще чуть позже двое казахов - Айбат и Ербол. Именно тогда я осознал, что казахов на глаз часто сложно отличить от китайцев, хотя все они владеют русским языком. Комната с двумя двуспальными кроватями и еще тремя молодыми мужчинами стала для меня домом на ближайшие несколько месяцев.
Вечером я снова отправился в библиотеку, где по квитанции из мотеля мне разрешили взять учебник английской грамматики и "1984" Джорджа Оруэлла в подлиннике.
Разведка боем.
Как ответственный человек на следующий же день я отправился в Ньюпорт Ньюз за соушлом. Я знал только адрес офиса, куда мне нужно было попасть, и я был вполне убежден, что этого достаточно. Гугл-карты тогда только зарождались и не были на слуху, так что я искренне верил, что у меня нет другого пути. Сейчас я понимаю, что отправляться с какой-то целью в незнакомый город, не зная о месте назначения практически ничего - моя довольно странная черта, проявившая себя и в будущем, и благодаря ей я не могу пожаловаться, что живу скучной жизнью.
Сойдя с автобуса в Ньюпорт Ньюз, я подошел к первому встречному, спрашивая, как мне попасть на Джефферсон авеню. Чего же проще, думал я, найди улицу - и дело в шляпе - нужный дом только отыскать. Откуда ж мне было знать, что Джефферсон авеню протянулась в длину на тридцать километров?! Можно было, конечно, заподозрить что-либо по пятизначному номеру дома, да только номера домов в Новом Свете - это вообще почва для отдельной теории заговора. Американцы же - довольно странный народ, в том смысле, что они почти не ходят пешком по улицам. Найти человека на улице - не очень простая задача. А найти человека на улице, который хоть немножко знает город, оказывается, вовсе почти невозможно. Я купил себе кепку, чтобы не напекло голову - день обещал быть жарким и долгим. Я ловил людей у выходов из магазинов по пути к парковке, спрашивал, как мне попасть на Джефферсон авеню. Улица была центральной, и я довольно быстро её нашел. Теперь нужно было определиться с направлением движения. Я ликовал. Но я быстро убедился, что нет ничего глупее вопроса: "Как мне найти дом 11706?". Выпытав, однако, что именно я ищу, одна негритянка стала объяснять мне схему проезда, а узнав, что я иду пешком, опешила и благословила меня:
- God bless you, son!
Но во всяком случае теперь я знал направление. Я добрел до автобусной остановки, где были люди. Благо, люди в Америке иногда все-таки ездят на автобусах. Я очень не хотел тратить деньги на проезд. Исходивший всю Москву пешком, я не верил, что в маленьком американском городке не смогу добраться куда-либо своим ходом. Но было жарко, а люди как один в ответ крутили пальцем у виска. Мне пообещали, что автобус довезет, куда надо. Я согласился. Автобус ехал долго, и почему-то не прямо, делая частые повороты. Я постепенно стал проникаться благодарностью к людям за данный совет.
В заветном учреждении я был обслужен за пять минут. Взглянув мне в паспорт, клерк сообщил, что регистрация новоприбывших в базе данных миграционной службы занимает до десяти дней, и пока что меня для них не существует. Я должен был ждать, пока мой легальный статус будет подтвержден, и только тогда приходить с заявлением снова. Это означало, что на работу мне удастся выйти не раньше, чем через десять дней. Вот тут волна везения, доселе несшая меня на своем гребне, иссякла. Это значило, что еще как минимум десять дней я не получу денег, но сильнее всего меня беспокоило, как бы мне не вменили в вину неспособность выполнить контрактные обещания. Я наивно придавал этой бумажке большую важность. На деле же оказалось, что супермаркету до меня не было никакого дела.
Ожидая в очереди, я обратил внимание на девушку, что пришла чуть позже меня. Я ощущал к ней какой-то интерес. Выйдя из офиса я побрел в сторону автобусной остановки, потом остановился и подождал, когда она выйдет. Наблюдая, я безрезультатно ждал какого-нибудь знака, отличающего русского человека - но если вы попросите меня привести что-либо в пример, я лишь разведу руками. Когда она подошла ближе, не дождавшись незнамо чего и смущаясь, я очень официально обратился и спросил её по-английски, не является ли она участником международной студенческой программы трали-вали-тили-тили... Она ответила утвердительно, и я робко поинтересовался:
- Do you speak Russian?
- Yes.
- Ну, так можно по-русски, - обрадовался я.
Девушка, правда, не проявила заметного удивления и особого радушия и говорила без большого энтузиазма. Звали её, кажется, Катей, и происходила она из Братеево. С высоты нынешнего опыта вижу, что передо мной оказалась типичная московская барыня "новой формации". Она жила неподалеку и шла домой пешком, я вызвался проводить её - ведь нам, кажется, было о чем поговорить, да и в нашей встрече была какая-никакая романтика, хотя об этом я не думал тогда - проводить девушку в данной ситуации мне казалось абсолютно естественным. С её же стороны было заметно определенное недоумение, и вся её реакция говорила, что она не видит в этом никакого смысла. Хотя и против она не была. За разговором мы дошли до её дома и распрощались, чтобы никогда больше не встретиться.
Обратного автобуса я дожидался мучительно долго. Я уже решил идти пешком, лишь бы скрасить ожидание и, конечно, автобус обогнал меня, пока я шел к нему спиной. Пройдя пару остановок, я твердо решил дождаться следующего, но спрятался в тенек чуть поодаль от остановки. Из-за этого мне пришлось интенсивно махать руками, когда я заметил следующий норовящий промчаться мимо автобус. От водителя я получил втык, и он пообещал не останавливаться в следующий раз. Я собрался платить и открыл бумажник, но ни монет, ни купюр меньше двадцатки там не оказалось.
- I can't do that! - недовольно покачал головой водитель. Деньги за проезд клались в коробочку, водитель никогда к ним не прикасался и не давал сдачи. Тогда я этого еще не знал.
- Ну, может кто-то в салоне разменяет? - как сумел взмолился я. Перспектива пропустить еще один автобус меня по-настоящему пугала. Разглядев, видимо, в моем лице признаки отчаяния, молодой парень в салоне разменял мне двадцатку на десятку и две пятерки. Я вопросительно посмотрел на водителя, показывая ему пятерку, и не видя никакого одобрения с его стороны, быстренько засунул её в ящик, думая, что он на меня злится. Какое-то время я молчаливо ожидал сдачи, но постепенно детали сложились в цельную картину... Однако главным откровением дня для меня явился факт, что в зависимости от направления движения автобус идет разными маршрутами. Я понял это, когда автобус уже прибыл на конечную станцию, а знакомых декораций в окне никак не было видно.
Я снова принялся задавать вопросы людям. Нарядно одетый паренек заверил, что нам по пути, и мы разговорились в ожидании. Его заинтересовал мой акцент. Я рассказал, где и на кого учусь, как и зачем попал в Америку. Он рассказал, что учится на втором курсе университета, изучает Computer Science. Было слышно, что он доволен собой в этой роли - "статусная" специальность в нынешних условиях гарантирующая безбедное существование. Я спросил, что преподают на втором курсе американского университета. Паренек стал несколько утомленно рассказывать про структуры данных и алгоритмы, организацию системы управления базами данных Oracle и тому подобное, жалуясь, что учиться сложно, и как бы объясняя, что учеба - это неизбежное зло на пути к светлому будущему. Вот же ж гандон, в душе сокрушался я! Вышеобозначенные материи я постигал на платных вечерних курсах, за право обучаться на которых мне еще пришлось повоевать. И знания эти давали мне ощущение причастности к чему-то высокому и великому... А какой-то захолустный второкурсник передо мной так обыденно рассуждает об этом, чуть ли не богохульствуя! Я чувствовал, будто меня окунули в бочку с говном. За разговором мы сели в автобус, и вскоре я узнал пейзаж за окном. Я торопливо попрощался и выскочил из автобуса, дошел до уже знакомой станции. Автобус до Вильямсбурга недавно ушел, и мне пришлось ждать около часа. Я все же с облегчением сел на скамейку и раскрыл Оруэлла, силясь вникнуть в оригинал.
Разведка.
Раз уж ближайшие дни делать мне было нечего, я решил устроить себе заслуженные каникулы и отправился изучать город, в котором мне предстояло жить. Я выходил утром из номера и просто шел, куда глядели глаза, глазея на прохожих, которые неизменно здоровались.
В американском посольстве в Москве студентов типа меня обслуживали большими группами. Сотни ребят пригнали туда в один день вместе со мной. Тогда я познакомился с несколькими попутчиками, которые также ехали в Вильямсбург. Удивительно было теперь встречать знакомые лица на улице, хоть и случалось это не очень часто. Так я наткнулся на ребят из Чебоксар, которые работали в Макдональдсе. Решив однажды пообедать у них, я заказал чизбургер и лимонад, а сев есть, обнаружил в пакете еще и картошку. Я удивленно поднял голову - Марина за кассой подмигнула мне и улыбнулась.
Однажды зайдя перекусить в Subway, я обнаружил там крупного парня, обслуживавшего какую-то гламурную американскую девушку. Вся из себя американка кокетливо выбирала наполнители себе в саб, показывая пальчиком, и застенчиво говорила тоненьким голоском. Детина за прилавком почти агрессивно переспрашивал её: "А-а? Вот? Зис?" и буквально швырял овощи на хлеб. Небрежно полив сэндвич соусом, он резко протянул его девушке, не поведя бровью на её "Thank you", произнесенное виноватой интонацией, как бы заодно просящей прощения. Ну, это точно наш, думал я. Когда он нагло посмотрел на меня, всем своим видом спрашивая: "А тебе чего здесь надо?", я спросил: "По-русски говоришь?". Его удивлению не было предела. Он опешил и стал спрашивать, как я об этом догадался. Мне в саб он заботливо, но также резко и небрежно напихал всего, что только можно, и довольно протянул мне.
Вскоре я эмпирическим путем вывел правило: если человек пристально смотрит на тебя и не здоровается, будь уверен, что он говорит по-русски. Меня тоже узнавали на улице и заговаривали. За несколько дней выработалось какое-то шестое чувство, я различал наших практически по походке. К слову, обратите внимание на походку героя Тома Хэнгса, выходца из советской Крокотии в фильме Терминал. Я удивлялся неожиданной легкости знакомства на улице. Городок сплошь кишел "своими". В мозгу стремительно строилась карта города с привязкой имен новых знакомых к улицам, домам и местам работы.
Особенность дорог в Америке - наличие светофора над каждой полосой движения. От этой картины аскетичному постсоветскому взгляду типичный американский перекресток кажется информационно перегруженным сверх всякой меры. Вот девушка фотографирует светофоры.
- Девушка, вас как зовут?
- Катя, а ты как меня узнал?
- Да кто ж еще будет светофоры фотографировать?
Каждый день я обязательно с кем-нибудь знакомился. Новый знакомый рассказывал, кого еще и откуда он знает. Я даже встретил двух девушек из своего университета. Воистину, мир имеет форму чемодана.
Тогда же я снова наткнулся на Колониальный музей, коротко именуемый КолОниалом. Старый город внезапно вырастал среди современных построек, и по мере продвижения вглубь, посетитель попадал в другой мир. Барышни в чепчиках хлопали дверьми домов, неся в руках лоханки с бельем, отряд солдат варил кашу на костре и чистил мушкеты, только экскурсанты в современных одеждах возвращали к действительности. Я приноровился ходить в магазин через музей - так было удобнее и интереснее.
Однажды вечером Илья собирался на встречу с какими-то девушками из своего города и предложил мне пойти с ним. Я с радостью согласился.
- Только они не очень симпатичные, - предупредил он.
Девушек звали Лариса (Лора) и Катя. Обе показались мне очень симпатичными и знакомство оказалось приятным. Мы допоздна гуляли по ночному Колониалу среди англоязычных толп, шумели и шутили:
- ... и думаю я, как мне из этой жопы выбраться!?
- Ха-ха-ха!
- Привет русским, - отрезвил нас веселый голос. Мимо прошла русская семья с детьми...
Впоследствии мы нередко собирались вместе по вечерам. Правда уже без Ильи. Лоре был 21 год и она могла покупать алкоголь в магазине рядом с мотелем. Добрые продавщицы-негритянки смеялись каждый раз, когда она приходила и спрашивали, скоро ли она вернется за добавкой. Илья имел пристрастие к другим веществам, вместо алкоголя он пил сироп от кашля, и круг его общения был иным.
Большая картина.
И Илья, и девушки работали в парке аттракционов со знаменитыми американскими горками, который находился за городом. Парк назывался "Busch Gardens" и сокращенно именовался Бушем. Это была огромная территория с массой способов занять себя, зоопарком, диким количеством заведений общественного питания и сотнями рабочих мест. Владельцы парка в полной мере осознавали потенциал полурабского труда студентов из развивающихся стран и процентов девяносто исполнительных должностей от полотеров и мойщиков посуды до операторов аттракционов было занято ими. Специально для студентов рядом с нашем мотелем располагалось деревня, напоминавшая пионерский лагерь. Попадались даже раздельные корпуса для мальчиков и девочек. Причем мальчикам категорически запрещалось даже заходить к девочкам. От деревни до Буша по расписанию ходили бесплатные автобусы - все было поставлено на поток.
Большое количество предприятий сферы обслуживания в Америке не могут похвастать благоприятными условиями труда. Испытывая дефицит рабочих рук, они лукаво заманивают на сезонную работу молодежь из менее благополучных стран. Программа, по которой я и сотни других ребят попали в Штаты, организована по инициативе госдепа США и дает студентам других стран право въезда и работы в течении летнего периода времени. Кроме того участникам разрешается остаться в стране еще на месяц после окончания работы, чтобы непринужденно тратить заработанные деньги, путешествуя и отдыхая. Ежегодно десятки тысяч участников со всего мира вносят свой вклад в экономику супердержавы, довольствуясь чаще всего минимальным жалованием. Подавляющее большинство работодателей заключают рабочие контракты через посреднические фирмы, которые нередко спекулируют на детской наивности и юридической неграмотности нашего брата.
Девушка Катя, что фотографировала светофоры, была студенткой ин-яза, и поехала в Америку с подругами с целью получить языковую практику и ближе познакомиться с культурой - все, как в рекламном проспекте. Будущим филологам, однако, пришлось полный рабочий день монотонно сбивать и месить мороженное в тесной лавке "Dairy Queen", куда почти не проникал солнечный свет. Когда это стало невыносимым, и девушки, заикнувшись об увольнении, стали подыскивать другую работу, работодатель срочно позвонил компании-посреднику, которая стала угрожать девушкам аннулированием виз и депортацией из страны за нарушение условий контракта. И пусть я убежден, что это находится вне их полномочий, уверенный голос в телефоне, сыплющий юридическими терминами, звучит убедительно. Катю это правда не смутило, она плюнула и вернулась домой в середине лета. Однако многие ребята, заплатившие по тысяче долларов только за участие в программе, такой роскоши себе позволить не могли.
Импульс к действию.
Но все это было позже, а пока что я непринужденно бродил по городу без дела, общаясь с новыми знакомыми. Но напоровшись однажды на матерых путешественников, приезжавших по этой программе уже в третий раз, я изменил свои взгляды на ситуацию. Опытные ребята советовали не терять времени и срочно искать работу. В город приезжали новые люди и число вакансий стремительно сокращалось, каждый день был на счету, и я, как оказалось, позволял себе непростительную роскошь. К тому сроку, когда я получу соушл, магазин уже мог бы набрать достаточно работников со всеми документами на руках, и я бы остался ни с чем. Потратив деньги на программу и дорогу, далеко не все окупали затраты, при том, что иметь две работы или работать сверхурочно являлось почти нормой.
- Вот увидишь! Через две недели тут будут толпы народу, будут бродить по всему городу без работы!
Получив мощный импульс к действию, я буквально побежал к себе, стучась по дороге в каждое кафе и гостиницу. Поначалу никто не проявлял ко мне ни малейшего интереса - уже стало казаться, что все "предсказанное" происходит уже прямо сейчас, однако уже в третьем кафе меня внимательно смерила взглядом чернокожая менеджерша, спросив, на какую должность я претендую.
- На любую, - отвечал я будто запыхавшись, - только не посудомойщиком.
В ответ она очень спокойно сообщила, что им нужны официанты и спросила, когда я могу выйти на работу. Должность официанта была пределом мечтаний - это была своего рода элита, одна из самых удачных позиций, на которую можно было претендовать в наших условиях. В Америке принято оставлять чаевые; уйти, не оставив на чай, считается грубостью, и эти деньги считаются заработком официанта. Не веря своим ушам я сказал, что готов начать хоть сейчас, только вот у меня нету соушла...
- Ты его получишь через пару недель и принесешь нам. Тогда и получишь первый чек. До тех пор будешь получать только наличные с чаевых.
Мне дали заполнить кипу бумаг, я сел за дальний столик и стал уже привычно переводить каждое второе слово в своем карманном словарике.
- Вот тебе наше меню, изучай и приходи в понедельник в семь утра. Тебе нужна форма, а Дин раньше не приедет.
Я шел домой ошарашенный случившимся в твердой уверенности, что выучу на зубок меню и цены. Но на дворе был вечер пятницы, а остаток недели до понедельника выдался довольно насыщенным. Среди соседей по мотелю обнаружилось немало русских и казахов. В субботу было решено устроить вечер знакомств, в мотеле отыскался гриль, мы зажарили курицы... Знакомства, общение, новое окружение не оставили времени на подготовку. Лишь пару раз перед сном я пробежал глазами меню, проверив каждое слово в словаре. Впрочем, частым ходоком по ресторанам и кафе я не был, и я довольно плохо понимал, что к чему, так что почти никакого проку это не дало.
В первый же рабочий день я позорным образом проспал, и чуть не опоздал. Наспех одевшись я помчался по улице, бреясь на бегу электробритвой.
Дословно название ресторана переводилось как "Блинно-вафельный дом". Там подавали завтраки и обеды, работая с половины седьмого утра до двух часов дня. Основа меню: яйца и здоровенные, размером с блины оладьи. Владелец ресторана - грек по имени Дин - на равных общался со своими работниками. Менеджершу, что взяла меня, звали Мэри. Мой первый день состоял преимущественно из инструктажа. В середине дня, показав мне все на кухне, Мэри стала брать меня с собой на прием небольших заказов, представляя меня посетителям, мол, знакомьтесь, подмастерье. К концу дня Мэри уже стала доверять мне столики с одним посетителем. В тот день я заработал семь долларов. На следующий день заработок возрос уже до пятнадцати.
Рошамбо.
Шли дни. Я постигал новое ремесло. Вторая половина дня оставалась свободной, и я продолжал обзаводился знакомствами и узнавать город. Мотель становился родным по мере того, как мы все ближе знакомились с другими его обитателями. Большинство постояльцев были такими же как и мы студентами со всего мира, и основная масса была русскоязычной. К тому же по мере заполнения пустых номеров количество наших постепенно росло. В следующую субботу мы основательно скинулись на еду и напитки и устроили вечеринку. Пришло еще человек пятнадцать чьих-то друзей, кто-то приехал на машине. Мы жарили курицу и сосиски на гриле. Кто-то из "старших" притащил из магазина пиво. Все пребывали в эйфории, кругом царила атмосфера свободы - мы были одни на краю земли в окружении таких же молодых и свободных. Праздник удался на славу.
"Вот это жизнь!", - думали мы, пребывая в уверенности, что положили начало новой традиции субботнего барбекю. Спать все разошлись под утро. В воскресенье после трех часов сна мне предстояла работа в ресторане, и до позднего обеда я как испорченный робот обслуживал редких посетителей - был какой-то праздник, и в кафе было пусто. Вернувшись с работы, я обнаружил на двери каждого номера бумажку с правилам проживания в мотеле. Правила представляли собой хронологическую последовательность событий прошедшего вечера. Постояльцем запрещалось двигать гриль, оставлять его грязным, пить алкоголь на улице, угощать алкоголем лиц до 21 года, кататься по двору на автомобиле, шуметь и слушать музыку после 11 вечера, купаться в бассейне соседнего мотеля, оставлять мусор на улице, в том числе в пакетах у дверей и все тому подобное.
Наш мотель снискал славу пристанища русских, и к нам нередко приходили люди просто познакомиться и провести время. На русский лад французское название "Rochambeau" произносилось "Рошамбо". Однако хозяевам такая популярность не особенно нравилась.
Неподалеку постоянно ошивался американец лет тридцати по фамилии Баян. Баян караулил русских девушек, предлагал их подвезти и позже приглашал в ресторан. Он был в курсе, что фамилия у него несколько необычная, хотя вряд ли понимал, что она значит. Тем не менее, ему нравился производимый эффект, и он охотно показывал всем свои документы.
Велосипеды.
Символом того лета для меня стал велосипед. Его необходимость было сложно оспорить, хотя мне потребовалось несколько дней, чтобы осознать её в полной мере. Даже прожив несколько лет в Москве, я не расстался с провинциальной привычкой ходить пешком. Но в стране победившего автопрома города проектируются даже без мысли о том, что кому-то придет в голову добираться куда-то пешком. Мне нравилось ходить, но многочасовые переходы меня утомляли, и я быстро обзавелся водянками на ногах. Почти все соседи по мотелю купили себе велосипеды в самом универсальном магазине мира - в Волмарте, потратив какие-то немыслимые сто долларов. Но Волмарт находился далеко - иначе как на автобусе туда было не добраться, и я автоматически исключил его из списка своих интересов. Специализированный велосипедный магазин не мог предложить вообще ничего дешевле трехсот долларов. Я с большим возмущением расспрашивал владельца магазина, чем же его супер-велосипеды отличаются от волмартовского ширпотреба. Знать бы мне тогда, что спустя несколько лет я стану копить деньги на велосипед, стоящий дороже моего автомобиля. Уже не помню как, но я прознал о существовании мола за городом. Я доковылял до туда часа за два и, скрепя сердце, выложил 60 долларов за новый 18-скоростной велосипед. Поначалу я был доволен удачной покупкой, но в течение последующих дней постоянно ощущал, что с ним что-то не в порядке. Конечно, я не понимал, что в первую очередь не в порядке его стоимость, но я все же находил повод укорить себя за небрежное отношение к вещам. Половина передач просто не включалась, тормозные колодки стерлись на половину в первый же день. Подрегулировав тормоза, я сделал пробную поездку, но что-то пошло не так, и колодку затянуло в спицы колеса - я лишился задних тормозов. У меня также не получалось нормально закрепить руль, я ощущал какое-то постороннее движение в плоскости поворота... Я поспешил обратно в магазин, по дороге всерьез опасаясь как бы не оторвать педали, которые тоже вели себя странно. Было довольно боязно и очень неловко возвращать это барахло, но я уже был наслышан, что почти любую купленную вещь можно вернуть в магазин. Даже не нужно, чтобы она была неисправной. Просто не понравилась. Ошибка выбора. Я, однако, сослался на затруднения в переключении передач, умолчав об остальном. Но получив деньги за велосипед, на котором я проездил несколько дней, не веря своим глазам я бегом помчался прочь из магазина, и даже более чем двухчасовая прогулка обратно меня не утомила.
Спустя несколько дней в секонд-хенде среди хлама мне удалось отыскать очень неплохой экземпляр за 30 долларов. Передачи у него переключались также плохо, как и у нового, но меня это уже не беспокоило.
Продолжение: http://4ertovsky.livejournal.com/96117.html