О Фридрихе Робертовиче Долматове
Когда читал стихотворения Фридриха Ницше, только такая, как ниже, хрень и лезла в голову. И поверьте мне, это ни коим образом не оскорбление фигурирующего в нижеизложенном тексте человека. Это оскорбление стихов Ницше. Кстати, заслуженное, на мой взгляд. Но, как-то, немного проникся я идеей, так что, вот высер говна, который я назвал
"Тройное отрицание на скорую руку"
Не сдержался.
В аромате гниенья, могильного смрада,
Фимиамом ласкает отживших свой век.
В оболочке из цинка лежит человек,
Обрастающий мхом в подземельной прохладе.
Уже двадцать два года не стало героя,
И не слышны ни песни, ни бодрый мотив.
Но ведь каждый же знает, что он еще жив,
Это можно прочесть на стене и заборе.
Только это неправда, я знаю, как было:
Толи там был автобус, толи что-то с мацой,
Но, истлевший, в могиле лежит Виктор Цой,
Чьи напевы так нравятся русскому быдлу.
Не дадено
...ни воли, ни уменья, ни таланта,
Ни горя, чтоб его излить в бумагу,
Ни памяти, ни опыта, ни мудрости брильянта,
Ни красноречия, что славного беднягу
Способно вознести на пьедистал классической литературы,
Чей разум столь величен, меток и удал,
Чтоб быть прославленным, как движитель культуры,
Владыка рифм и слога феодал.
Но этот стих, подобно блевотине,
Фекалиям, помоям и гнилью,
Излился из меня и растворяется в пучине,
За что его я нежно не люблю.
Да что там "не люблю" - открыто ненавижу,
Как прокаженного иль городскую грязь,
Как камень под ногой или болота жижу,
Что, всеми силами чураясь и стыдясь,
Обходят стороной брюзги и белоручки.
И никогда он не заслужит похвалы,
А что вы ждали от дебила-недоучки,
Чьи когнитивные способности столь жалки и малы?
Не молчи.
Я к тебе не притронусь,
Клянусь тебе Богом,
Я тебя не боюсь,
Но стремаюсь немного.
Ты холодный и жесткий,
И пахнешь грибами,
Но я зла не держу,
Хоть мы были врагами,
Я простил тебе все,
И твои оскорбленья,
Даже то, что осёл,
Даже это и все же,
Даже то, что из раны в твоем животе
Мне с крахмальных манжет не свести пятна крови,
Даже то, как ты туп в своей неправоте,
И что бросил в меня ты какашкой коровьей.
Я тебя не сужу
Только ты не молчи,
Почему стал ты так неестественно бледен?
Почему так печален, недвижен и чужд,
И не чувствуешь - глаз твой вороною съеден?!
На лице черных пятен ни счесть
На портках твоих пятна мочи,
Ты как будто забыл свою честь.
Не лежи, отвечай, не молчи!
P.S.: К слову, о группе кино. Не буду сейчас хаить их и поливать грязью, хотя и имею на этот счет строго говоря не самое приятное мнение. Просто мысль. Много, интересно, людей, даже среди тех, кто весело малюет на заборах "Цой жив" (на мой взгляд, худшее из проявлений фанатизма - эгоистично не признавать смерть кумира. Дескать, нам пооооохуй, что ты мертв, ты должен нам бооооольше песен), помнят по именам остальных участников коллектива? Когда гуфнулся Кобейн, многие помнили, что в группе еще были Грохл и Наваселич, которые, к слову, и после Нирваны еще умели и могли. А когда почил Цой, кто щас не гугля скажет, кто был в группе Кино?
"Тройное отрицание на скорую руку"
Не сдержался.
В аромате гниенья, могильного смрада,
Фимиамом ласкает отживших свой век.
В оболочке из цинка лежит человек,
Обрастающий мхом в подземельной прохладе.
Уже двадцать два года не стало героя,
И не слышны ни песни, ни бодрый мотив.
Но ведь каждый же знает, что он еще жив,
Это можно прочесть на стене и заборе.
Только это неправда, я знаю, как было:
Толи там был автобус, толи что-то с мацой,
Но, истлевший, в могиле лежит Виктор Цой,
Чьи напевы так нравятся русскому быдлу.
Не дадено
...ни воли, ни уменья, ни таланта,
Ни горя, чтоб его излить в бумагу,
Ни памяти, ни опыта, ни мудрости брильянта,
Ни красноречия, что славного беднягу
Способно вознести на пьедистал классической литературы,
Чей разум столь величен, меток и удал,
Чтоб быть прославленным, как движитель культуры,
Владыка рифм и слога феодал.
Но этот стих, подобно блевотине,
Фекалиям, помоям и гнилью,
Излился из меня и растворяется в пучине,
За что его я нежно не люблю.
Да что там "не люблю" - открыто ненавижу,
Как прокаженного иль городскую грязь,
Как камень под ногой или болота жижу,
Что, всеми силами чураясь и стыдясь,
Обходят стороной брюзги и белоручки.
И никогда он не заслужит похвалы,
А что вы ждали от дебила-недоучки,
Чьи когнитивные способности столь жалки и малы?
Не молчи.
Я к тебе не притронусь,
Клянусь тебе Богом,
Я тебя не боюсь,
Но стремаюсь немного.
Ты холодный и жесткий,
И пахнешь грибами,
Но я зла не держу,
Хоть мы были врагами,
Я простил тебе все,
И твои оскорбленья,
Даже то, что осёл,
Даже это и все же,
Даже то, что из раны в твоем животе
Мне с крахмальных манжет не свести пятна крови,
Даже то, как ты туп в своей неправоте,
И что бросил в меня ты какашкой коровьей.
Я тебя не сужу
Только ты не молчи,
Почему стал ты так неестественно бледен?
Почему так печален, недвижен и чужд,
И не чувствуешь - глаз твой вороною съеден?!
На лице черных пятен ни счесть
На портках твоих пятна мочи,
Ты как будто забыл свою честь.
Не лежи, отвечай, не молчи!
P.S.: К слову, о группе кино. Не буду сейчас хаить их и поливать грязью, хотя и имею на этот счет строго говоря не самое приятное мнение. Просто мысль. Много, интересно, людей, даже среди тех, кто весело малюет на заборах "Цой жив" (на мой взгляд, худшее из проявлений фанатизма - эгоистично не признавать смерть кумира. Дескать, нам пооооохуй, что ты мертв, ты должен нам бооооольше песен), помнят по именам остальных участников коллектива? Когда гуфнулся Кобейн, многие помнили, что в группе еще были Грохл и Наваселич, которые, к слову, и после Нирваны еще умели и могли. А когда почил Цой, кто щас не гугля скажет, кто был в группе Кино?