Disegno. Ангельское в человеке
Уже не средневековая схематичность, но ещё не барочное полнокровие. Уже не застёгнутое на все пуговицы, но ещё чистое. Античность проглядывает не как монументальная обтекаемость классицизма, а как лёгкое дыхание идеализма, нежным зефиром колышущее истончившиеся и полегчавшие покрова, накопленные каноническими веками. Ренессансные покрова тонки. Они открывают человека как человека, но не в барочном плотском смысле, а в смысле ангельском. Поэтому поза и не обусловлена движением мышц, сокращением сухожилий, напряжением жил. Жест обусловлен присутствием ангельского в человеке. Гирландайо, Липпи. Когда-то бывшие моим дыханием. Нежданная, потрясающая встреча. Побыть рядом, так близко-близко, увидеть движение трепетных рук, услышать дыхание. Штрих - удар сердца, которого систолы замолчали навсегда полтысячелетия назад. Полгрёбаноготысячелетия назад. А вот пятисот лет и нет. Хлоп! И нет! Если время существует как объективная категория, то есть нечто, что его уничтожает. Это привилегия разума? или духа? или сердца? - отшвырнуть грёбаное время? Особенно когда не живопись, а вот штрихи на бумаге, наброски, обрывки, чем угодно на чём угодно, такое. Это лезвием по сердцу. Год назад. В Замке. Федотов. Живой. Вот только что прикинул парой штрихов идейку и ушёл. Листочек ещё хранит тепло рук... Двести лет или пятьсот - одинаковая пропасть. Отделяет от людей, с которыми хочется поговорить. А сколько таких заноз в сердце... Случайный взгляд и - заноза. В тёмной галерее среди каких-то однотипных личностей вдруг Аллегория веры. Кто Вы, Алессандро Бонвичино? Полтысячелетия назад остановилось Ваше сердце. В котором столько ангельского. Нет Вашего рисунка в Disegno. Да и не надо. Что - Disegno. Малая крупица гиперкосмоса, стирающего пропасть грёбаного времени, когда внезапно попадаешь в такт чьего-нибудь неровного дыханья. И чувствуешь - там ангельское.