Ренате Муратовне Литвиновой.
Об этом очень трудно говорить,практически невозможно. Без практически. Об этом невозможно говорить, даже писать трудно.
Она нажимает кнопку, и я лечу куда-то на неизвестную планету, едва успеваю оглядеться и что-то понять на ней, но тут Она начинает ломать мне шейные позвонки по одному, ломает и исцеляет, именно исцеляет, не лечит, никакой реальности с ней просто не может быть связано. Позвоночник становится ломанной линией, и это больно так,что я не чувствую боли, не могу плакать и в тот момент, когда кажется,что вот-вот не смогу дышать, Она отрывает меня от земли, а потом ставит на ноги с абсолютно ровной спиной. А чтобы я окончательно сошла с ума, даёт мне крылья и после смерти я лечу. Лечу, плачу, умираю, рождаюсь заново умирая или умираю рождаясь, об этом нельзя говорить словами простых смертных. Каждый раз, когда мне удаётся с ней встретиться что-то меняется во мне раз и навсегда. Если Бог всё-таки есть и он целует кого-то в лоб,чтобы случались такие чудеса, то спасибо ему большое за то,что он выбрал именно её и поцеловал так нежно.
Она нажимает кнопку, и я лечу куда-то на неизвестную планету, едва успеваю оглядеться и что-то понять на ней, но тут Она начинает ломать мне шейные позвонки по одному, ломает и исцеляет, именно исцеляет, не лечит, никакой реальности с ней просто не может быть связано. Позвоночник становится ломанной линией, и это больно так,что я не чувствую боли, не могу плакать и в тот момент, когда кажется,что вот-вот не смогу дышать, Она отрывает меня от земли, а потом ставит на ноги с абсолютно ровной спиной. А чтобы я окончательно сошла с ума, даёт мне крылья и после смерти я лечу. Лечу, плачу, умираю, рождаюсь заново умирая или умираю рождаясь, об этом нельзя говорить словами простых смертных. Каждый раз, когда мне удаётся с ней встретиться что-то меняется во мне раз и навсегда. Если Бог всё-таки есть и он целует кого-то в лоб,чтобы случались такие чудеса, то спасибо ему большое за то,что он выбрал именно её и поцеловал так нежно.