"В синей шляпке с синей птицей счастья на полях"
Склонность к авантюрам в нашей семье - от бабушки. Бабушка была отчаянной. С самого детства. Тихая мещанская семья из уездного города У. лишь безнадежно вздыхала, узнав об очередной эскападе.
До шести лет бабуля как нанятая бегала в церковь отмаливаться за всю семью, истово предаваясь религиозным восторгам. Родные только посмеивались. Но тут случилась революция, и бабушка, обретя новую страсть, столь же истово отправила в огонь все домашние иконы, а было их немало, и все старого северного письма. Пра-пра была безутешна, а юная моя бабушка, едва отмывшись от сажи, отправилась записываться в пионеры.
Город У. аккурат в эту пору познакомился с авиацией: на прибрежный луг приземлилась "этажерка" - агитация на крыльях. Народ, понятное дело, сбежался поглазеть, стоял кружочком, на агитацию не велся. Провинция же, дикие люди: зимой с базара мороженых зайцев носят охапками, как дрова.
Бабушка моя, уже в те юные годы падкая на все новомодное, медлить не стала - тут же, протолкавшись вперед, упросила летчика покатать на самолете. После приземления сопливую самолетчицу нещадно рвало, но в свои семьдесят, вспоминая о первом полете, бабушка приходила в неистовый восторг, как в семь.
В семнадцать бабушку с позором выперли из комсомола - за любовь к танцулькам и нарядам. Комитет поставил вопрос ребром: или танцульки, или комсомол. Бывшая первая пионерка и активная комсомолка страдала, но от танцулек и шляпок не отреклась.
Скоро, правда, пришлось сменить шляпки на накомарник: закончив землеустроительный техникум, моя восемнадцатилетняя бабушка отправилась на практику в тайгу. Из тайги она порадовала домашних длинным письмом с отчетом о первопроходческих буднях. Последняя фраза повергла семью в ступор: "Мне стало скучно и я вышла замуж".
Молодую пару обвенчали в деревенской церкви: таежный народ строгий, баловства не допускал - если жениться, то до гробовой доски.
Вышло - до сорок третьего.