Джакомо, Жакомино... Жаконя!
"Все кругом говорят: «Жаконя, Жаконя!» А кто такой Жаконя - никто толком и не знает."
(Юрий Магалиф "Приключения Жакони")
Любимой игрушкой моей старшей сестры была плюшевая обезьянка. По-моему, она до сих ее хранит. Сила детской любви оставила проплешины на шоколадной шкурке, а байковая мордочка и вовсе протерлась до дыр, но обезьянка неизменно сидела на самом видном месте в сестрином уголке. Звали обезьянку Жаконя. На мой недоуменный вопрос, откуда взялось такое имя, сестра, как само собой разумеющееся, сообщила: "Была такая передача".
"Тяпа, Ляпа и Жаконя" к тому времени уже переселились в архив Ленинградского телевидения, у меня и моих сверстников были другие передачи, и вряд ли кто-нибудь из нас распевал самоуверенный рефрен "Жако-о-о-ня молодец!" Но причина появления в доме игрушечной обезьянки была, безусловно, понятной и уважительной.
Click to viewПравда, она все равно не объясняла странного имени. Ссылка на книгу о приключениях одноименной тряпичной обезьянки тоже не показалась мне веской: имя героя в ней было уменьшительным от Жако. Обезьянка Жако - абсурд! Жако - освященное временем имя для попугаев, чудесный рассказ Сергея Воронина не оставлял в этом сомнений. А обезьянка должна была бы называться Читой или, на худой конец, Чи-чи.
Обезьяна Чи-чи-чи
Продавала кирпичи.
За веревку дернула
И...
Ну, не важно...
А может быть, истоки загадочного имени кроются в событиях столетней давности, происходивших в месте, над которым сияло волшебное слово "Чинизелли"?
К началу двадцатого века цирк Чинизелли стал одним из популярнейших городских аттракционов, где субботними вечерами собирался весь веселящийся Петербург: от гостей царской ложи до уличных мальчишек, пробравшихся на галерку. У Чинизелли выступали лучшие цирковые артисты со всего мира, представления часто обновлялись и всегда были тщательно продуманы и оригинальны. Одним из многолетних любимцев петербургской публики был итальянский клоун и гимнаст Джакомо Чирени, выступавший под сценическим именем Жакомино.
По воспоминаниям Дмитрия Альперова, Жакомино начал свою карьеру акробатом, позднее, по настоянию антрепренера, перейдя на амплуа клоуна-коверного. Именно эта роль принесла артисту невероятную популярность у петербургской публики. Он создал своеобразный жанр "коверного рыжего", которого впоследствии очень много копировали, но не всегда удачно.
До Жакомино "рыжие" старались вызвать только смех. Жакомино объединил в своих выступлениях акробатику, езду, дрессировку, музыку, прыжки с комическими репризами, использовав все свои данные даже в создании костюма и маски. Жакомино поражал публику своими прыжками сальто-мортале через трех слонов или шесть лошадей. Другими сложнейшими технически номерами были: сальто-мортале с оркестра на манеж, прыжки на бамбуковой палке, падения-каскады с большой высоты. Все это перемежалось великолепным исполнением итальянских народных песенок.
Петербург обожал Жакомино, и его бенефисы назначались заранее на три дня подряд. Билеты шли нарасхват. Бенефицианта засыпали цветами и подарками. Человек необычайно ловкий, подвижный, он выполнял все трюки в быстром темпе, всегда чисто и внешне легко. Заканчивая номер, он обращался к публике с неизменным "Чепуха!", произнося это так, что зритель, встречая на улице Жакомино, невольно вслед ему говорил: "Чепуха!"
Это был человек небольшого роста, суховатый, мускулистый, неизменно добродушный и заразительно веселый. Он бывал везде: в собраниях, в клубах, в литературных кругах, рассказывал повсюду о цирке, приглашал в цирк нужных и интересных людей. Знали его все. Многие столичные литераторы и художники дорожили дружбой с ним, но особенно сердечные отношения сложились у Жакомино с Александром Куприным. Александр Иванович Куприн, как известно, был большим поклонником циркового искусства: "Там человек, каков он есть на самом деле: сильный, смелый, подымает тяжести, прыгает, скачет на лошади, в каждом движении его - пение и красота жизни".
Жакомино скоро стал своим человеком в гатчинском доме Куприных, желанным гостем, баловавшим маленькую дочь писателя многочисленными подарками и рассказывавшим немало всяких интересных случаев из цирковой жизни. Однa из таких историй легла в основу трогательного рассказа Куприна "Слон". А Жакомино он посвятил рассказ "Соловей", в котором есть весьма примечательные строки:
"... синьор Джакомо Чирени, он же клоун Жакомино, артист, который так завидно был любим петербургской детворой, что в игрушечных магазинах называли рождественских плюшевых обезьянок не иначе как Жакоминками. Это дети так научили взрослых: "Мама, купи мне Жакоминку..."
Возможно, плюшевые обезьянки обзавелись новым именем благодаря одному из номеров Жакомино, который был обязан своим появлением Куприну, точнее, его старшей дочери от первого брака, Лиде.
По воспоминаниям первой жены писателя, летом 1913 года на ее дачу зашел бродячий артист с дрессированной обезьяной, устроивший для детей маленькое представление. После представления он уговорил хозяев купить обезьянку. Обезьяна оказалась с норовом, натворила бед в доме, к тому же обнаружилось, что она терпеть не могла женщин. Лида, после развода родителей жившая с матерью, но поддерживавшая теплые отношения с отцом, предложила отдать обезьяну ему на попечение:
"- У папы в Гатчине теплый чердак, - сказала Лида, - и там можно поместить Марью Ивановну. Папа любит зверей, он возьмет обезьяну с удовольствием.
- Поезжай к папе, спроси его и обязательно предупреди, что Марья Ивановна злая и женщин к себе не допускает. Поэтому ни тете Лизе, ни Ксении к ней подходить нельзя: она может броситься на них и укусить…
Лида отправилась в Гатчину. Александр Иванович позвонил мне по телефону, чтобы дворник привез к ним Марью Ивановну.
Первую ночь Куприны решили оставить обезьяну в гостиной. Наутро вся обивка мебели была разодрана в клочки. Узнав об этом, я позвонила Елизавете Морицевне. Оказалось, что Лида ничего не сказала им о коварном характере обезьяны.
<...>
Когда Марья Ивановна натворила еще много других бед, Александр Иванович отдал ее клоуну Жакомино. Жакомино сразу определил, что обезьяна очень талантлива, выдрессировал ее и стал выступать с ней в цирке Чинизелли.
На одном из представлений в ложе бенуара сидела молодая, нарядная дама. По всей вероятности, Жакомино был с ней знаком, потому что во время представления он приблизился к барьеру и раскланялся с ней.
Заметив это, Марья Ивановна как стрела перемахнула через барьер и очутилась в ложе. Она бросилась к женщине и стала рвать с ее головы шляпу.
Вслед за обезьяной устремился Жакомино. К счастью, он схватил обезьяну, прежде чем она успела обезобразить лицо женщины.
После этого случая Жакомино отдал обезьяну в зоопарк...
Эта история послужила Куприну темой для рассказа "Марья Ивановна", который был напечатан в журнале «Рубикон» в 1914 году."
(М. К.Куприна-Иорданская "Годы молодости")
О дальнейшей судьбе Марьи Ивановны рассказала младшая дочь Куприна, Ксения:
"Когда клоуну Жакомино пришлось продать обезьянку в зоологический сад, она не растерялась. Однажды, перед глазевшими на нее зрителями, вспомнив уроки Жакомино, она стала проделывать курбеты и сальто. На нее посыпались конфеты, бананы и булки, что ей, разумеется, понравилось, и каждый раз, когда собиралось достаточно народа у клетки, Мария Ивановна показывала свое искусство. Постепенно она стала любимицей детворы."
(К.А.Куприна "Куприн - мой отец")
Какими же были плюшевыми "жакоминки", которых так настойчиво выпрашивали петербургские дети? Может быть, маленькими заводными обезьянками, кувыркавшимися через голову, как Мария Ивановна в цирковом номере?
"... наступает номер с обезьяной. Клоун в ударе. Он смешит публику. Обезьяна все время начеку. Наконец ее выпускают. - Allez! Перевернись! Обезьяна покорно перевертывается. - Ну, давай немножко прыгать. А? Господин капель-клейстер, делайте нам марш. Гоп! Оба делают сальто-мортале чрезвычайно чисто. - Курбет! Курбет исполняется еще чище, и обезьяна и клоун как будто подражают друг другу. "
Таких кувыркающихся обезьянок можно было купить и в советское время.
Но скорее всего, "жакоминками" были мягкие немецкие игрушки, долгое время пользовавшиеся не меньшей любовью, чем плюшевые мишки. Они почти не изменились с годами, и отечественные образцы шестидесятых мало отличались от немецкого оригинала начала века.
В.Мирович "Наши улицы", 1926
Обезьянка 1930-х.
Петербургский Музей кукол
Обезьянка 1960-х
Именно такой была игрушечная обезьянка моей сестры: бескостное тельце из шелковистого плюша, желтоватые ладошки и мордочка с розовой смущенной улыбкой. В ней не было разухабистого удальства книжного Жакони, но каждый ее стежок, каждый изгиб бархатистой ладошки дышал бережной нежностью. Мне кажется, работницы игрушечной фабрики любили своих обезьянок не меньше, чем маленькие покупатели. У этих игрушек была душа. Они были созданы, чтобы делить горе и радость своих владельцев. У них были человеческие судьбы.
Маленькое отступление: реликвия
Eлизавета Дуброва, ученица 8-го класса, разместила на портале "relikvija.ru" удивительный и трогательный рассказ о трагической судьбе девочки из блокадного Ленинграда, историю её мягкой игрушки, и своём прадедушке Иване Дуброве, который вывозил детей из города по "Дороге жизни".
"Катеньке было три с половиной года. У неё была весёлая, дружная семья: мама, папа, брат и сестра. Папа Кати был футбольный судья. Он ездил по разным городам и судил матчи. Незадолго перед войной он был в Германии и получил в подарок игрушку - обезьянку, привез её своей маленькой Катюше. Немецкая обезьянка стала любимицей. Ей восхищалась вся коммунальная квартира. Ещё бы! Такой игрушки не было ни у кого. Катя с ней не расставалась, она носила её за лапу, за хвост, за голову, но обезьянка всегда была с ней: за столом, на прогулке, в постели. Но вот пришла страшная война. Блокада... Уже закончились все припасы, вода, дрова. На родителей смотрели голодные глаза их детей. И они отдавали свои крохи хлеба детям. Сначала умерли родители, затем один за другим стали умирать дети. Когда соседи из-под груды тряпья вынули тело Кати, рядом была обледеневшая от постоянной сырости и мороза обезьянка. Лапы у обезьянки были обкусаны. Это страшно, но так обезьянка поддерживала Катю в последние часы её короткой жизни... От постоянных перепадов температуры, большой влажности и холода опилки обезьянки намокли, и это была та влага, которой питалась малышка...
Эта обезьянка уже была не просто игрушкой, а реликвией квартиры. Взрослые решили отдать её девочке-соседке, которую ждала та же участь, что и Катю, если бы не полуторка нашего прадедушки. И вот эта девочка сидела в машине и вывозила игрушку-реликвию из блокады. Теперь Иван Дубров спасал не только жизнь, надежду, но и память..."
Косвенно в пользу второго варианта говорит настоящий Жаконя - маленькая тряпичная обезьянка, принадлежавшая жене Юрия Магалифа, Ирине Михайловне Николаевой, петербурженке-ленинградке. Эту игрушку сшила в 1912 году ее мать, в подарок на первый день рождения. Наверное, матери хотелось, чтобы у ее девочки была игрушка, непохожая на покупных "жакоминок", особенная, сделанная любящими руками. Самая дорогая.
Маленькая, размером с ладонь обезьянка в нарядном костюмчике сопровождала Ирину Михайловну всю жизнь, стала ее талисманом, хранителем в страшные блокадные дни, когда умерли от истощения ее родители и старшая сестра. Игрушечную обезьянку Ирина Николаева привезла с собой в Новосибирск. В Новосибирской филармонии Ирина Николаева работала концертмейстером. В 1946 году на работу в филармонию поступил после освобождения из лагеря Юрий Магалиф. Детство и юность Юрия Магалифа прошли в Ленинграде, и это сблизило двух свежеиспеченных сибиряков. Вскоре они поженились. Юрий Михайлович и Ирина Михайловна прожили вместе 47 лет, трогательно заботясь друг о друге. Тряпичная обезьянка оставалась маленькой семейной реликвией, памятью о далеком, утраченном доме.
"И тогда Мама сшила из кусочков меха, фланели и коричневого сукна маленькую-премаленькую забавную обезьянку… У шестилетнего Мальчика было много игрушек - и сабля, и кубики, и заводной автомобиль, и конь-качалка… Но больше всего ему нравился Жаконя!"
"Сказка "Приключения Жакони" задумывалась для радиопередачи, - вспоминал Ю.Магалиф. - Писалась быстро, легко. Она дорога для меня тем, что тряпичная обезьянка действительно существует - живет в коробочке, а коробочка бережно хранится в шкафу. Жаконе более полувека, он единственное (если не считать двух-трех фотографий) напоминание о далеком детстве, о доблокадной ленинградской жизни, к этой тряпичной куколке прикасались материнские руки. В нашей семье - давний культ Жакони. Могу ли я относиться равнодушно к этому невыдуманному сказочному персонажу?"
("Писатели о себе", Западно-Сибирское кн.изд-во, 1973).
Конечно, смерть меня догонит. Друзья отходную споют, А «Приключения Жакони», глядишь, Меня переживут. <...> Все сберегут библиотеки (Коль уцелеют от огня). И, может, в двадцать первом веке С улыбкой вспомнят про меня.
Конец блестящей карьере Жакомино положила революция. Джакомо Чирени покинул Россию, некоторое время работал в Голливуде и европейских антрепризах. В 1930 году великолепный Жакомино оставил сценическую деятельность.
Он умер через четверть века, в 1956 году. Спустя несколько лет на представление советского цирка, гастролировавшего в Италии, пришла женщина. Она настойчиво стремилась поговорить с популярным тогда клоуном Карандашом. Итальянка, оказавшаяся родственницей Джакомо Чирени, передала советскому артисту несколько старых фотографий, запечатлевших Жакомино с его русскими друзьями. Это был знак благодарности за любовь и доброе отношение зрителей к Жакомино в России.
"На днях я рылся в бумажном мусоре, отыскивая какой-то неважный документ, и - вот - нашел эту фотографическую группу, которая лет уже девять как не попадалась мне на глаза, и я о ней забыл окончательно.
Почему-то теперь, глядя на нее, я вздохнул так глубоко, так нежно и так грустно. "
(А.Куприн "Соловей")
Журнал "Советский цирк" посвятил памяти клоуна специальную статью, коллекционеры хранят старые афиши и открытки с Жакомино, а у кого-то, наверное, до сих пор живет потрепанная плюшевая обезьянка с чудны́м именем "жакоминка".
"А Жаконя - это маленькая тряпичная обезьянка.
Вы, наверное, думаете: какие у неё могут быть приключения?"
И да: это только мое предположение. Не более.