Немцов, Будапешт
Давно не брал я в руки шашек, но иногда не писать не получается.
Первые сообщения об убийстве Немцова появились по центрально-европейскому времени еще до полуночи. Поэтому для многих в Будапеште утренние новости уже не были шоком. Отрицание уступило место злости.
Около полудня в фейсбуке пришло сообщение от моей подруги Ани: «Я хочу возложить цветы Немцову. Делать это у российского посольства - неправильно. Я подумала о том, что можно сделать это у здания напротив парламента, где расстреливали демонстрантов. Зову тебя». Через минуту еще одно: «Я придумала еще лучше, пойдем к музею Террора. В четыре».
Анна Велликок - студентка Центрально-европейского университета из Санкт-Петербурга. Аня изучает политологию, волонтер в ФБК, на прошлых выборах в МосГорДуму работала в штабе Любови Соболь. Анна живет и учится в Венгрии с сентября 2014 года. В июне - защита диплома и окончание европейского вида на жительство, выданного на период обучения в магистратуре. Анна хочет вернуться в Россию, хоть возвращаться и страшно. Сегодня стало еще страшнее, чем обычно. Позже вечером она скажет, что решила организовать эту небольшую акцию, потому что к полудню устала рыдать одна в своей комнате.
Аня участник митингов и протестов со стажем. Только в Венгрии она ходила на осенние протесты против налога на Интернет предложенного Фидес, партией Виктора Орбана. Одногруппники из местных переводили для нее плакаты и речи выступающих. 16 февраля - участвовала в Марше против сближения Венгрии и России (точнее, Орбана и Путина), приуроченного к приезду российского президента в Будапешт. Сегодня Анна не рассчитывала за два часа организовать многочисленный митинг: позвала русскоязычных студентов ЦЕУ и оставила сообщения в группах экспатов на фейсбук.
Аниным одногруппникам от 23 до 27. Кто-то еще помнит убийство Влада Листьева и как рыдали родители. Сегодня и вчера рыдали они сами. В разговорах по дороге к Дому Террора периодически звучит фраза: «Теперь взрослые это мы». Зашли в Butlers (магазин подарков и товаров и для дома), чтобы купить свечи. «Нет, нет, заворачивать не надо», - говорит Аня кассирше.
Дом Террора - один из самых известных и посещаемых музеев Будапешта. Вдоль стены музея узкой лентой фотографии жертв репрессий, под ними стоят свечи: два дня назад здесь отметили день жертв коммунизма. Аня уходит договариваться, с администрацией музея. Возвращается через несколько минут с улыбкой: «Я не понимаю, зачем я туда вообще пошла. Они на меня удивленно посмотрели и сказали, что у них «свободная страна, но спасибо, что спросили». Мы находим участок без снимков, сдвигаем выгоревшие свечи, ставим фотографию Немцова в черной рамке: еще один портрет в ряду жертв тоталитарного режима. Борису отсюда открывается вид на один из центральных проспектов Будапешта, фрагмент берлинской стены и памятник железному занавесу. Рядом с портретом плакат «Je suis Boris». Собираются люди. Павел Горальский, гражданин Польши, как ни странно создатель группы в фейсбуке «Русскоязычная молодежь Будапешта», журналист радио «Свобода», студенты ЦЕУ, экспаты, которые увидели встречу в соцсетях. Почти все с цветами. Эйно Ротс, финн российского происхождения, говорит, что правильно сделали, что не пошли к Российскому посольству: пару дней назад он видел там плакаты «Крым наш». Хотя, люди у посольства все-таки будут: 1 марта венгерская организация MostMi устраивает там траурный митинг в память о Борисе Немцове и протест против «общества, в котором политиков и журналистов убивают».
Все свечи зажжены, цветы разложены. Студенты раздают прохожим копии некролога, написанного Аней на русском и переведенным ее друзьям на английский и венгерский, когда те останавливаются узнать, что происходит. В конце концов, Аня решает все-таки выступить. Публика - не больше 20 человек, но голос дрожит. Такое чувство, что ее речь это смесь цитат из вчерашней и сегодняшней прессы, в конце проскакивает очевидно-собчаковский «терминатор», вышедший из-под контроля. Аня дрожащими руками сворачивает листок с речью и прячет его в рюкзак с наклейкой марша «Весна», обводит людей взглядом. «Ой, и еще. Они хотят, чтобы мы уехали. Запугать нас, чтобы мы не боролись, и не возвращались. Но мы обязательно вернёмся», - делает паузу, ища взглядом поддержку, кто-то вытирает слезы. - «По крайней мере, я вернусь».
Туристов на проспекте Андраши всегда много, почти все они останавливаются, чтобы сделать дежурный снимок Дома Террора. Сегодня у них было одной достопримечательностью больше. Пожилая пара из Вашингтона задерживается у портрета. Муж говорит, что долгу службы когда-то разбирался в российской политике, помнит, что Немцов был губернатором Нижнего Новгорода. Добавляет, что сочувствует нашей утрате. Почему-то слова, судя по всему, бывшего американского чиновника звучат искренней, чем иных российских политиков.
Все расходятся. Последняя копия некролога отдана двум француженкам. Остаются восемь студентов ЦЕУ, решают, куда пойти ужинать. Аня предлагает: «Ребята, мне кажется, нам надо выпить водки». Ближайшее кафе - TGIF, напротив. Стола на восьмерых нет, но на один шот можно сесть у стойки. Через минуту появляется, судя по всему, теплый лимонный «Абсолют». Разбираем стопки, неловкая пауза, руки рефлекторно тянутся вперед. «Кажется, это делают не чокаясь», - говорю я. Тут кто-то, наконец, вспоминает, что среди нас есть американец: «Philip, we are drinking for Boris. He was a good man».
P.S.: в девять часов вечера того же дня Анне написали, что портрет Немцова, поясняющие записки и цветы исчезли с Дома Террора.
Первые сообщения об убийстве Немцова появились по центрально-европейскому времени еще до полуночи. Поэтому для многих в Будапеште утренние новости уже не были шоком. Отрицание уступило место злости.
Около полудня в фейсбуке пришло сообщение от моей подруги Ани: «Я хочу возложить цветы Немцову. Делать это у российского посольства - неправильно. Я подумала о том, что можно сделать это у здания напротив парламента, где расстреливали демонстрантов. Зову тебя». Через минуту еще одно: «Я придумала еще лучше, пойдем к музею Террора. В четыре».
Анна Велликок - студентка Центрально-европейского университета из Санкт-Петербурга. Аня изучает политологию, волонтер в ФБК, на прошлых выборах в МосГорДуму работала в штабе Любови Соболь. Анна живет и учится в Венгрии с сентября 2014 года. В июне - защита диплома и окончание европейского вида на жительство, выданного на период обучения в магистратуре. Анна хочет вернуться в Россию, хоть возвращаться и страшно. Сегодня стало еще страшнее, чем обычно. Позже вечером она скажет, что решила организовать эту небольшую акцию, потому что к полудню устала рыдать одна в своей комнате.
Аня участник митингов и протестов со стажем. Только в Венгрии она ходила на осенние протесты против налога на Интернет предложенного Фидес, партией Виктора Орбана. Одногруппники из местных переводили для нее плакаты и речи выступающих. 16 февраля - участвовала в Марше против сближения Венгрии и России (точнее, Орбана и Путина), приуроченного к приезду российского президента в Будапешт. Сегодня Анна не рассчитывала за два часа организовать многочисленный митинг: позвала русскоязычных студентов ЦЕУ и оставила сообщения в группах экспатов на фейсбук.
Аниным одногруппникам от 23 до 27. Кто-то еще помнит убийство Влада Листьева и как рыдали родители. Сегодня и вчера рыдали они сами. В разговорах по дороге к Дому Террора периодически звучит фраза: «Теперь взрослые это мы». Зашли в Butlers (магазин подарков и товаров и для дома), чтобы купить свечи. «Нет, нет, заворачивать не надо», - говорит Аня кассирше.
Дом Террора - один из самых известных и посещаемых музеев Будапешта. Вдоль стены музея узкой лентой фотографии жертв репрессий, под ними стоят свечи: два дня назад здесь отметили день жертв коммунизма. Аня уходит договариваться, с администрацией музея. Возвращается через несколько минут с улыбкой: «Я не понимаю, зачем я туда вообще пошла. Они на меня удивленно посмотрели и сказали, что у них «свободная страна, но спасибо, что спросили». Мы находим участок без снимков, сдвигаем выгоревшие свечи, ставим фотографию Немцова в черной рамке: еще один портрет в ряду жертв тоталитарного режима. Борису отсюда открывается вид на один из центральных проспектов Будапешта, фрагмент берлинской стены и памятник железному занавесу. Рядом с портретом плакат «Je suis Boris». Собираются люди. Павел Горальский, гражданин Польши, как ни странно создатель группы в фейсбуке «Русскоязычная молодежь Будапешта», журналист радио «Свобода», студенты ЦЕУ, экспаты, которые увидели встречу в соцсетях. Почти все с цветами. Эйно Ротс, финн российского происхождения, говорит, что правильно сделали, что не пошли к Российскому посольству: пару дней назад он видел там плакаты «Крым наш». Хотя, люди у посольства все-таки будут: 1 марта венгерская организация MostMi устраивает там траурный митинг в память о Борисе Немцове и протест против «общества, в котором политиков и журналистов убивают».
Все свечи зажжены, цветы разложены. Студенты раздают прохожим копии некролога, написанного Аней на русском и переведенным ее друзьям на английский и венгерский, когда те останавливаются узнать, что происходит. В конце концов, Аня решает все-таки выступить. Публика - не больше 20 человек, но голос дрожит. Такое чувство, что ее речь это смесь цитат из вчерашней и сегодняшней прессы, в конце проскакивает очевидно-собчаковский «терминатор», вышедший из-под контроля. Аня дрожащими руками сворачивает листок с речью и прячет его в рюкзак с наклейкой марша «Весна», обводит людей взглядом. «Ой, и еще. Они хотят, чтобы мы уехали. Запугать нас, чтобы мы не боролись, и не возвращались. Но мы обязательно вернёмся», - делает паузу, ища взглядом поддержку, кто-то вытирает слезы. - «По крайней мере, я вернусь».
Туристов на проспекте Андраши всегда много, почти все они останавливаются, чтобы сделать дежурный снимок Дома Террора. Сегодня у них было одной достопримечательностью больше. Пожилая пара из Вашингтона задерживается у портрета. Муж говорит, что долгу службы когда-то разбирался в российской политике, помнит, что Немцов был губернатором Нижнего Новгорода. Добавляет, что сочувствует нашей утрате. Почему-то слова, судя по всему, бывшего американского чиновника звучат искренней, чем иных российских политиков.
Все расходятся. Последняя копия некролога отдана двум француженкам. Остаются восемь студентов ЦЕУ, решают, куда пойти ужинать. Аня предлагает: «Ребята, мне кажется, нам надо выпить водки». Ближайшее кафе - TGIF, напротив. Стола на восьмерых нет, но на один шот можно сесть у стойки. Через минуту появляется, судя по всему, теплый лимонный «Абсолют». Разбираем стопки, неловкая пауза, руки рефлекторно тянутся вперед. «Кажется, это делают не чокаясь», - говорю я. Тут кто-то, наконец, вспоминает, что среди нас есть американец: «Philip, we are drinking for Boris. He was a good man».
P.S.: в девять часов вечера того же дня Анне написали, что портрет Немцова, поясняющие записки и цветы исчезли с Дома Террора.