Город на Тезе
Воскресенская колокольня - визитная карточка города Шуи
Водные пути к нашему времени обмелели, а то и вовсе обанкротились, и теперь добраться до Шуи удобнее всего на «Ласточке». Правда, на электрической тяге пять ее вагонов летят только
до Владимира. Здесь во время 20-минутной стоянки «Ласточку» «перезапрягают» в тепловоз, и она идет до Иванова. А дорога из столицы до Шуи занимает чуть более трех часов.
Ильинская церковь восстанавливается, охорашивается.
Нынешние бабули в молодости бегали сюда на танцульки, клуб назывался "Безбожник"
Точное время основания Шуи неизвестно. В русских летописях она впервые упоминается под 1539г. Но такая весьма полезная наука, как археология полагает, что уже в VI-Vвв до н.э. на этом месте существовало крупное поселение, с которым и связывают одну из версий названия города: «суо» на угро-финском означает «болото», «заболоченная местность». Хотя поддерживается и другая версия - «славянская»: всем знакомо слово «шуйца» - левая рука в отличие от «десницы» - правой. «Ошую» - слева, левая сторона, а Шуя возникла как раз на левом берегу реки Тезы.
Водонапорная башня
В Шуе ориентироваться просто: город имеет четкую городскую планировку - параллельно и перпендикулярно - и высотную доминанту в виде Воскресенской колокольни. Высота ее более 105 метров! Планировавшуюся в 64 метра высотой трехъярусную звонницу архитектор швейцарец Гауденцио Маричелли начал строить в 1810г. Но колокольня, уже возведенная до третьего яруса, внезапно обрушилась. Шуяне расторгли договор не только с Маричелли, но и его подрядчиками, хотя проверка показала, что строительство велось без нарушения норм, а виной обрушения скорей всего были некачественные материалы. Однако стройка заглохла. Её всколыхнула волна подъема после победы русского оружия в Отечественной войне 1812г, и достраивали звонницу уже шуйские мастера под руководством губернского архитектора Петрова. Петров - знай наших! - проект разработал заново и возвел четырехъярусную колокольню - в России самую высокую из отдельно стоящих. Звон ее колокола, говорят, был слышен в радиусе 30 верст. Сам Воскресенский храм кажется совсем небольшим, он буквально прячется за колокольней и не сразу заметен, но золотист и светел под стать ей.
«Я дворянин от колокольни», - говорил о себе не без иронии Иван Владимирович Цветаев, отец Марины Цветаевой, создатель Пушкинского музея изобразительных искусств. Он родом из семьи шуйского священника и дворянство получил вместе с университетским образованием. Из шуйского дворянства Константин Бальмонт. Бальмонт очень любил свое родовое гнездо Гумнищи, любил Шую. Она угадывается и в его стихах, и в прозе, а герой его рассказов рыжий порывистый мальчик - это он сам. И никто, пожалуй, лучше него не сказал поэтического слова о Шуе, о шумном шуйском торге:
Чем хочешь, щегольнём рогожами,
Лаптями, мылом, киселём,
Иконами, ни с чем не схожими,
Мы богомазами слывём.
Имеется и домотканина,
И рыбу мы везли не зря,
И есть патреты - от Сусанина
До августейшего царя.
"Есть сбитень! Сбитень! К нам пожалуйте!"
Весёлый смех. Лукавый глаз.
"Эх, барин, вы его не балуйте!
Не сбитень у него, а квас".
"Сафьян, сапожки в руки просятся".
"А где изъян в них? Не таи.
Через неделю же проносятся".
"Да лопни глазыньки мои!"
Рожки, они деревянистые,
Но вкус таинственный у них,
И соты мёда золотистые...
Но вот базар стозвучный стих.
Умолкла Шуя тароватая.
Но длится мой прозрачный сон,
И чую в воздухе заката я,
Как ласков колокольный звон.
А еще ранее именно шуйский базар вдохновил Некрасова: «Ой, полна, полна моя коробушка, есть и ситцы и парча… » Скорняки, сапожники, сбитенщики и квасники, мыловары и иконописцы - это еще не полный список мастеровых, которые прославили Шую. Шуйские и ивановские ситцы с набивным рисунком, вышедшие из примитивной «крашенины», еще в позапрошлом веке завоевали все российские ярмарки.
А наряду с саратовской и тульской, елецкой и ливенской прославилась шуйская гармонь.
Я поеду в город Шую
И гармонь куплю большую,
Как приеду на село
Заиграю весело.
Так остроумцы еще добавляют пару строк: «Растяну её вот так и заброшу на чердак».
Юрий Горшков, входящий в десятку лучших гармонистов России, с внучкой Настенькой, студенткой Ивановского колледжа культуры, дали нам небольшой концерт в доме Павлова.
Ткацкая промышленность была локомотивом, самой быстрорастущей отраслью русского капитализма. Вспомним имена Третьякова, Ивана Морозова и Щукина - денежные мешки и меценаты. Мануфактур-советник «Бумагопрядильной, ткацкой и ситцепечатной фабрики Товарищества Шуйской мануфактуры», почетный гражданин Шуи, фабрикант и купец Первой гильдии Михаил Павлов из того же теста.
Парадная лестница в доме Павлова. Зеркало наверху, по всем приметам, волшебное - надо, приложив ладонь к зеркалу, загадать желание. Если на стекле останется след от ладони, то желание сбудется.
В двухэтажном особняке, принадлежавшем ему, по счастью, сохранен богатый интерьер, которым наверняка гордился его владелец.
А им в свою очередь и поныне гордится Шуя: выходец из старообрядцев, он жертвовал немалые суммы на благотворительность, учредил премию для малоимущих гимназистов, оказывал поддержу одаренным людям.
В интерьере одной из комнат особняка - комнате-шкатулке - ощущается и близость Палеха, и рисунок, присущий тканям.
Эти скульптуры стояли в парке, у Павлова был не просто дом-дворец, а целая усадьба.
И уж под конец дня мы попали на «Казенный винный склад №3», где узнали о традициях винокурения, о бальзаме «Старая Шуя», о водке в штофе, хорошо продающейся за границу, о сладких настойках на малине и черносливе, клюкве и ежевике, кураге и черноплодной рябине, шоколаде и миндале… Всё трудно перечислить!
Когда-то почти в каждой дворянской усадьбе были свои секреты настоек и наливок, которые держались в строгом секрете. На шуйском ликеро-водочный заводе, основанном в 1899г, дедовские рецепты по-прежнему в строю. Дегустация прошла на ура, а потом мы с удовольствием прикупили шуйскую продукцию: цены здесь от производителя, сладкие настойки идут по 180р., а подарочная упаковка штофа - 2 тыс.
