ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ. 14 ДЕКАБРЯ. СРЕДА
Освобождение
Завтракали на скорую руку в гостиничном ресторане.
Стьюи трясло от возбуждения. Скорее бежать к Дому правительства, вокруг которого всю ночь стягивалось кольцо из войск и недремлющих противников новой власти. Правительство народного доверия и достатка, ещё неделю назад имевшее поддержку в народе, сегодня стремительно теряло сторонников.
Джордж после вчерашней поездки стал реагировать на всё славянское. Взяв салат по-шопски из помидоров и огурцов - дежурное блюдо в любом ресторане Болгарии, он придирчиво обсуждал с официантом способ приготовления блюда. «Сверху посыпаете тертым острым сыром. По вкусу - соль и черный молотый перец, оливковое масло и розовый винный уксус!».
Поймав подозрительный взгляд Стьюи, оператор вздохнул и приступил к трапезе. Но вместо пряного и свежего запаха винного уксуса и оливкового масла, салат пах дизельным топливом.
«Что за черт!», воскликнул Джордж. Стьюи принюхался - соляркой пахло всё вокруг. Из открытого окна врывался воздух с улицы, а королем улиц сегодня был выхлоп мощный армейских дизелей.
Стьюи сорвался с места и побежал к месту событий.
Пегги пила кофе, приготовленный с добавкой трав. Пахло чабрецом, мятой, еще чем-то горьким.
Демонстративно медленно: неспешный завтрак - условие жизненного успеха, Пегги и Джордж съели по куску шоколадного торта. Десерт таял от коньячной пропитки и утопал в шоколадной стружке.
Соляркой пах даже торт.
Небеса над городом грохотали. Серебряные акулы истребителей рвали воздух, проходя в бреющем полете в сторону ВИЗа.
Задрав голову, Стьюи следил за ними, а потом снова быстро шагал в сторону Дома Правительства.
В центре города колыхалась бескрайняя людская толпа. По проспекту Ленина ползла ревущая моторами колонна танков. Люки машин были открыты и из них торчали молодые улыбающиеся ребята. Народ орал «Ура-а-а!». На броню танков бросали цветы и цветные женские платки. Город встречал армию как освободителей.
Стьюи радовался как ребенок. История разворачивала перед ним свои подлинные шедевры. А когда журналист вспомнил, что на этом можно забыть о позоре советника по иностранным инвестициям, то улыбка его была «от уха до уха», как у Золушки в финале сказки.
Операторы мировых телевизионных агентств ловили в объектив телекамер восторженные лица горожан, шагавших рядом с боевыми машинами. И не раз останавливались на колоритной фигуре - долговязом мужчине в светлом плаще, который по-детски восторженно размахивал маленьким российским флажком и что-то надсадно кричал.
Толпа вокруг Стьюи то сжималась до невозможности - можно было поджать ноги и при этом остаться висеть в воздухе, то рассасывалась, и тогда можно было дышать полной грудью и даже сморкаться в платок.
Выхлопами бронетехники дышать было трудно, а когда облако сизого дымапо бежало по площади перед высоткой, где засело Правительство народного доверия и достатка, то стало совсем невмоготу.
Блистало яркое солнце. Лишь отдельные белесые тучки проносились стремглав, радостно лицезрея бедлам, царящий внизу, и уносились дальше, на восток, к бескрайним сибирским равнинам. Свежий снег искрился там, где его не вытоптала толпа.
Стьюи щурился, предвкушая НОВОСТИ.
Один из танков дернулся и, скрежеща по брусчатке, развернулся в сторону правительственной высотки. Стьюи было побежал к нему вместе с толпой. Позади, метрах в десяти, мелькала вязанная шапочка Пегги (из шерсти перуанской ламы). Она кричала Стьюи и показывала рукой на что-то стоящее впереди. Джордж отстал, и было видно только камеру, которая плыла над орущей толпой.
Стьюи тоже хотел что-то крикнуть, но вдруг воздух всколыхнулся и лопнул как тугой пузырь. Журналист внезапно перестал слышать крики и самого себя, как будто кто-то нажал кнопку «без звука».
Разинутые рты, возбужденные лица, вувузелы и барабаны в руках - всё было до дикости беззвучно. Стьюи закрыл уши руками и понял, что оглох.
Повернувшись, он увидел облако дыма, несомое ветром прочь от танковой пушки, раскрывающийся бутон пыли и обломков бетона на стене Дома правительства на уровне 16-го этажа.
Сжимая голову и ничего не слыша, Стьюи стал энергично проталкиваться ближе к зданию.
Взбежав по багровым мраморным ступеням, журналист застрял в плотной толпе, орущей «Долой правительство!» Людей сдерживали автоматчики в бронежилетах, в новеньких касках, крытых материей цвета хаки.
Толпа продолжала надсадно орать, требуя крови членов Правительства народного доверия и достатка.
Из соседнего магазина «Книжный мир» солдаты ремнями гнали мародеров, сбивали их в кучки и передавали полиции.
Вдруг по толпе прошла волна возбуждения. Из подъезда Дома правительства вышли офицеры с автоматами наперевес, а следом за ними еще недавние любимцы публики, а ныне ненавидимые члены низложенного правительства - с поднятыми руками, в грязных пыльных костюмах. Они шли, затравленно оглядываясь на окружающих земляков.
Таскаев было бросился в сторону, но там стояли татары в тюбетейках, радостно закричавшие «соколу Жириновского»: «К нам, к нам, дорогой!», при этом снимая часы и переворачивая перстни печатками внутрь кулаков. Таскаев затравленно оглянулся и, не останавливаясь, помчался к зеленому автобусу, куда грузили потерявших популярность политиков.
Стьюи выхватил из рук Пегги микрофон, развернулся на камеру Джорджа: «Десять дней проработало Правительство народного доверия и достатка. Что это было - время свободы и демократии, или хаоса и катастрофы-- покажет время…».
«Мы еще вернёмся», крикнул Альшевских. Он шёл, опустив руки и вздернув подбородок.
Камера Джорджа выхватила кусок стены Дома правительства, на котором расписывались свидетели исторических мгновений. Посреди стены было крупно намалеваны слова:
ГОСПОДИ, СПАСИ И СОХРАНИ ЕДИНУЮ РОССИЮ!
Стьюи продолжал. «…Низложенное Указом Президента региональное правительство в скором времени предстанет перед судом. Международные наблюдатели прибывают на Урал, чтобы обеспечить контроль над соблюдением прав человека. Поступающие сведения говорят о возможной угрозе гуманитарной катастрофы…».
Пегги выхватила у Стьюи микрофон и сунула ему сотовый телефон.
«Билл!»
«Стьюи, мальчик мой, немедленно езжай в аэропорт и садись на самолёт. Вылетай в Германию, в Париж, куда хочешь».
«Но тут всё только начинается!»
«Твоя физиономия с русским флажком попала во все новостные выпуски. Меня уже замучили вопросами, чем занимается в Екатеринбурге «капитан британского спецназа», «агент мировой закулисы» и «представитель медиакорпораций» Стюарт Бэтхем. Немедленно убирайся оттуда!» орал Билл.
Автобус с политиками уехал, но толпа не расходилась. Сквозь неё медленно протискивался черный «пятисотый» «мерседес». Он проплыл так близко от Стьюи, что журналист невольно вытер полами своего плаща и без того блестящий бок лимузина.
Из машины вышли Анатолий Гредин, у которого заметно прибавилось седых волос, нервный Вячеслав Лашманкин, еще кто-то. «Нормальная власть вернулась», пронеслось в толпе.
Стьюи пошел к площади 1905 года, где стоял микроавтобус ВВС.
Его догнала Пегги.
«За тобой не угнаться, пупсик! Тебя подбросить до аэропорта?» Пегги погладила Стьюи по щеке. Говорить ей приходилось громко. Стьюи еще плохо слышал.
«Возьму такси».
Встряхнувшись, Стьюи огляделся и с удивлением увидел рядом с собой с десяток телекамер мировых и российских агентств вокруг… Константина Киселева. Мятежный дух русской политики вещал: «Значит так. Кровавый путинский режим. Никакой свободы слова. Власть лютует».
Попав в самолёт рейса Екатеринбург - Рим, Стьюи бегом бросился к своему креслу, протискиваясь сквозь галдящую толпу пассажиров.
Усевшись и быстро застегнув ремень безопасности, проверив, поднято ли кресло в вертикальное положение и убран ли столик, Стьюи сунул в рот карамельку и стремительно пролистал бортовой журнал.
Все эти движения Стьюи проделал в ускоренном режиме, словно он напялил мультяшную Маску или превратился в Супермена. После чего Стьюи принялся с ненавистью разглядывать прочих пассажиров, которые еще не только не успели усесться на свои места, но и даже застряли на стадии поиска своих мест, кокетства с будущими соседками и укладки ручной клади на багажные полки.
Стьюи сверлил их взглядом, проверяя на практике теорию управления человеческим сознанием на расстоянии. Теория не работала.
Именно в тот момент взгляд его скользнул вверх. Там он увидел совершенно неинформативный потолок салона. Еще мгновение спустя взгляд стальных глаз Стьюи сфокусировался на газете, валявшейся на соседнем кресле.
Это был свежий выпуск таблоида «Коммерсантъ-Урал».
Огромные буквы передовицы слагались в слова. А слова, по известной традиции, в первополосный заголовок:
ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ НАЗНАЧЕНЫ НА 11 МАРТА
Хотите знать, что было дальше? А дальше была ламбада…
Завтракали на скорую руку в гостиничном ресторане.
Стьюи трясло от возбуждения. Скорее бежать к Дому правительства, вокруг которого всю ночь стягивалось кольцо из войск и недремлющих противников новой власти. Правительство народного доверия и достатка, ещё неделю назад имевшее поддержку в народе, сегодня стремительно теряло сторонников.
Джордж после вчерашней поездки стал реагировать на всё славянское. Взяв салат по-шопски из помидоров и огурцов - дежурное блюдо в любом ресторане Болгарии, он придирчиво обсуждал с официантом способ приготовления блюда. «Сверху посыпаете тертым острым сыром. По вкусу - соль и черный молотый перец, оливковое масло и розовый винный уксус!».
Поймав подозрительный взгляд Стьюи, оператор вздохнул и приступил к трапезе. Но вместо пряного и свежего запаха винного уксуса и оливкового масла, салат пах дизельным топливом.
«Что за черт!», воскликнул Джордж. Стьюи принюхался - соляркой пахло всё вокруг. Из открытого окна врывался воздух с улицы, а королем улиц сегодня был выхлоп мощный армейских дизелей.
Стьюи сорвался с места и побежал к месту событий.
Пегги пила кофе, приготовленный с добавкой трав. Пахло чабрецом, мятой, еще чем-то горьким.
Демонстративно медленно: неспешный завтрак - условие жизненного успеха, Пегги и Джордж съели по куску шоколадного торта. Десерт таял от коньячной пропитки и утопал в шоколадной стружке.
Соляркой пах даже торт.
Небеса над городом грохотали. Серебряные акулы истребителей рвали воздух, проходя в бреющем полете в сторону ВИЗа.
Задрав голову, Стьюи следил за ними, а потом снова быстро шагал в сторону Дома Правительства.
В центре города колыхалась бескрайняя людская толпа. По проспекту Ленина ползла ревущая моторами колонна танков. Люки машин были открыты и из них торчали молодые улыбающиеся ребята. Народ орал «Ура-а-а!». На броню танков бросали цветы и цветные женские платки. Город встречал армию как освободителей.
Стьюи радовался как ребенок. История разворачивала перед ним свои подлинные шедевры. А когда журналист вспомнил, что на этом можно забыть о позоре советника по иностранным инвестициям, то улыбка его была «от уха до уха», как у Золушки в финале сказки.
Операторы мировых телевизионных агентств ловили в объектив телекамер восторженные лица горожан, шагавших рядом с боевыми машинами. И не раз останавливались на колоритной фигуре - долговязом мужчине в светлом плаще, который по-детски восторженно размахивал маленьким российским флажком и что-то надсадно кричал.
Толпа вокруг Стьюи то сжималась до невозможности - можно было поджать ноги и при этом остаться висеть в воздухе, то рассасывалась, и тогда можно было дышать полной грудью и даже сморкаться в платок.
Выхлопами бронетехники дышать было трудно, а когда облако сизого дымапо бежало по площади перед высоткой, где засело Правительство народного доверия и достатка, то стало совсем невмоготу.
Блистало яркое солнце. Лишь отдельные белесые тучки проносились стремглав, радостно лицезрея бедлам, царящий внизу, и уносились дальше, на восток, к бескрайним сибирским равнинам. Свежий снег искрился там, где его не вытоптала толпа.
Стьюи щурился, предвкушая НОВОСТИ.
Один из танков дернулся и, скрежеща по брусчатке, развернулся в сторону правительственной высотки. Стьюи было побежал к нему вместе с толпой. Позади, метрах в десяти, мелькала вязанная шапочка Пегги (из шерсти перуанской ламы). Она кричала Стьюи и показывала рукой на что-то стоящее впереди. Джордж отстал, и было видно только камеру, которая плыла над орущей толпой.
Стьюи тоже хотел что-то крикнуть, но вдруг воздух всколыхнулся и лопнул как тугой пузырь. Журналист внезапно перестал слышать крики и самого себя, как будто кто-то нажал кнопку «без звука».
Разинутые рты, возбужденные лица, вувузелы и барабаны в руках - всё было до дикости беззвучно. Стьюи закрыл уши руками и понял, что оглох.
Повернувшись, он увидел облако дыма, несомое ветром прочь от танковой пушки, раскрывающийся бутон пыли и обломков бетона на стене Дома правительства на уровне 16-го этажа.
Сжимая голову и ничего не слыша, Стьюи стал энергично проталкиваться ближе к зданию.
Взбежав по багровым мраморным ступеням, журналист застрял в плотной толпе, орущей «Долой правительство!» Людей сдерживали автоматчики в бронежилетах, в новеньких касках, крытых материей цвета хаки.
Толпа продолжала надсадно орать, требуя крови членов Правительства народного доверия и достатка.
Из соседнего магазина «Книжный мир» солдаты ремнями гнали мародеров, сбивали их в кучки и передавали полиции.
Вдруг по толпе прошла волна возбуждения. Из подъезда Дома правительства вышли офицеры с автоматами наперевес, а следом за ними еще недавние любимцы публики, а ныне ненавидимые члены низложенного правительства - с поднятыми руками, в грязных пыльных костюмах. Они шли, затравленно оглядываясь на окружающих земляков.
Таскаев было бросился в сторону, но там стояли татары в тюбетейках, радостно закричавшие «соколу Жириновского»: «К нам, к нам, дорогой!», при этом снимая часы и переворачивая перстни печатками внутрь кулаков. Таскаев затравленно оглянулся и, не останавливаясь, помчался к зеленому автобусу, куда грузили потерявших популярность политиков.
Стьюи выхватил из рук Пегги микрофон, развернулся на камеру Джорджа: «Десять дней проработало Правительство народного доверия и достатка. Что это было - время свободы и демократии, или хаоса и катастрофы-- покажет время…».
«Мы еще вернёмся», крикнул Альшевских. Он шёл, опустив руки и вздернув подбородок.
Камера Джорджа выхватила кусок стены Дома правительства, на котором расписывались свидетели исторических мгновений. Посреди стены было крупно намалеваны слова:
ГОСПОДИ, СПАСИ И СОХРАНИ ЕДИНУЮ РОССИЮ!
Стьюи продолжал. «…Низложенное Указом Президента региональное правительство в скором времени предстанет перед судом. Международные наблюдатели прибывают на Урал, чтобы обеспечить контроль над соблюдением прав человека. Поступающие сведения говорят о возможной угрозе гуманитарной катастрофы…».
Пегги выхватила у Стьюи микрофон и сунула ему сотовый телефон.
«Билл!»
«Стьюи, мальчик мой, немедленно езжай в аэропорт и садись на самолёт. Вылетай в Германию, в Париж, куда хочешь».
«Но тут всё только начинается!»
«Твоя физиономия с русским флажком попала во все новостные выпуски. Меня уже замучили вопросами, чем занимается в Екатеринбурге «капитан британского спецназа», «агент мировой закулисы» и «представитель медиакорпораций» Стюарт Бэтхем. Немедленно убирайся оттуда!» орал Билл.
Автобус с политиками уехал, но толпа не расходилась. Сквозь неё медленно протискивался черный «пятисотый» «мерседес». Он проплыл так близко от Стьюи, что журналист невольно вытер полами своего плаща и без того блестящий бок лимузина.
Из машины вышли Анатолий Гредин, у которого заметно прибавилось седых волос, нервный Вячеслав Лашманкин, еще кто-то. «Нормальная власть вернулась», пронеслось в толпе.
Стьюи пошел к площади 1905 года, где стоял микроавтобус ВВС.
Его догнала Пегги.
«За тобой не угнаться, пупсик! Тебя подбросить до аэропорта?» Пегги погладила Стьюи по щеке. Говорить ей приходилось громко. Стьюи еще плохо слышал.
«Возьму такси».
Встряхнувшись, Стьюи огляделся и с удивлением увидел рядом с собой с десяток телекамер мировых и российских агентств вокруг… Константина Киселева. Мятежный дух русской политики вещал: «Значит так. Кровавый путинский режим. Никакой свободы слова. Власть лютует».
Попав в самолёт рейса Екатеринбург - Рим, Стьюи бегом бросился к своему креслу, протискиваясь сквозь галдящую толпу пассажиров.
Усевшись и быстро застегнув ремень безопасности, проверив, поднято ли кресло в вертикальное положение и убран ли столик, Стьюи сунул в рот карамельку и стремительно пролистал бортовой журнал.
Все эти движения Стьюи проделал в ускоренном режиме, словно он напялил мультяшную Маску или превратился в Супермена. После чего Стьюи принялся с ненавистью разглядывать прочих пассажиров, которые еще не только не успели усесться на свои места, но и даже застряли на стадии поиска своих мест, кокетства с будущими соседками и укладки ручной клади на багажные полки.
Стьюи сверлил их взглядом, проверяя на практике теорию управления человеческим сознанием на расстоянии. Теория не работала.
Именно в тот момент взгляд его скользнул вверх. Там он увидел совершенно неинформативный потолок салона. Еще мгновение спустя взгляд стальных глаз Стьюи сфокусировался на газете, валявшейся на соседнем кресле.
Это был свежий выпуск таблоида «Коммерсантъ-Урал».
Огромные буквы передовицы слагались в слова. А слова, по известной традиции, в первополосный заголовок:
ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ НАЗНАЧЕНЫ НА 11 МАРТА
Хотите знать, что было дальше? А дальше была ламбада…