Айастан, любовь моя! Часть первая.
Айастан, любовь моя!
Самые разные люди неоднократно задавали мне вопрос: «За что ты так любишь Армению? Почему именно ее?» И я всегда терялась - что на это ответишь?
И только съездив в эту страну, я поняла, как это можно объяснить. Все же просто. Это точно так же, как с мужчинами. Мы любим не потому что, а просто так. Для любви вовсе не нужна причина - достаточно того, что тебе радостно и интересно с этим человеком.
Вот так же и у меня с Арменией.
Я находилась там в состоянии какого-то перманентного восторга. Вот прямо утром просыпалась с улыбкой, и наслаждалась тем, что я здесь, здесь и сейчас. Мне нравилась армянская еда, армянская природа, армянские церкви и вообще архитектура, я слушала армянскую речь, вычленяя знакомые слова, и называла предметы, которые могла, по-армянски. Я рассказывала девчонкам про армянских царей, политиков, устройство мира, историю и быт.
Состояние «здесь и сейчас» не покидало меня всю поездку. А состояние безоблачного счастья помогало переживать какие-то бытовые мелочи и неудобства, которых и так было немного. В общем, у меня было свидание с любимым. С любимым Айастаном.
Начнем с того, что в Армении - солнце. Всегда и везде. Такое, какого у нас в средней полосе не бывает в принципе. И - весна! «Весна без конца и без края» (с) В какое удачное время мы приехали! Когда туристов еще нет, а солнце уже - вот оно!
Сурб и ванк«Сурб» - это церковь, а «ванк» - это монастырь. Раз уж мы решили наше знакомство с Арменией сделать обзорной экскурсией по стране, то, естественно, нам хотелось увидеть побольше этих древних памятников.
Я не буду рассказывать историю каждого из них, превращаясь в филиал Википедии. Для меня важно в данном случае говорить скорее о чувствах и ощущениях, а все остальное можно найти в Интернете. (Все подробности нашего маршрута и другая полезная информация - в другом тексте).
Для меня стало совершенно очевидным уже после второго-третьего, что каждый из них обладает совершенно особым характером и в каждом живет особый дух и особая идея, которую они транслируют в мир.
Гехард - про самую что ни на есть дикую древность, тот самый первозданный хаос, из которого первые христиане начали выбираться и для этого им требовалось напрягать все силы своей души. Он очень сильный, мужественный. Темный, необработанный, такой, с которым не живут, а выживают. Он суров, как суровы правители. Он про битву, в том числе и про битву духа. Как Хайк, прародитель армян, который победил гиганта Бела. Тяжелые, темные своды, толстые колонны, источник воды прямо в храме. Чтобы выжить, что бы ни случилось.
Церковь святой Рипсиме - наоборот, очень про женственность, очень про умение видеть радость в мелочах. Вот, например. Там есть такие отдельные келейки, в каждой из которых разные иконы, предметы, большие кованые подсвечники (во всей Армении они очень напоминают мангалы, и везде в них насыпан темный песок и налита вода. В православных храмах у нас для каждой свечки отдельная «чашечка», а здесь общее место для всех).
Так вот, в одной из таких келий, расположенной чуть ниже общего уровня храма, находится гробница, в которой, по преданию и покоится прах святой Рипсиме. А рядом в стене сделана ниша, в которой лежат камни, которыми ее побивали. Так вот, эти суровые булыжники лежат на очень трогательной, чистой, беленькой салфеточке!
Вот и весь храм - про это. И не случайно именно в храме Рипсиме предпочитает венчаться большинство армянских молодоженов. Он как-то весь про это, про женскую жизнь и женскую же радость.
Церковь святой Гаяне (а еще больше кладбище в садике рядом с ней) - про умиротворенность.
Про то, что страсти отгремят, и останется только память. Но вот эта память - здесь, и она будет, пока стоит этот храм. Она более приземленная, чем церковь Рипсиме, и, кажется, толстыми лапами колонн цепляется за землю, чтоб простоять как можно дольше и не дать затухнуть памяти о каких-то давних событиях. Если церковь Рипсиме - о девушках и женщинах начала жизни, то церковь Гаяне - о вот этих взрослых армянских женщинах, устойчивых и крепких, на которых держится вся армянская семья.
Весь Эчмиадзин - современен. Он про связь церкви и светского общества, о том, что религия есть только часть жизни. Ну а каким еще может быть это место, если оно фактически административный центр всей Армянской апостольской церкви?
Это национальная религия, и точка притяжения у нее именно в Эчмиадзине, там, где резиденция католикоса, где варят миро для всех армянских церквей… (Кстати, этот сосуд для мира очень красивый! Он огромный, объемом в несколько ведер.)
Звартноц… Нет, сначала все-таки Гарни. Гарни - это единственный сохранившийся языческий храм на территории бывшего Союза. И он прекрасен. Вот стоя на этих ступенях, в окружении этих гор - так и понимаешь, почему эллинизм завоевал полмира, почему и как цари хотели следовать грекам и жить как они. Он настолько естествен и близок этому солнцу и горам вокруг! Вообще для меня древние греки как раз про умение радоваться жизни. Так вот, в Гарни это очень ощущается.
И как я поняла там моего любимого Царя Царей Тиграна Великого, который так настойчиво приносил в Армению эллинский образ жизни.
А Звартноц - место, где на смену эллинам пришли христиане. Там очень многое напоминает еще о большом эллинистическом периоде в жизни Армении, но вот уже появляются эти «бычачьи» (с) колонны, эти арки и своды, этот виноград и прочие армянские элементы в отделке…
Но вообще Звартноц (точнее, то, что от него осталось) - это про покинутость, разрушенность… Несмотря на обилие камней вокруг - именно там у меня крутилось в голове: «И камня на камне не оставить». Что осталось от многолюдного монастыря, что осталось от высоченного трехуровневого храма? Да практически ничего. Камни на траве, камни на камнях.
Грустно про Звартноц. Давайте про радость?
Радость моя, Нораванк! Церковь Сурб Аствацацин, святой Богородицы! Ее второй этаж, на который поднимаешься по опасной, узенькой лесенке, заходишь в небольшую резную дверь, и - дыхание замирает. От счастья!
Гениальный зодчий (а также скульптор и миниатюрист) Момик создал этот шедевр. Я совершенно ничего о нем не знаю (удивительно, что имя-то его сохранилось, так далеко не всем повезло), но мне все время казалось, что это был очень веселый, добрый и щедрый человек, который увидел этот мир как подарок Бога и каждый день благодарил его за это. Второй этаж Сурб Аствацацин устроен так, что потоки солнечного света льются на тебя и сквозь тебя, со всех сторон, и нет никакой преграды между тобой и Духом Святым. Господи, как же хорошо! Как здорово то, что Ты сотворил! Примерно такие мысли теснились у меня в голове.
Там же, в Нораванке, в церковь Сурб Карапет, мы пришли во время молитвы и благословения. Все христиане могут молиться вместе с армянскими монахами в их церквях. А еще у тер хайр Зорэ (святого отца Зорэ) были удивительно добрые глаза и мягкая улыбка.
С большим сожалением уезжала я из тихого, светлого и солнечного Нораванка.
Хор Вирап. Опять немного о грустном, но что поделать, история Армении не очень щедра на радостные события. Это монастырь, где много лет просидел в глубокой яме Григор Лусаворич (святой Григорий Просветитель, обративший Армению в христианство). А еще самое очевидное назначение этого монастыря - аванпост, страж, принимающий первый удар в битве. Из него и сейчас прекрасно видна турецкая граница. Стоишь на холме рядом с Хор Вирапом, и автоматически вглядываешься вдаль - не видна ли пыль из-под копыт коней врагов… Как будто монастырская братия и окрестный люд и сейчас готов к обороне.
И самый прекрасный вид на Арарат именно отсюда. Из Хор Вирапа.
Татев, собиратель земель. Если Эчмиадзин совершенно точно опознаешь как современный административный центр, то Татев - такой же, но предыдущего поколения.
В нем очень хорошо становится понятно, как монастырь может быть центром хозяйственной жизни целой области. И не только хозяйственной, конечно. Центром обучения, центром просвещения. (Но мне кажется неслучайным, что монахи, которым важно было именно общение с Богом - удалялись из центрального монастыря в Татевскую обитель - ту, которую так хорошо видно с канатной дороги).
Не могу не упомянуть, что в Татеве мы получили еще одно благословение и вместе молились за мир и благополучие всех христиан вместе - с еще одним добрым монахом. И у него тоже были добрые глаза, как у отца Зорэ, и он так же приветливо отвечал на наши вопросы.
А еще я в Татеве наконец поняла, как озвучить то, что «плещется» внутри. Ходила и пела «Kurie eleison». Тихонечко так, для себя.
Гошаванк. Араратская долина нас встретила ярким солнцем, а Дилижан - мягкой облачностью. На ее фоне Гошаванк смотрелся именно так, как должен - как будто он взял и сам вырос вот прям здесь, среди деревенских домиков и коровьих троп, среди огромных деревьев - грецких орехов и приветливых собак.
Мхитар Гош, великий просветитель и преподаватель, автор первого армянского «Судебника», похоронен здесь же. Со ступеней его скромной усыпальницы на вершине небольшого холма открывается такой прекрасный вид на долину, что оттуда очень трудно уйти. Гошаванк какой-то очень простецкий, очень сельский, очень местный.
Жемчужина Дилижана, маленькая прекрасная обитель, Агарцин. Говорят, некоему арабскому шейху здесь явился Бог (несмотря на то, что шейх был мусульманин). Охотно верю. В этом монастыре все теплое, все живое, все про саму жизнь. Даже семисотлетнее дерево, орех, которое сожгли несколько лет назад хулиганы-мальчишки - живое. Прикоснись к нему, и такое ощущение, как будто, например, собаку гладишь. И чувствуешь, как дерево жалуется о том, как ему было больно…
Прекрасная трапезная, огромная и какая-то очень правдивая и житейская. В ней так и хочется сказать: «Хлеб, вино, Всемогущий Господь!» - фраза, которую часто повторяют герои народного армянского эпоса «Давид Сасунский». Мы решили, что именно здесь у нас есть сто поводов выпить символически коньяка «Арарат» - за здравие живущих и за покой ушедших. И за солнце над всеми.
Сурб Аствацацин, маленькая церковь Агарцина. Такое чувство, что в ней тебя кто-то тепло обнимает за плечи. Удивительно соразмерная человеку, добрая и приветливая. Как мама. Не зря она носит имя Богородицы.
И как же прекрасны лесные холмы, окружающие Агарцин!
Мне бы хотелось главу про церкви закончить Агарцином, но из песни слова не выкинешь, и был еще Севанаванк. Но может, это и правильно, что в конце поездки нам напомнили: это все-таки суровая страна, здесь не самая легкая жизнь.
Поднимись на холм на острове и посмотри вокруг. Черные церкви Севанаванка, холод и взгляд исподлобья озера Севан. Прекрасного, но очень далекого от людей и их проблем. Такое чувство, что здесь сталкиваешься с иным миром, холодным и занятым какими-то другими, не людскими делами. Холод вершин и пустынь Мироздания - вот о чем, с моей точки зрения, Севанаванк.
Но нет, не хочу на такой ноте. И у меня есть джокер в рукаве. Покинутый пещерный город Хндзореск, к которому над ущельем проложен подвесной мост, хранит еще одну жемчужину. Или янтарную бусинку. Одинокая базилика, в которую мы попали уже в сумерках.
Я не люблю «заброшки», покинутые места, где жили, а потом оттуда ушли люди. Мне там очень, очень грустно. Я бродила по Хндзореску, и единственным живым местом для меня был бодрый ручеек, который журчал как разговаривал, и вокруг него уже пробивались первые весенние цветы. Но потом Воробейка показала мне дорогу к базилике…
А там, а там! Полуразрушенная, она была жива! Там стояли иконы, висел, как во всех армянских церквях, бархатный занавес на алтаре, и стоял трогательный ящичек для пожертвований, на котором лежали свечи. То есть их можно было взять просто так, никто же не следит за тобой. Но как-то даже мысли об этом не приходит. Здесь чувствуешь общинный дух христианства, изначальное братство по вере, когда оно было выше семейного и государственного.
А еще там есть столик, на котором лежат тетради, в которых можно писать. А рядом со столиком скамеечка, на которой заботливо накинута шкура - чтобы тебе было не холодно сидеть. Очень трогательная забота.
Спасибо базилике в Хндзореске - мне есть чем закончить рассказ об армянских церквях.
Я так-то, в целом, отнюдь не воцерковленный человек. Но в Армении невозможно быть атеистом. Ну вот просто невозможно, и всё.
Продолжение следует.