Два Абрама
Старый, очень старый имам Ибрагим застрял в римском аэропорту. Дождливый сентябрьский Фьюмичино не выпускал самолет в Амман, а там его ждали.
Маленький Аврумчик носился по залу, пока его семья дружно храпела вокруг своих многочисленных сумок. А его бабушка тихо ворчала по поводу того, что никому не нужен был этот Рим и надо было лететь прямо в Иерусалим.
Бабушка ворчала, а Аврумчик бегал, иногда замирая перед большими экранами, на которых красотки алыми губами касались длинных бокалов с игристым вином. Что это означало, он пока не понимал, но картинки ему нравились.
Кондиционеры аэропорта работали в полную силу и в зале ожидания было довольно прохладно. Аврумчику было холодно, а людей в этом особом зале для вылетов в Израиль и арабские страны было мало, поэтому никто не мешал ребенку носиться от одной стены до другой, иногда притормаживая возле горы семейных чемоданов. В одну из своих очередных пробежек Аврумчик увлекся и не остановился возле бабушки. Сила инерции увлекла его дальше и вдруг увидел перед собой старика, одетого как волшебник из какого-то мультфильма - на голове у него была странная шапка, больше похожая на платок, а вместо пиджака и брюк на нем было длинное, до пола платье.
- ты кто? - спросил Аврумчик имама на английском языке, с той детской непосредственностью, с которой могут задавать вопросы только маленькие мальчики. Кроме английского, Абик знал несколько слов на русском, на котором говорили его дедушка и бабушка, и еще несколько слов на иврите, на котором говорили мама и папа.
- я - Ибрагим! А ты кто? - ответил имам, которого звонкий детский голос выдернул из глубины мыслей.
- я - Авраам, - заученно ответил мальчик, который уже хорошо понимал, что «Аврумчик» он только для членов семьи, а для чужих он Авраам Голдшмидт.
- мы с тобой - тезки, - улыбнувшись, сказал мальчику имам.
- тезки? - мальчик удивился. - Меня назвали в честь моего дедушки, но его больше нет с нами. А тебя тоже назвали в честь дедушки?
- а ты знаешь, в честь кого назвали твоего дедушку? Я думаю, в честь его дедушки, а того дедушку назвали в честь какого-то самого первого дедушки. Вот и меня назвали в честь того самого первого дедушки.
-Так что у нас с тобой один общий дедушка? - эта новость была ошеломляющей для маленького еврейского мальчика, родившегося в Нью-Йорке. У него и у это странного старика, похожего на героя мультфильма, один общий дедушка?
- Да у нас с тобой один общий дедушка, - подтвердил старик, слегка улыбаясь.
В это время бабушка зорким взглядом заметила, с кем разговаривает мальчик и позвала, его видимо испугавшись. Когда внук подошел, бабушка спокойно и назидательно объяснила ему, что с этим дядей разговаривать нельзя.
-Ну почему? - удивился ребёнок, - он же такой хороший, он похож на волшебника из сказки!
- Нельзя с ним разговаривать, он араб!
- Бабушка, а араб - это плохо?
- Все арабы - плохие сказала бабушка!
Бабушка была очень тверда и убедительна, поэтому Абрамчик тихо сел на скамейку рядом с ней. Через несколько минут бабушка, зорким взглядом окинув зал ожидания, прикрыла глаза и снова задремала. Увидев, что бабушка заснула, Абрамчик осторожно встал и сделал несколько проверочных кругов вокруг скамейки, отходя с каждым разом все дальше и дальше. Убедившись, что «контроля нет и граница открыта» Абрамчик снова подошел Ибрагиму.
- Скажи, ты араб - все еще на что-то надеясь, спросил он старика.
- Да, я араб! - гордо ответил старик.
Видимо, это был убедительно для ребёнка. Абрамчик понял, что бабушка говорит правду.
- А почему «араб» - это плохо? - спросил он Ибрагима.
Ибрагим улыбнулся и ответил:
- Наверно потому, что вы евреи! а для евреев арабы это плохо. А для арабов евреи - это плохо. И почему так - наверно уже никто не знает
- Ты тоже летишь в Тель-Авив? - спросил Абрамчик. Ему явно нравился этот старик, который должен был бы быть «плохим», но был улыбчивым и не страшным?
- Нет, - ответил старик, - я лечу в Амман. Ты знаешь про такой город Амман?
- Не знаю, - честно признался Абрамчик, - но я знаю про «ушки Амана».
Старик заулыбался, слегка прикрыв глаза. И в эту минуту он стал очень похож на другого дедушку Абрамчика - на дедушку Йосю, который остался в Нью-йорке.
- Ушки Амана? Ты знаешь, и я помню, я помню, что это. А как зовут твою бабушку?
- Мою бабушку зовут Роза! ответил мальчик, улыбнувшись во весь рот. В его ответе было тёпло и огромное обожание, и с его слов было понятно. что он любит очень любит свою бабушку
В это самое время, видимо почувствовав сквозь сон, что они снова разговаривают, проснулась бабушка. Словно локатор, она обвела взглядом зал в поисках своего внука. И когда она увидела, что он снова находится рядом с этим «страшным» арабом, она гневно закричала:» Абрам! Немедленно иди сюда»! Глаза ее сверкали как молнии, казалось, ещё немного и она начнёт этими глазами стрелять. Абрам, грустно опустив голову, повернулся к приятному собеседнику спиной и понуро отправился к бабушке.
А Ибрагим, прикрыв свои старые усталые глаза остался сидеть в одиночестве. Он просидел так минут десять, периодически открывая глаза и наблюдая за тем, как шепотом бабушка объясняла что-то своему внуку иногда украдкой показывая на Ибрагима пальцем. И вдруг Ибрагим встал во весь рост, оперевшись на старую палку и не спеша подошел к бабушке и внуку
- А гут овынт (добрый вечер), мадам Роза? - сказал он на неплохом идише, - «Вус эрцх?» (что слышно). Как вы себя чувствуете? - бабушка была в полном недоумении. Вот этот человек, бородатый араб, в странном головном уборе, со старой палкой в руке, говорит на ее родном языке, на языке ее мамы и папы, ее бабушки и дедушки. И, растерявшись, бабушка Роза начала отвечать этому человеку. Тому самому, с которым она только что запретила общаться своему внуку.
- У Вас замечательный внук, мадам Роза, дай Бог ему счастья и здоровья!
Что еще нужно услышать бабушке, чтобы ее сердце потеплело? Разве можно найти путь короче к ее доверию и улыбке? И «мадам Роза» предложила Ибрагиму сесть на скамейку напротив, рядом с которой спал ее сын и его жена - родители маленького Аврума.
А разговор двух пожилых людей продолжался. Ибрагим все больше и больше вспоминал идиш, но в какой-то момент бабушка Роза предложила ему перейти на английский. Он, в свою очередь, спросил - не будет ли ей легче говорить на иврите?
- Когда Ваши дети еще не спали, - Ибрагим кивнул на уютно свернувшихся рядом молодых, - они говорили на иврите между собой. А я немного знаю иврит…
- Вы тоже летите в Тель-Авив? - спросила мадам Роза. Этот пожилой араб вызывал у нее все большую симпатию.
- Нет, я лечу в Амман. В Тель-Авиве я не был очень много лет. Лет 50.
- Вы из Израиля? - удивленно спросила женщина.
- Я…. Я из Палестины. Мне было 16, когда началась война и семья уехала в Иорданию. С тех пор я живу в Аммане. Но только я. А семья моя - по всему миру.
На глазах у бабушки Розы появились слезы. Она почувствовала боль в словах старика, но отнесла эту боль к его последним словам.
- Мой старший сын живет в Германии, младший, - она показала на молодого человека, спящего рядом с Ибрагимом, - живет в Америке. А дочка с мужем живет в Тель-Авиве. И мы тоже раньше там жили, но уже давно живем в Сан-Франциско.
Ибрагим понял, что теперь его очередь утирать слезы и рассказывать. «Эффект попутчика» никто не отменял. Дождь это скоро закончится, он сядет на свой самолет и улетит в Амман, а эта еврейская семья с милым мальчиком, сядет на свой самолет и улетит в Тель-Авив. Тель-Авив…. Ибрагим задумался.
Маленький Аврум уже давно притих, сев на скамью рядом с бабушкой, и, открыв рот, слушал беседу пожилых людей. В его голове проносились разные мысли. Он смутно помнил свою тетю Аню, которая жила в Тель-Авиве. Тель-Авив он никогда не видел, но по рассказам бабушки знал, что это очень шумный и очень теплый город, стоящий прямо на берегу моря. Он почти не помнил дядю Илью, который жил в Германии, но, как говорила бабушка, там не должны жить люди. Или евреи? Это Абрамчик уже не помнил. Но кто-то там жить не должен. Почему живет его дядя Илья - он не знал. Но знал, что у дяди Ильи есть дочка и она тоже в этом году пойдет в школу, как и он. Все эти мысли стремительно промелькнули в голове мальчика, и он поймал себя на том, что отвлекся от разговора бабуши и этого странного араба. Кто же такие - эти арабы?
- Мой отец был… - Ибрагим на минуту задумался, но вспомнил - «рокеах» (аптекарь, иврит). Он держал аптеку в Яффо, на главной улице - улице короля Георга. Вместе с евреем. Его звали Яков. Но его сына звали Авраам и Авраам был моим ровесником. Фамилию я не помню - много лет прошло. Он учился в еврейской школе, я - в арабской. Но после работы мы оба приходили в аптеку, где работали отцы. В те годы аптека - это как лавка волшебника. Лекарства делали наши отцы. А мы смотрели и учились. Я выучил идиш, потому что семья Авраама говорила дома на идише, а я часто приходил к ним гости. У них было очень интересно дома - много книг, пианино.
А мой отец был очень…. - Ибрагим задумался, вспоминая слово, - очень верующим человеком. У нас дома книги были только священные.
А в 48-м началась война. Я помню этот день - была суббота. В субботу мы с Авраамом и другими ребятами ходили играть в футбол во дворе арабской школы. Мы с ним всегда играли за одну команду. У нас была веселая команда. Арабы, евреи, армяне, греки. Да, началась война. Египетские самолеты летели низко и бомбы падали так, что мы их видели.
В Яффо тогда уже оставалось мало людей. Много семей покинули город. Все боялись. После бомбежки отец посадил всех в машину и поехали. Ехали долго и приехали в Амман. Там отец снова открыл аптеку. А я… я стал учителем. Учу мальчиков в медрессе.
Ибрагим замолчал. Он был где-то далеко, и Роза не стала ему мешать. Через несколько минут старик «вернулся». Его тезка все-еще сидел рядом с бабушкой, видимо ожидая продолжения. Старик из сказки рассказывал так интересно. Он говорил много непонятных слов, а иногда, хоть слова были понятны, все равно непонятно было, о чем он говорил.
- Я родилась в Белоруссии. Маленькое местечко - деревня, где жили вместе евреи и белорусы. Хорошо жили, дружили. А когда пришли немцы, ну, Вы же знаете - война? Когда пришли немцы, друзья стали врагами. Нас выгоняли из наших домов, нас убивали, сжигали, продавали за деньги. Моя семья смогла бежать. Мы шли лесами, прятались. Без еды, без одежды. У меня был брат - он был меньше меня. Он умер там, в лесах, от голода или болезни. Врачей не было. Аптекарей тоже… - бабушка Роза трагично улыбнулась.
- Папу потом забрали куда-то, и мы больше его не видели. Мы так и не знаем - забрали его в армию или в тюрьму. И мы с мамой остались вдвоем. Жили в Сибири. Когда война закончилась - мы вернулись. Но деревни нашей уже не существовало. Бывшие соседи жили в соседних деревнях, но не хотели нас узнавать. Не смотрели нам в глаза. Так мы и жили. В русском языке есть обидное слово для евреев… Тысячи раз я слышала его в свой адрес. Бороться с этим было бесполезно. Так и жили. Вышла замуж. Родились дети. И когда стало возможно - мы уехали в Израиль и только там почувствовали себя дома.
- странная жизнь у нас. Я родился в Яффо и никогда не чувствовал Израиль своим домом. Я даже не называл его так. Меня потом, в Иордании воспитывали в ненависти к евреям, хотя я в своей жизни от евреев видел только хорошее. И из Яффо нас никто не гнал - мы ушли, спасаясь от войны, которую точно не евреи начали. Вот и сейчас - я возвращаюсь после операции, после лечения. Мои врачом был еврей. А ты родилась в этой «белой» стране, люди которой убивали евреев. И в твоих словах я не слышу ненависти к этим людям. Что-то неправильно в этой жизни, - задумчиво сказал Ибрагим.
И тут в разговор старших неожиданно вмешался Абрамчик. «Бабушка - значит этот дядя-араб не плохой? Я могу с ним дружить?»
Улыбнулись оба - и старый Ибрагим и бабушка Роза. И эта улыбка была доказательством того, мальчик прав.
Ибрагим взглянул на часы, и резко встал. «Время молитвы!» - объяснил он
- я помолюсь и за Вас, мадам Роза, и за Вашего внука. Кто знает, может когда-нибудь он будет дружить с моим внуком, как я и сто лет назад дружил с сыном аптекаря!
Когда проснулись родители Абрамчика, они слегка испугались, не увидев перед собой ни маму, ни сына. Папа вскочил на ноги и в углу небольшого зала увидел странную картину. На небольшом коврике, стоя на коленях, молился старый араб. А на скамье рядом с ним сидела его мама, бывший врач и бывший член КПСС, и, сложив перед собой руки, тоже о чем-то молилась, едва заметно шевеля губами.
А рядом с ней в полном изумлении стоял его сын - Авраам, внук Авраам, друг Ибрагима!
Маленький Аврумчик носился по залу, пока его семья дружно храпела вокруг своих многочисленных сумок. А его бабушка тихо ворчала по поводу того, что никому не нужен был этот Рим и надо было лететь прямо в Иерусалим.
Бабушка ворчала, а Аврумчик бегал, иногда замирая перед большими экранами, на которых красотки алыми губами касались длинных бокалов с игристым вином. Что это означало, он пока не понимал, но картинки ему нравились.
Кондиционеры аэропорта работали в полную силу и в зале ожидания было довольно прохладно. Аврумчику было холодно, а людей в этом особом зале для вылетов в Израиль и арабские страны было мало, поэтому никто не мешал ребенку носиться от одной стены до другой, иногда притормаживая возле горы семейных чемоданов. В одну из своих очередных пробежек Аврумчик увлекся и не остановился возле бабушки. Сила инерции увлекла его дальше и вдруг увидел перед собой старика, одетого как волшебник из какого-то мультфильма - на голове у него была странная шапка, больше похожая на платок, а вместо пиджака и брюк на нем было длинное, до пола платье.
- ты кто? - спросил Аврумчик имама на английском языке, с той детской непосредственностью, с которой могут задавать вопросы только маленькие мальчики. Кроме английского, Абик знал несколько слов на русском, на котором говорили его дедушка и бабушка, и еще несколько слов на иврите, на котором говорили мама и папа.
- я - Ибрагим! А ты кто? - ответил имам, которого звонкий детский голос выдернул из глубины мыслей.
- я - Авраам, - заученно ответил мальчик, который уже хорошо понимал, что «Аврумчик» он только для членов семьи, а для чужих он Авраам Голдшмидт.
- мы с тобой - тезки, - улыбнувшись, сказал мальчику имам.
- тезки? - мальчик удивился. - Меня назвали в честь моего дедушки, но его больше нет с нами. А тебя тоже назвали в честь дедушки?
- а ты знаешь, в честь кого назвали твоего дедушку? Я думаю, в честь его дедушки, а того дедушку назвали в честь какого-то самого первого дедушки. Вот и меня назвали в честь того самого первого дедушки.
-Так что у нас с тобой один общий дедушка? - эта новость была ошеломляющей для маленького еврейского мальчика, родившегося в Нью-Йорке. У него и у это странного старика, похожего на героя мультфильма, один общий дедушка?
- Да у нас с тобой один общий дедушка, - подтвердил старик, слегка улыбаясь.
В это время бабушка зорким взглядом заметила, с кем разговаривает мальчик и позвала, его видимо испугавшись. Когда внук подошел, бабушка спокойно и назидательно объяснила ему, что с этим дядей разговаривать нельзя.
-Ну почему? - удивился ребёнок, - он же такой хороший, он похож на волшебника из сказки!
- Нельзя с ним разговаривать, он араб!
- Бабушка, а араб - это плохо?
- Все арабы - плохие сказала бабушка!
Бабушка была очень тверда и убедительна, поэтому Абрамчик тихо сел на скамейку рядом с ней. Через несколько минут бабушка, зорким взглядом окинув зал ожидания, прикрыла глаза и снова задремала. Увидев, что бабушка заснула, Абрамчик осторожно встал и сделал несколько проверочных кругов вокруг скамейки, отходя с каждым разом все дальше и дальше. Убедившись, что «контроля нет и граница открыта» Абрамчик снова подошел Ибрагиму.
- Скажи, ты араб - все еще на что-то надеясь, спросил он старика.
- Да, я араб! - гордо ответил старик.
Видимо, это был убедительно для ребёнка. Абрамчик понял, что бабушка говорит правду.
- А почему «араб» - это плохо? - спросил он Ибрагима.
Ибрагим улыбнулся и ответил:
- Наверно потому, что вы евреи! а для евреев арабы это плохо. А для арабов евреи - это плохо. И почему так - наверно уже никто не знает
- Ты тоже летишь в Тель-Авив? - спросил Абрамчик. Ему явно нравился этот старик, который должен был бы быть «плохим», но был улыбчивым и не страшным?
- Нет, - ответил старик, - я лечу в Амман. Ты знаешь про такой город Амман?
- Не знаю, - честно признался Абрамчик, - но я знаю про «ушки Амана».
Старик заулыбался, слегка прикрыв глаза. И в эту минуту он стал очень похож на другого дедушку Абрамчика - на дедушку Йосю, который остался в Нью-йорке.
- Ушки Амана? Ты знаешь, и я помню, я помню, что это. А как зовут твою бабушку?
- Мою бабушку зовут Роза! ответил мальчик, улыбнувшись во весь рот. В его ответе было тёпло и огромное обожание, и с его слов было понятно. что он любит очень любит свою бабушку
В это самое время, видимо почувствовав сквозь сон, что они снова разговаривают, проснулась бабушка. Словно локатор, она обвела взглядом зал в поисках своего внука. И когда она увидела, что он снова находится рядом с этим «страшным» арабом, она гневно закричала:» Абрам! Немедленно иди сюда»! Глаза ее сверкали как молнии, казалось, ещё немного и она начнёт этими глазами стрелять. Абрам, грустно опустив голову, повернулся к приятному собеседнику спиной и понуро отправился к бабушке.
А Ибрагим, прикрыв свои старые усталые глаза остался сидеть в одиночестве. Он просидел так минут десять, периодически открывая глаза и наблюдая за тем, как шепотом бабушка объясняла что-то своему внуку иногда украдкой показывая на Ибрагима пальцем. И вдруг Ибрагим встал во весь рост, оперевшись на старую палку и не спеша подошел к бабушке и внуку
- А гут овынт (добрый вечер), мадам Роза? - сказал он на неплохом идише, - «Вус эрцх?» (что слышно). Как вы себя чувствуете? - бабушка была в полном недоумении. Вот этот человек, бородатый араб, в странном головном уборе, со старой палкой в руке, говорит на ее родном языке, на языке ее мамы и папы, ее бабушки и дедушки. И, растерявшись, бабушка Роза начала отвечать этому человеку. Тому самому, с которым она только что запретила общаться своему внуку.
- У Вас замечательный внук, мадам Роза, дай Бог ему счастья и здоровья!
Что еще нужно услышать бабушке, чтобы ее сердце потеплело? Разве можно найти путь короче к ее доверию и улыбке? И «мадам Роза» предложила Ибрагиму сесть на скамейку напротив, рядом с которой спал ее сын и его жена - родители маленького Аврума.
А разговор двух пожилых людей продолжался. Ибрагим все больше и больше вспоминал идиш, но в какой-то момент бабушка Роза предложила ему перейти на английский. Он, в свою очередь, спросил - не будет ли ей легче говорить на иврите?
- Когда Ваши дети еще не спали, - Ибрагим кивнул на уютно свернувшихся рядом молодых, - они говорили на иврите между собой. А я немного знаю иврит…
- Вы тоже летите в Тель-Авив? - спросила мадам Роза. Этот пожилой араб вызывал у нее все большую симпатию.
- Нет, я лечу в Амман. В Тель-Авиве я не был очень много лет. Лет 50.
- Вы из Израиля? - удивленно спросила женщина.
- Я…. Я из Палестины. Мне было 16, когда началась война и семья уехала в Иорданию. С тех пор я живу в Аммане. Но только я. А семья моя - по всему миру.
На глазах у бабушки Розы появились слезы. Она почувствовала боль в словах старика, но отнесла эту боль к его последним словам.
- Мой старший сын живет в Германии, младший, - она показала на молодого человека, спящего рядом с Ибрагимом, - живет в Америке. А дочка с мужем живет в Тель-Авиве. И мы тоже раньше там жили, но уже давно живем в Сан-Франциско.
Ибрагим понял, что теперь его очередь утирать слезы и рассказывать. «Эффект попутчика» никто не отменял. Дождь это скоро закончится, он сядет на свой самолет и улетит в Амман, а эта еврейская семья с милым мальчиком, сядет на свой самолет и улетит в Тель-Авив. Тель-Авив…. Ибрагим задумался.
Маленький Аврум уже давно притих, сев на скамью рядом с бабушкой, и, открыв рот, слушал беседу пожилых людей. В его голове проносились разные мысли. Он смутно помнил свою тетю Аню, которая жила в Тель-Авиве. Тель-Авив он никогда не видел, но по рассказам бабушки знал, что это очень шумный и очень теплый город, стоящий прямо на берегу моря. Он почти не помнил дядю Илью, который жил в Германии, но, как говорила бабушка, там не должны жить люди. Или евреи? Это Абрамчик уже не помнил. Но кто-то там жить не должен. Почему живет его дядя Илья - он не знал. Но знал, что у дяди Ильи есть дочка и она тоже в этом году пойдет в школу, как и он. Все эти мысли стремительно промелькнули в голове мальчика, и он поймал себя на том, что отвлекся от разговора бабуши и этого странного араба. Кто же такие - эти арабы?
- Мой отец был… - Ибрагим на минуту задумался, но вспомнил - «рокеах» (аптекарь, иврит). Он держал аптеку в Яффо, на главной улице - улице короля Георга. Вместе с евреем. Его звали Яков. Но его сына звали Авраам и Авраам был моим ровесником. Фамилию я не помню - много лет прошло. Он учился в еврейской школе, я - в арабской. Но после работы мы оба приходили в аптеку, где работали отцы. В те годы аптека - это как лавка волшебника. Лекарства делали наши отцы. А мы смотрели и учились. Я выучил идиш, потому что семья Авраама говорила дома на идише, а я часто приходил к ним гости. У них было очень интересно дома - много книг, пианино.
А мой отец был очень…. - Ибрагим задумался, вспоминая слово, - очень верующим человеком. У нас дома книги были только священные.
А в 48-м началась война. Я помню этот день - была суббота. В субботу мы с Авраамом и другими ребятами ходили играть в футбол во дворе арабской школы. Мы с ним всегда играли за одну команду. У нас была веселая команда. Арабы, евреи, армяне, греки. Да, началась война. Египетские самолеты летели низко и бомбы падали так, что мы их видели.
В Яффо тогда уже оставалось мало людей. Много семей покинули город. Все боялись. После бомбежки отец посадил всех в машину и поехали. Ехали долго и приехали в Амман. Там отец снова открыл аптеку. А я… я стал учителем. Учу мальчиков в медрессе.
Ибрагим замолчал. Он был где-то далеко, и Роза не стала ему мешать. Через несколько минут старик «вернулся». Его тезка все-еще сидел рядом с бабушкой, видимо ожидая продолжения. Старик из сказки рассказывал так интересно. Он говорил много непонятных слов, а иногда, хоть слова были понятны, все равно непонятно было, о чем он говорил.
- Я родилась в Белоруссии. Маленькое местечко - деревня, где жили вместе евреи и белорусы. Хорошо жили, дружили. А когда пришли немцы, ну, Вы же знаете - война? Когда пришли немцы, друзья стали врагами. Нас выгоняли из наших домов, нас убивали, сжигали, продавали за деньги. Моя семья смогла бежать. Мы шли лесами, прятались. Без еды, без одежды. У меня был брат - он был меньше меня. Он умер там, в лесах, от голода или болезни. Врачей не было. Аптекарей тоже… - бабушка Роза трагично улыбнулась.
- Папу потом забрали куда-то, и мы больше его не видели. Мы так и не знаем - забрали его в армию или в тюрьму. И мы с мамой остались вдвоем. Жили в Сибири. Когда война закончилась - мы вернулись. Но деревни нашей уже не существовало. Бывшие соседи жили в соседних деревнях, но не хотели нас узнавать. Не смотрели нам в глаза. Так мы и жили. В русском языке есть обидное слово для евреев… Тысячи раз я слышала его в свой адрес. Бороться с этим было бесполезно. Так и жили. Вышла замуж. Родились дети. И когда стало возможно - мы уехали в Израиль и только там почувствовали себя дома.
- странная жизнь у нас. Я родился в Яффо и никогда не чувствовал Израиль своим домом. Я даже не называл его так. Меня потом, в Иордании воспитывали в ненависти к евреям, хотя я в своей жизни от евреев видел только хорошее. И из Яффо нас никто не гнал - мы ушли, спасаясь от войны, которую точно не евреи начали. Вот и сейчас - я возвращаюсь после операции, после лечения. Мои врачом был еврей. А ты родилась в этой «белой» стране, люди которой убивали евреев. И в твоих словах я не слышу ненависти к этим людям. Что-то неправильно в этой жизни, - задумчиво сказал Ибрагим.
И тут в разговор старших неожиданно вмешался Абрамчик. «Бабушка - значит этот дядя-араб не плохой? Я могу с ним дружить?»
Улыбнулись оба - и старый Ибрагим и бабушка Роза. И эта улыбка была доказательством того, мальчик прав.
Ибрагим взглянул на часы, и резко встал. «Время молитвы!» - объяснил он
- я помолюсь и за Вас, мадам Роза, и за Вашего внука. Кто знает, может когда-нибудь он будет дружить с моим внуком, как я и сто лет назад дружил с сыном аптекаря!
Когда проснулись родители Абрамчика, они слегка испугались, не увидев перед собой ни маму, ни сына. Папа вскочил на ноги и в углу небольшого зала увидел странную картину. На небольшом коврике, стоя на коленях, молился старый араб. А на скамье рядом с ним сидела его мама, бывший врач и бывший член КПСС, и, сложив перед собой руки, тоже о чем-то молилась, едва заметно шевеля губами.
А рядом с ней в полном изумлении стоял его сын - Авраам, внук Авраам, друг Ибрагима!