Превратности любви - иная сторона.
Эту историю я уже как-то рассказывал много лет назад. Но именно сегодня она неожиданно получила свое продолжение.
У меня сегодня был нелегкий день, я бы даже сказал, день разочарований. Один из тех дней, когда хочется затеряться в толпе. Может быть где-нибудь в Париже или в Макао мне бы это и удалось, но никак ни в Яффо. В Яффо меня знают даже кошки, в Яффо со мной здороваются вороны. Единственное место в Яффо, где я могу остаться сам с собой (в редких случаях) - это Блошиный рынок. Сейчас там особенно пусто, и, закончив работу, я отправился туда. Где еще можно отдаться ностальгии, как не среди старых вещей?
И вот, перебирая старые пластинки у одного из торговцев, я наткнулся на потрепанный конверт. Почему-то этот диск мне показался знакомым, хотя я точно знал - среди моих пластинок такой нет! Я постоял и вспомнил эту историю! И теперь она, эта история, этот старик и его "полячка" стали для меня намного ближе. А пластинку я купил...
А теперь, собственно, история...
…он сидел на скамейке под тенистым деревом на улице Иегуда Халеви. Может я бы и не обратил на него внимание, если бы не пластинка. Да, да - виниловая пластинка, символ ностальгических 70-х. На изрядно потрепанном конверте большими буквами было написано: «Хава Альберштейн поет на идиш». На иврите, кстати, было написано.
А у меня был насморк. Обычный сезонный насморк, знаете, который часто случается при переключении кондиционеров с зимнего режима на летний.
Из носа текло так… хотя не об этом разговор. Но текло сильно. И никаких салфеток не хватало. Поэтому я заходил в любое кафе по дороге и нагло брал там пачку салфеток. С такой пачкой я мог дойти до… следующего кафе. Именно так случилось и тогда. Я шел по улице, утирая одной рукой нос, а во второй была пачка салфеток.
- Молодой человек, Вы бы не могли дать мне одну салфетку? - обратился он ко мне, как раз, когда я на ходу закончил читать надпись на пластинке.
- Пожалуйста, - я протянул ему несколько салфеток.
Он взял только одну, развернул ее, словно желая убедиться, что я не успел ею воспользоваться, затем сложил ее еще дважды и начал тщательно вытирать свои черные туфли.
А туфли его блестели как свежесколотый антрацит.
- любишь Хаву или песни на идиш? - спросил я его.
- Я не знаю идиш, - грустно ответил он.
И тут я удивился. Передо мной на скамеечке сидел очень пожилой человек, лет 70, а может и 80… Совершенно белые волосы, светлая кожа, тщательно выбрит. Я видел, что он явно ашкенази. Ашкеназский еврей таких лет и не знает идиш? Это уже само по себе было удивительным.
- а ты знаешь? - спросил меня старик.
- Знаю, - ответил я - не очень хорошо, скорее даже плохо, но знаю.
Я почувствовал, что старик не прочь поговорить, а я никуда не торопился. И насморк неожиданно прошел, как по волшебству. И я присел рядом. Спросив разрешения, я закурил трубку.
- я уже давно не курю, - сказал старик, втянув немного дыма. Я молча выжидал… Я знал, чего жду!
… я родился в Тель-Авиве в 1929-м. Родители мои из Салоник, - он начал рассказывать, словно говорил сам с собой, не глядя на меня.
"В Салониках на идише говорили только банкиры. И ювелиры. А здесь, в Тель-Авиве, мы жили в квартале Макаби (сегодня это квартал Флорентин). Там говорили на греческом, на болгарском, на турецком, на фарси… Только на идише не говорили. Тогда - не говорили. Вот я и не знаю идиш. А сейчас все бы отдал, чтобы выучить несколько фраз, да уже голова не та.. не запоминает.
Пластинка? Понимаешь, я уже стар. Жена умерла. Сын погиб. Есть у меня дочь, но она живет в Австралии. Лететь туда очень далеко… Ты знаешь - где эта Австралия? Так вот. Я стар и я один. Но у меня есть подруга. Не смейся - это же не зависит от возраста.
Она из Польши. Из этих… ну, ты знаешь… у нее номер на руке. И она тоже одна. Сегодня у нее день рождения. Я купил ей эту пластинку, потому что она очень любит песни на идиш. Целый день может слушать. Сейчас мало кто слушает такие пластинки - сегодня другая музыка.
Мне тоже нравится. Я в магазине слушал, но слов не понимаю. И мальчики в магазине не понимают. А я хочу ей приятный подарок сделать…"
Я перевел ему, о чем были эти песни. Я ведь вырос на них, на этих простых и мелодичных напевах о еврейской маме, о еврейском местечке. О том, чего уже нет. И еще о памяти. Потому что скоро совсем не останется таких трогательных стариков. Хорошо бы нам сохранить память!
ПС: Теперь у меня есть эта пластинка. Она скрипит и шипит, словно покашливает, как тот старик из Салоник, дай Бог ему здоровья. Потому что даже в 90 лет он остался МУЖЧИНОЙ, который не потерял способность дарить женщинам приятные моменты. И как то на удивление вся эта история замкнула для меня цепочку событий - вчерашний спор о феменизме и комплиментах и сегодняшнее разочарование.
Вывод: Не тратьте драгоценные минуты своей жизни на тех, кому вы не нужны!
У меня сегодня был нелегкий день, я бы даже сказал, день разочарований. Один из тех дней, когда хочется затеряться в толпе. Может быть где-нибудь в Париже или в Макао мне бы это и удалось, но никак ни в Яффо. В Яффо меня знают даже кошки, в Яффо со мной здороваются вороны. Единственное место в Яффо, где я могу остаться сам с собой (в редких случаях) - это Блошиный рынок. Сейчас там особенно пусто, и, закончив работу, я отправился туда. Где еще можно отдаться ностальгии, как не среди старых вещей?
И вот, перебирая старые пластинки у одного из торговцев, я наткнулся на потрепанный конверт. Почему-то этот диск мне показался знакомым, хотя я точно знал - среди моих пластинок такой нет! Я постоял и вспомнил эту историю! И теперь она, эта история, этот старик и его "полячка" стали для меня намного ближе. А пластинку я купил...
А теперь, собственно, история...
…он сидел на скамейке под тенистым деревом на улице Иегуда Халеви. Может я бы и не обратил на него внимание, если бы не пластинка. Да, да - виниловая пластинка, символ ностальгических 70-х. На изрядно потрепанном конверте большими буквами было написано: «Хава Альберштейн поет на идиш». На иврите, кстати, было написано.
А у меня был насморк. Обычный сезонный насморк, знаете, который часто случается при переключении кондиционеров с зимнего режима на летний.
Из носа текло так… хотя не об этом разговор. Но текло сильно. И никаких салфеток не хватало. Поэтому я заходил в любое кафе по дороге и нагло брал там пачку салфеток. С такой пачкой я мог дойти до… следующего кафе. Именно так случилось и тогда. Я шел по улице, утирая одной рукой нос, а во второй была пачка салфеток.
- Молодой человек, Вы бы не могли дать мне одну салфетку? - обратился он ко мне, как раз, когда я на ходу закончил читать надпись на пластинке.
- Пожалуйста, - я протянул ему несколько салфеток.
Он взял только одну, развернул ее, словно желая убедиться, что я не успел ею воспользоваться, затем сложил ее еще дважды и начал тщательно вытирать свои черные туфли.
А туфли его блестели как свежесколотый антрацит.
- любишь Хаву или песни на идиш? - спросил я его.
- Я не знаю идиш, - грустно ответил он.
И тут я удивился. Передо мной на скамеечке сидел очень пожилой человек, лет 70, а может и 80… Совершенно белые волосы, светлая кожа, тщательно выбрит. Я видел, что он явно ашкенази. Ашкеназский еврей таких лет и не знает идиш? Это уже само по себе было удивительным.
- а ты знаешь? - спросил меня старик.
- Знаю, - ответил я - не очень хорошо, скорее даже плохо, но знаю.
Я почувствовал, что старик не прочь поговорить, а я никуда не торопился. И насморк неожиданно прошел, как по волшебству. И я присел рядом. Спросив разрешения, я закурил трубку.
- я уже давно не курю, - сказал старик, втянув немного дыма. Я молча выжидал… Я знал, чего жду!
… я родился в Тель-Авиве в 1929-м. Родители мои из Салоник, - он начал рассказывать, словно говорил сам с собой, не глядя на меня.
"В Салониках на идише говорили только банкиры. И ювелиры. А здесь, в Тель-Авиве, мы жили в квартале Макаби (сегодня это квартал Флорентин). Там говорили на греческом, на болгарском, на турецком, на фарси… Только на идише не говорили. Тогда - не говорили. Вот я и не знаю идиш. А сейчас все бы отдал, чтобы выучить несколько фраз, да уже голова не та.. не запоминает.
Пластинка? Понимаешь, я уже стар. Жена умерла. Сын погиб. Есть у меня дочь, но она живет в Австралии. Лететь туда очень далеко… Ты знаешь - где эта Австралия? Так вот. Я стар и я один. Но у меня есть подруга. Не смейся - это же не зависит от возраста.
Она из Польши. Из этих… ну, ты знаешь… у нее номер на руке. И она тоже одна. Сегодня у нее день рождения. Я купил ей эту пластинку, потому что она очень любит песни на идиш. Целый день может слушать. Сейчас мало кто слушает такие пластинки - сегодня другая музыка.
Мне тоже нравится. Я в магазине слушал, но слов не понимаю. И мальчики в магазине не понимают. А я хочу ей приятный подарок сделать…"
Я перевел ему, о чем были эти песни. Я ведь вырос на них, на этих простых и мелодичных напевах о еврейской маме, о еврейском местечке. О том, чего уже нет. И еще о памяти. Потому что скоро совсем не останется таких трогательных стариков. Хорошо бы нам сохранить память!
ПС: Теперь у меня есть эта пластинка. Она скрипит и шипит, словно покашливает, как тот старик из Салоник, дай Бог ему здоровья. Потому что даже в 90 лет он остался МУЖЧИНОЙ, который не потерял способность дарить женщинам приятные моменты. И как то на удивление вся эта история замкнула для меня цепочку событий - вчерашний спор о феменизме и комплиментах и сегодняшнее разочарование.
Вывод: Не тратьте драгоценные минуты своей жизни на тех, кому вы не нужны!