Воспоминания о детстве
Город детства
#воспоминания_о_советском_прошлом
#детство_1967_1969
Сейчас Артур Гиваргизов мой любимый детский писатель написал, что путешествует по Калининградской области на арендованном автомобиле.
И так на меня нахлынуло.
Мы тоже ездили с Петром Савченко , с Курбатовым, с Норой в 2013 году,места моего детства.
Я написала три довольно унылых части воспоминаний об этой поездке.
ЧАЙКОВСКИЙ
Помните, как Чайковский в фильме "Чайковский" в исполнении Иннокентия Смоктуновского:"Ну, это я, пожалуй, ещё перепишу!"
Вот и мне часто хочется все переписать, как Петру Ильичу.
Больше воздуха,юмора, добра и света, поменьше мерехлюндии.
Недавно по телевизору поймала и зависла.
Потом нашла в Интернете и пересмотрела. Сценарий Нагибина. Так хорошо! Это с детства, как маленький Петя бежит, услышав внутри себя музыку. Как слуга, в исполнении Евгения Павловича Леонова, пересказывает Евгения Онегина. Столько нежного и музыка.
Я заходилась от "Детского альбома" и "Времен года", все время плакала. Папа уже устал ставить мне эту пластинку, она была исплакана вдоль и поперёк.
Над Шопеном я тоже плакала, но тихо, заглушая себя, над Чайковский взахлёб до икания. "Попей водички, Таня!" Над "Щелкунчиком"не плакала, впадала в ступор от восхищения и внутреннего парения.
Ну, это так.
А детство моё с пяти до десяти лет прошло в городе Славск Калининградской области.
ДЕВОЧКИ ШИЛИ ИЗ ЛОСКУТКОВ ПЛАТЬЯ КУКЛАМ
Куклы у нас бы большие, пластмассовые.
Ещё были немецкие трофейные. В 70-х от них пахло погребом и могилой. Их оставили немецкие жители, когда в 24 часа с одним чемоданом уезжали из Клининградской области в Германию, как оставили дома, кастрюли и чугунки, тяпки, грабли, лопаты.
Ещё, особо шикарно, было на кладбище отколупывать из могильных плит стеклянные шарики.
Шприцы и иглы медицинские приносили в детский сад дети медицинских работников. Лезвия. Значки. Играли.
Ленты (фантики от конфет напечатаны лентой и бракованные). Мы с этими лентами бегали. Ловили друг друга в гуси-гуси.
Я почему-то во все игры простые прятки, бояре, гуси-гуси заворачивала для себя, то андерсенсовских "Диких лебедей", то "Дюймовочку", то куски из "Руслана и Людмилы".
Тайно, никому не говоря.
Это я сейчас с Тобой, мой дорогой читатель, делюсь.
Открыла свое решето:а там лоскутки, лезвие "Нева", зеркальце круглое и флакон от одекалона "Кармен". Ужасная ерунда, правда, а как дорого детскому сердцу.
Сейчас понимаю, что многие мои проблемы и сейчас и тогда были от несинхронности с жизнью.
Жизнь здесь, а я где-то там и вместо" гуси-гуси га-га-га", у меня Элиза летит с братьями через море.
Ну, и ещё потому, что росла одна без братьев, сестёр, без двоюродных и троюродных. Не научилась общаться.
Друзья, конечно, были. Но тайная жизнь, в которую я заворачивала каждый свой миг, она перевешивала дружбы, она уводила к полке с книжками, к ящику с игрушками и там часами я что-то выдумывала.
Девочки шили из лоскутков платья куклам и брали меня пятилетнюю и мы все шли к ателье.
Там девочки выстраивались свиньёй, как в фильме Александр Невский, а меня ставили во главе отряда. "Проси!"
И я заикаясь просила у портних лоскутков.
Ну, и давали.
Я думаю, что девочки были очень умны, а я была дурочкой.
Ну, кто откажет дочке районного прокурора в лоскутках?
Хотя бы отцу моему сказали, что его дочь ходит попрошайничать.
Но нет, все улыбались глазами и вертели мной, как хотели. Лицемеры!
НАШ ДОМ
Мы жили в огромном двухэтажном немецком доме.
Наша семья занимала весь первый этаж, там было, наверное метров восемьдесят площади.
Три комнаты, одна с телефоном и все с печками-шведками, обложенными изразцами.
В одной комнате изразцы были коричневым, в другой желтоватыми, а в третьей-зелёными. Волшебно! Можно прижаться спиной, сидя на табурете с ногами, ловить тепло в ямку, из которой растут крылья и смотреть на полки книг от потолка до пола. Книги завернуты папой в белую кальку и кажется, что полка с верху донизу закрыта белым стеклянным тюлем.
Воду носили из колонки.
С водой были проблемы. Летом воду ждали и ходили за водой, чтобы поливать.
Папа и мама с большими эмалированными зелёными вёдрами с деревянной ручкой наверху, а я с маленьким розовым пластиковым ведерком.
Это ведёрко и ещё зонтик из Москвы и чулки с матрёшками и плащ дождевик зелёный делали меня шикарной девочкой с обновками из самой Москвы, на пять минут, а потом опять растрепанной, как все.
Растрепанная девчонка, все куда-то бежала, подпрыгивая. Мягкие волосы прядками не хотели лежать в туго заплетенной косе, вырывались, бежали облаком рядом вокруг измазанного лица.
ВСЕ КУДА-ТО БЕЖАЛА
Бежала я за хлебом. Нужно было с нашей Пионерской улицы перейти на Каштановую, а там пройти уже на Советскую.
На Советской была булочная.
С деревянными поддонами, лотками, где лежал свежий, горячий хлеб, с вилкой для хлеба.
Я брала хлеб, два батона, булочку и один кирпич чёрного и ещё половинку чёрного.
Половинка чёрного была для собак.
Собаки - пегая одноглазая, высокая и худая, всегда с щенками, истощенная до состояния штанкетины, щенки парочка, белый вертлявый кобелек с чёрным ушком и слезящимися глазками, высокий чёрный пёс - вожак "Черныш" , ну и ещё какой-то из "новеньких", они менялись.
Собаки шли за мной хвостиком. Я делала несколько остановок и скармливала им хлеб.
Ели собаки интеллигентно, пропуская вперёд даму и щенков. Но я старалась, чтобы самому благородному Чернышу досталось побольше и мамаше тоже.
Чтобы, руки были свободны сумку я привязывала к косе.
Странная картинка, ну так было.
ОЛЯ ГИДУЛЯНОВА
Подруга моя Ольга Гвоздева Я была темненькая с зелёными глазами, а Оля была беляночка с загадочными голубыми-серыми, зеленоватыми, меняющими цвет.
Я была растрепой, Оля была аккуратной с утра и до вечера. Оля была самой снежинистой и нежной снежинкой на елках, я была то пиратом, то феей ночи. Моё елочное амплуа ерзало, как нога в ботинке не по размеру, приходилось две пары шерстяных носков надевать.
Оля жила с родителями в двухкомнатной квартире с паровым отоплением. Там все было чисто и аккуратно, там в ящиках не лежал уголь.
Мы же постоянно сбивались туда, где тепло.
Особенно зимой, когда родители приходили с работы, а я из детского сада и нужно было протопить дом.
Оля в нашем классе обладал самым красивым почерком. Она и сейчас грамотно и очень красиво пишет.
Оля все делала ловко, Оля была, как пузырьки света в стеклянной вазе с белыми цветами.
Любила и всегда буду любить Олю Гидулянову.
Сейчас она уже взрослая женщина и у неё две девочки минчаночки-белоруссочки, такие же звонкие и красивые, как она.
Оля, ты небо над головой! Всё обожаемое и недостижимое для меня в женской жизни:
семья, дети, внуки и потоки любви от Тебя к ним! Храни Тебя Бог, Олечка моя! Храни Бог весь Твой род.
ЛЕВА ТУЛУНИН
Ещё я бежала на встречи с Левой.
Мы сидели на только что сделанном деревянном заборе, болтали ногами и он перессказывал мне "Всадника без головы".
У него был "Всадник без головы".
Папа Левы был водителем, а мама учителем в школе и читать Лева научился в четыре года.
Папа Левы был такой большой и он был водителем , а мама тихая, внимательная. Такая:"Ну не буду вам мешать. Танечка, возьми яблочко,ну или булочку, пирожок, печенье, конфету, слив поешь, Танечка!" Хорошая!
У Левы был двухтомник сказок Андерсена с лёгкими перьевыми рисунками ГАВ. Трауготт, а у меня была только детская адаптированная книжка Андерсена, хотя и с картинками и в синем переплёте с золотым теснением. Не могу её поймать в Интернете, чтобы снова стояла на полке и можно было пролистать но перехвачу как-нибудь однозначно.
У Левы и про мёртвую голову в горшке, из которой розы растут и про дочек Морского Царя в его Андерсене было. Я зависала.
В сказке про" Снежную Королеву" в левиной книжке рядом с Гердой вставали Ангелы, а Кай, уносимый на санках пробовал читать "Отче наш" , а получалась только таблица умножения.
У меня даже лучше сейчас издание есть, в цветных переплётах, а у Левы были белые холщевые, с такими же рисунками.
До сих пор не понимаю, что он со мной водился, носил мне задания, когда я долго болела ангиной, переходящий в бронхит и воспаление лёгких, вытаскивал посмотреть, как иволги вьют гнездо на берёзе. Зачем ему это было?
Почему дрался из-за меня с Валерой Гусевым?
Это мне не понять. Вот, то, что он не стал прощаться, когда я в 10 лет, в Москву уезжала навсегда, насовсем,это я хорошо понимаю. Что прощаться-то. Больно надо!
Вот Валера Гусев меня любил, да. Он мне носил подарки, рамочки склееные.
А, я не знала, что с этим делать.
Он был младше, на год. Из хорошей семьи, папа был солистом в "Дружбе", красивый баритон.
На минуточку, "Дружба" это студенческий Ленинградского университета имени товарища Жданова ансамбль, где первой солисткой была Эдита Пьеха, а руководителем Броневицкий.
Но никто не прикажет любить сердцу Тани.
Очень мне было не по себе и тогда и потом, когда в меня влюблялись, а я нет. Не знала, что делать с этим.
Были, конечно, редкие исключения, но "счастья всеж они не принесли", как сказал поэт.
P. S. Дорогой Артур, как я рада, что Вы увидели мой Славск и Калининградскую область!
Вот он мой дом, Пионерская 4,кв.1
#воспоминания_о_советском_прошлом
#детство_1967_1969
Сейчас Артур Гиваргизов мой любимый детский писатель написал, что путешествует по Калининградской области на арендованном автомобиле.
И так на меня нахлынуло.
Мы тоже ездили с Петром Савченко , с Курбатовым, с Норой в 2013 году,места моего детства.
Я написала три довольно унылых части воспоминаний об этой поездке.
ЧАЙКОВСКИЙ
Помните, как Чайковский в фильме "Чайковский" в исполнении Иннокентия Смоктуновского:"Ну, это я, пожалуй, ещё перепишу!"
Вот и мне часто хочется все переписать, как Петру Ильичу.
Больше воздуха,юмора, добра и света, поменьше мерехлюндии.
Недавно по телевизору поймала и зависла.
Потом нашла в Интернете и пересмотрела. Сценарий Нагибина. Так хорошо! Это с детства, как маленький Петя бежит, услышав внутри себя музыку. Как слуга, в исполнении Евгения Павловича Леонова, пересказывает Евгения Онегина. Столько нежного и музыка.
Я заходилась от "Детского альбома" и "Времен года", все время плакала. Папа уже устал ставить мне эту пластинку, она была исплакана вдоль и поперёк.
Над Шопеном я тоже плакала, но тихо, заглушая себя, над Чайковский взахлёб до икания. "Попей водички, Таня!" Над "Щелкунчиком"не плакала, впадала в ступор от восхищения и внутреннего парения.
Ну, это так.
А детство моё с пяти до десяти лет прошло в городе Славск Калининградской области.
ДЕВОЧКИ ШИЛИ ИЗ ЛОСКУТКОВ ПЛАТЬЯ КУКЛАМ
Куклы у нас бы большие, пластмассовые.
Ещё были немецкие трофейные. В 70-х от них пахло погребом и могилой. Их оставили немецкие жители, когда в 24 часа с одним чемоданом уезжали из Клининградской области в Германию, как оставили дома, кастрюли и чугунки, тяпки, грабли, лопаты.
Ещё, особо шикарно, было на кладбище отколупывать из могильных плит стеклянные шарики.
Шприцы и иглы медицинские приносили в детский сад дети медицинских работников. Лезвия. Значки. Играли.
Ленты (фантики от конфет напечатаны лентой и бракованные). Мы с этими лентами бегали. Ловили друг друга в гуси-гуси.
Я почему-то во все игры простые прятки, бояре, гуси-гуси заворачивала для себя, то андерсенсовских "Диких лебедей", то "Дюймовочку", то куски из "Руслана и Людмилы".
Тайно, никому не говоря.
Это я сейчас с Тобой, мой дорогой читатель, делюсь.
Открыла свое решето:а там лоскутки, лезвие "Нева", зеркальце круглое и флакон от одекалона "Кармен". Ужасная ерунда, правда, а как дорого детскому сердцу.
Сейчас понимаю, что многие мои проблемы и сейчас и тогда были от несинхронности с жизнью.
Жизнь здесь, а я где-то там и вместо" гуси-гуси га-га-га", у меня Элиза летит с братьями через море.
Ну, и ещё потому, что росла одна без братьев, сестёр, без двоюродных и троюродных. Не научилась общаться.
Друзья, конечно, были. Но тайная жизнь, в которую я заворачивала каждый свой миг, она перевешивала дружбы, она уводила к полке с книжками, к ящику с игрушками и там часами я что-то выдумывала.
Девочки шили из лоскутков платья куклам и брали меня пятилетнюю и мы все шли к ателье.
Там девочки выстраивались свиньёй, как в фильме Александр Невский, а меня ставили во главе отряда. "Проси!"
И я заикаясь просила у портних лоскутков.
Ну, и давали.
Я думаю, что девочки были очень умны, а я была дурочкой.
Ну, кто откажет дочке районного прокурора в лоскутках?
Хотя бы отцу моему сказали, что его дочь ходит попрошайничать.
Но нет, все улыбались глазами и вертели мной, как хотели. Лицемеры!
НАШ ДОМ
Мы жили в огромном двухэтажном немецком доме.
Наша семья занимала весь первый этаж, там было, наверное метров восемьдесят площади.
Три комнаты, одна с телефоном и все с печками-шведками, обложенными изразцами.
В одной комнате изразцы были коричневым, в другой желтоватыми, а в третьей-зелёными. Волшебно! Можно прижаться спиной, сидя на табурете с ногами, ловить тепло в ямку, из которой растут крылья и смотреть на полки книг от потолка до пола. Книги завернуты папой в белую кальку и кажется, что полка с верху донизу закрыта белым стеклянным тюлем.
Воду носили из колонки.
С водой были проблемы. Летом воду ждали и ходили за водой, чтобы поливать.
Папа и мама с большими эмалированными зелёными вёдрами с деревянной ручкой наверху, а я с маленьким розовым пластиковым ведерком.
Это ведёрко и ещё зонтик из Москвы и чулки с матрёшками и плащ дождевик зелёный делали меня шикарной девочкой с обновками из самой Москвы, на пять минут, а потом опять растрепанной, как все.
Растрепанная девчонка, все куда-то бежала, подпрыгивая. Мягкие волосы прядками не хотели лежать в туго заплетенной косе, вырывались, бежали облаком рядом вокруг измазанного лица.
ВСЕ КУДА-ТО БЕЖАЛА
Бежала я за хлебом. Нужно было с нашей Пионерской улицы перейти на Каштановую, а там пройти уже на Советскую.
На Советской была булочная.
С деревянными поддонами, лотками, где лежал свежий, горячий хлеб, с вилкой для хлеба.
Я брала хлеб, два батона, булочку и один кирпич чёрного и ещё половинку чёрного.
Половинка чёрного была для собак.
Собаки - пегая одноглазая, высокая и худая, всегда с щенками, истощенная до состояния штанкетины, щенки парочка, белый вертлявый кобелек с чёрным ушком и слезящимися глазками, высокий чёрный пёс - вожак "Черныш" , ну и ещё какой-то из "новеньких", они менялись.
Собаки шли за мной хвостиком. Я делала несколько остановок и скармливала им хлеб.
Ели собаки интеллигентно, пропуская вперёд даму и щенков. Но я старалась, чтобы самому благородному Чернышу досталось побольше и мамаше тоже.
Чтобы, руки были свободны сумку я привязывала к косе.
Странная картинка, ну так было.
ОЛЯ ГИДУЛЯНОВА
Подруга моя Ольга Гвоздева Я была темненькая с зелёными глазами, а Оля была беляночка с загадочными голубыми-серыми, зеленоватыми, меняющими цвет.
Я была растрепой, Оля была аккуратной с утра и до вечера. Оля была самой снежинистой и нежной снежинкой на елках, я была то пиратом, то феей ночи. Моё елочное амплуа ерзало, как нога в ботинке не по размеру, приходилось две пары шерстяных носков надевать.
Оля жила с родителями в двухкомнатной квартире с паровым отоплением. Там все было чисто и аккуратно, там в ящиках не лежал уголь.
Мы же постоянно сбивались туда, где тепло.
Особенно зимой, когда родители приходили с работы, а я из детского сада и нужно было протопить дом.
Оля в нашем классе обладал самым красивым почерком. Она и сейчас грамотно и очень красиво пишет.
Оля все делала ловко, Оля была, как пузырьки света в стеклянной вазе с белыми цветами.
Любила и всегда буду любить Олю Гидулянову.
Сейчас она уже взрослая женщина и у неё две девочки минчаночки-белоруссочки, такие же звонкие и красивые, как она.
Оля, ты небо над головой! Всё обожаемое и недостижимое для меня в женской жизни:
семья, дети, внуки и потоки любви от Тебя к ним! Храни Тебя Бог, Олечка моя! Храни Бог весь Твой род.
ЛЕВА ТУЛУНИН
Ещё я бежала на встречи с Левой.
Мы сидели на только что сделанном деревянном заборе, болтали ногами и он перессказывал мне "Всадника без головы".
У него был "Всадник без головы".
Папа Левы был водителем, а мама учителем в школе и читать Лева научился в четыре года.
Папа Левы был такой большой и он был водителем , а мама тихая, внимательная. Такая:"Ну не буду вам мешать. Танечка, возьми яблочко,ну или булочку, пирожок, печенье, конфету, слив поешь, Танечка!" Хорошая!
У Левы был двухтомник сказок Андерсена с лёгкими перьевыми рисунками ГАВ. Трауготт, а у меня была только детская адаптированная книжка Андерсена, хотя и с картинками и в синем переплёте с золотым теснением. Не могу её поймать в Интернете, чтобы снова стояла на полке и можно было пролистать но перехвачу как-нибудь однозначно.
У Левы и про мёртвую голову в горшке, из которой розы растут и про дочек Морского Царя в его Андерсене было. Я зависала.
В сказке про" Снежную Королеву" в левиной книжке рядом с Гердой вставали Ангелы, а Кай, уносимый на санках пробовал читать "Отче наш" , а получалась только таблица умножения.
У меня даже лучше сейчас издание есть, в цветных переплётах, а у Левы были белые холщевые, с такими же рисунками.
До сих пор не понимаю, что он со мной водился, носил мне задания, когда я долго болела ангиной, переходящий в бронхит и воспаление лёгких, вытаскивал посмотреть, как иволги вьют гнездо на берёзе. Зачем ему это было?
Почему дрался из-за меня с Валерой Гусевым?
Это мне не понять. Вот, то, что он не стал прощаться, когда я в 10 лет, в Москву уезжала навсегда, насовсем,это я хорошо понимаю. Что прощаться-то. Больно надо!
Вот Валера Гусев меня любил, да. Он мне носил подарки, рамочки склееные.
А, я не знала, что с этим делать.
Он был младше, на год. Из хорошей семьи, папа был солистом в "Дружбе", красивый баритон.
На минуточку, "Дружба" это студенческий Ленинградского университета имени товарища Жданова ансамбль, где первой солисткой была Эдита Пьеха, а руководителем Броневицкий.
Но никто не прикажет любить сердцу Тани.
Очень мне было не по себе и тогда и потом, когда в меня влюблялись, а я нет. Не знала, что делать с этим.
Были, конечно, редкие исключения, но "счастья всеж они не принесли", как сказал поэт.
P. S. Дорогой Артур, как я рада, что Вы увидели мой Славск и Калининградскую область!
Вот он мой дом, Пионерская 4,кв.1