Я - недорусская?
Я уже как-то писала, что в иркутский литературный журнал "Сибирь" мне путь заказан. Недорусская я. И по внешности не очень-то славянка, и по фамилии (фамилия у меня от первого мужа). Ну что поделать? Я только на три четверти славянка, а на четверть - татарка. Ну да, вот так сложилось. Прапрадед у меня из сибирского села Шулдат, что под Боготолом, был муллой. Сгинул в 30-х, перехоронив всехе детей. Мой прадед Сабит погиб в то ли в русско-японскую, то ли в Первую мировую. А прабабка, схватив единстенного ребенка, бежала на Восток, чтобы не попасть под репресии после Гражданской, да и кусок хлеба ей был нужен.Звали ее Манефа, а по-русски, конечно же, Маша. Баба Маша. До конца дней говорила "штанай" и всегда ходила в платке.
Ну так вот. Тут намедни привезли нам в Ангарск четвертый номер этой самой "Сибири". Типо, презентация. Кинули на драку собакам 15 журналов и стали долго и со вкусом рассказывать, какие они хорошие.
Несколько раз резануло ухо "наш, исключительно русский журнал!"
Написала я статью в газету, где выразила недоумение по поводу того, что ангарчанам туда путь заказан.
И тут в обед звонит мне литературный критик Валерий К***ченко и начинает мне объяснять, что людям с такой фаимлией, как у меня и как у него, путь в журнал действительно заказан.
Сейчас в Иркутске готовится альманах "Зеленая лампа", где в вводной статье автор Татьяна Андрейко задает примерно такие же вопросы и деликатно объясняет недоступность для "недорусских" писателей возможности публикации и финансирования - делением на деревенскую прозу и городскую. Вот "Сибирь" - деревенская, а мы вроде "городские".
Отчего же мы все так деликатничаем? И хором, все, не укажем на проявление реального ведь национализма?
Для "деревенщиков" бедный К***ченко, видимо, - недобитый бандеровец.
А я - видимо, жидомасон. Ну или тоже недобиток фашисткий, так как девичья фамилия у меня - Назаренко. И это ничего, что мои родные из-под Витебска приехали в 1911 году поднимать Сибирь. А еще там и вовсе жуткая фамиия есть - Вашкевичи!!! Караул!
Еще один писатель из Ангарска Игорь Корниенко - тоже не может печататься в "Сибири". Раньше у него были идеологические разногласия с редакцией журнала. А теперь - теперь уже и не знаю что.
Дожили. Кстати, в классе у нас была треть народу с фамилией на "О". Никому это не мешало.
Из мастера. Просто вспомнилось:
На этот раз не было ни одной награды в области литературы. Уже в дни моего первого визита в Россию гремело имя только что убитого на дуэли моим соотечественником поэта Пушкина, и говорили, как о его приемнике, о молодом Лермонтове, а потом были Толстой, Достоевский, Чехов, да еще сотни одареннейших писателей, а тут, значит, нету! А куда тогда писатели делись? Услышав об этом, я, естественно, разволновался и разозлился. В конце концов, литература - это ведь дело моей жизни. Я сразу же связался с сознанием одного из организаторов премии и, претворив мое недоумение в его собственный риторический вопрос самому себе, услышал удививший меня ответ.
Рассуждения этого чиновника выглядели приблизительно так. "Выдвигают на премию обычно Союзы писателей, которых в современной Москве пять или даже шесть штук. Мы, организаторы премии, каждый год неизменно посылаем по этим Союзам специальное письмо с призывом выдвигать и присылать, а они нам в ответ отвечают глубоким молчанием. Вот суки!" Тут же в сознание этого чиновника я послал новый запрос в виде опять же его собственного риторического вопроса. "А в чем же надо видеть причину подобного неисполнения?" И задав себе этот вопрос, мой тайный собеседник и компетентный осведомитель тут же на него в простецкой манере отвечает: "А кто эти письма получает? Кто становится самым первым подобного письма читателем? Ну, конечно, адресат: самое первое лицо, к которому письмо и обращено, или какой-нибудь ничтожный писака, работающий в мизерабельном союзе помощником этого первого лица. И о чем в первую очередь думает это маленькое и, как правило, немолодое прожженное ничтожество? А о том, чтобы заполучить эту самую премию для себя самого. Но вскоре обнаруживает, что сам он уже давно ничего, кроме подметных писем, не пишет. И начальник его, которому по русский традиции всегда подчиненному хочется услужить, тоже ничего не пишет, потому что последние десять лет приватизирует дачу. Зачем же кого-то другого на премию выдвигать, писать бумаги и получать беспокойство?"
Это весьма психологически точное и по-русски глубокое рассуждение меня ошеломило".
Сергей Есин, политический памфлет "Маркиз Астольф де Кюстин. Почта духов, или Россия в 2007 году. Переложение на отечественный Сергея Есина"
Ну так вот. Тут намедни привезли нам в Ангарск четвертый номер этой самой "Сибири". Типо, презентация. Кинули на драку собакам 15 журналов и стали долго и со вкусом рассказывать, какие они хорошие.
Несколько раз резануло ухо "наш, исключительно русский журнал!"
Написала я статью в газету, где выразила недоумение по поводу того, что ангарчанам туда путь заказан.
И тут в обед звонит мне литературный критик Валерий К***ченко и начинает мне объяснять, что людям с такой фаимлией, как у меня и как у него, путь в журнал действительно заказан.
Сейчас в Иркутске готовится альманах "Зеленая лампа", где в вводной статье автор Татьяна Андрейко задает примерно такие же вопросы и деликатно объясняет недоступность для "недорусских" писателей возможности публикации и финансирования - делением на деревенскую прозу и городскую. Вот "Сибирь" - деревенская, а мы вроде "городские".
Отчего же мы все так деликатничаем? И хором, все, не укажем на проявление реального ведь национализма?
Для "деревенщиков" бедный К***ченко, видимо, - недобитый бандеровец.
А я - видимо, жидомасон. Ну или тоже недобиток фашисткий, так как девичья фамилия у меня - Назаренко. И это ничего, что мои родные из-под Витебска приехали в 1911 году поднимать Сибирь. А еще там и вовсе жуткая фамиия есть - Вашкевичи!!! Караул!
Еще один писатель из Ангарска Игорь Корниенко - тоже не может печататься в "Сибири". Раньше у него были идеологические разногласия с редакцией журнала. А теперь - теперь уже и не знаю что.
Дожили. Кстати, в классе у нас была треть народу с фамилией на "О". Никому это не мешало.
Из мастера. Просто вспомнилось:
На этот раз не было ни одной награды в области литературы. Уже в дни моего первого визита в Россию гремело имя только что убитого на дуэли моим соотечественником поэта Пушкина, и говорили, как о его приемнике, о молодом Лермонтове, а потом были Толстой, Достоевский, Чехов, да еще сотни одареннейших писателей, а тут, значит, нету! А куда тогда писатели делись? Услышав об этом, я, естественно, разволновался и разозлился. В конце концов, литература - это ведь дело моей жизни. Я сразу же связался с сознанием одного из организаторов премии и, претворив мое недоумение в его собственный риторический вопрос самому себе, услышал удививший меня ответ.
Рассуждения этого чиновника выглядели приблизительно так. "Выдвигают на премию обычно Союзы писателей, которых в современной Москве пять или даже шесть штук. Мы, организаторы премии, каждый год неизменно посылаем по этим Союзам специальное письмо с призывом выдвигать и присылать, а они нам в ответ отвечают глубоким молчанием. Вот суки!" Тут же в сознание этого чиновника я послал новый запрос в виде опять же его собственного риторического вопроса. "А в чем же надо видеть причину подобного неисполнения?" И задав себе этот вопрос, мой тайный собеседник и компетентный осведомитель тут же на него в простецкой манере отвечает: "А кто эти письма получает? Кто становится самым первым подобного письма читателем? Ну, конечно, адресат: самое первое лицо, к которому письмо и обращено, или какой-нибудь ничтожный писака, работающий в мизерабельном союзе помощником этого первого лица. И о чем в первую очередь думает это маленькое и, как правило, немолодое прожженное ничтожество? А о том, чтобы заполучить эту самую премию для себя самого. Но вскоре обнаруживает, что сам он уже давно ничего, кроме подметных писем, не пишет. И начальник его, которому по русский традиции всегда подчиненному хочется услужить, тоже ничего не пишет, потому что последние десять лет приватизирует дачу. Зачем же кого-то другого на премию выдвигать, писать бумаги и получать беспокойство?"
Это весьма психологически точное и по-русски глубокое рассуждение меня ошеломило".
Сергей Есин, политический памфлет "Маркиз Астольф де Кюстин. Почта духов, или Россия в 2007 году. Переложение на отечественный Сергея Есина"