За стеклом.
Как-то в полудреме я заметила быстротекучесть жизни. Это было давно. В годы, когда жизнь и у всех летит, что есть мочи.
Действительно, пейзаж за окном моей опочивальни имеет свойство меняться.
Было время, я заставала себя спящей в собственной кроватке в родительском доме у окна, выходящего в палисадник с сиреневыми кустами.
Потом обнаруживала себя засыпающей в постели на балконе у бабушки. Балкон тогда был не застеклен, и я засыпала под стрекот кузнечиков и бабушкин говор, вдыхая сладкие запахи свежего сена с полей.
А вдруг как-то я обнаружила себя засыпающей в маленькой комнатушке. За окном комнатушки цвел розовый куст, посаженный соседкой сверху. А за стеной комнатушки слышался голос соседа слева, который вещал: «Сначала я взорвал Вселенную. А потом взорвал себя».
Комнатушка находилась в доме старого фонда. По сей день тамошние жители ждут не дождутся сноса. В этом двухэтажном доме давно уже проблемы с канализацией, и починить ее нет возможности, поскольку дом также имеет крупные проблемы с лицами его населяющими. Комнату в этом доме приобрел папа моей подруги, который до сих пор находится в ожидании, что дом вот-вот снесут, а ему выдадут прекрасную квартиру в новостройке, возведенной на месте этой рухляди.
На первом курсе института я сбежала от бабушки, у которой мне было велено жить, пока я училась в городе, и пришла в эту хибару. Здесь уже коротали свой век мои подружки-одноклассницы. Они учились в разных ВУЗах, и их графики совершенно не пересекались. Вернее, их графики пересекались таким образом, что они дико друг другу мешали. Но по молодости лет этому придавалось мало значения. Я стала третьей жительницей со своим отдельным графиком. И мне, надо сказать, были рады. Мы все очень хорошо дружили и всегда, еще сопливыми, мечтали, как мы вырастем и все вместе поедем на юг. Поселившись втроем, мы поначалу обращали внимания только на приключения, которые валились на нас в силу того, что дом, в целом, мало приспособлен для жилья. Сумасшедший сосед, по чью душу время от времени наведывалась милиция; соседка сверху, смысл жизни которой заключался в поиске тишины и покоя, что было невозможно в этом рассаднике зла, и именно она своими истериками частенько нарушала редкие минуты тишины; крысы, которые однажды утащили мои очки, и наутро я обнаружила свой аксессуар, без коего моя учеба и не состоялась бы, торчащими наполовину из их норки; и, что особенно важно, плохая канализация.
Это было наше собственное реалити-шоу со своими последними героями. До тех пор пока мы были способны смотреть на происходящее как на приключение. Однако вскоре картинка сменилась, и мы стали замечать пустяки: друг дружкины волосенки на расческах, шум фена спозаранку, череда перезвонов будильников. Всё стало раздражать. Не желая сдаваться я нашла себе приключение на стороне. Но в пределах этого же дома. Чтобы не уходить далеко от разудалых подружек и их дивиди с караоке.
В этом доме жил прекрасный персонаж - Джеминг. По-русски Женя. Женя был выходцем из Китая. И представлял свою Республику в одном из рязанских ВУЗов. За Женей было закреплено койко-место в общежитии, но его сосед по комнате предложил ему на время воспользоваться углом в доме старого фонда. Угол принадлежал зазнобушке Жениного соседа по комнате в общежитии. Родители зазнобушки в свое время сильно промахнулись с покупкой квартиры для дочки, которая поступила в институт, и в итоге не разрешили дочке жить в этом гадюшнике, а поселили ее в общежитии, где она пропиталась чувствами к Жениному одногруппнику.
В общем, все так хитро переплетено.
Однако китайский мальчик Женя жил в этом ветхом доме в крыле напротив. К нему-то я захаживала на чашечку зеленого чая. И хохотала до слез, когда к Жене приходили одногруппники и потчевали меня историями из Жениной студенческой жизни.
Женя был аккуратный студент. С серьезной жаждой знаний. Он посещал каждую лекцию и даже стремился посетить лекции для студентов с других факультетов. Очень скоро этим начали пользоваться прогульщики, и однажды на Джеминга была возложена обязанность подняться во время переклички под фамилией Саркисян. Саркисян учился даже и в другом учебном заведении, но мир же слухами полнится, и слух о Жениной жажде знаний привел его аж в педагогический университет. На факультет, где готовят учителей труда, где как раз и учился Саркисян, не желающий посещать занятия. Женя исправно вставал, заслышав фамилию Саркисян, под хихиканье новоиспеченных одногруппников, и удивленный взгляд преподавателя. Более того Женя до того втянулся, что стал посещать и семинары. На семинарах шили мягкие игрушки. И тут Женя себя проявил. Женя шил мягкие игрушки так, как могут только китайцы - быстро, точно и в срок. Обрадованные одногруппники несли ему материал, он и для них штямпал эти игрушки. И даже мне одну подарил. Я сделала из нее игольницу, которая по сей день служит мне напоминанием о Джеминге и его мастерстве.
Я ведь даже не знаю, как закончилась эта его история с жизнью под чужой фамилией в чужом учебном заведении, так как Женя вернулся в свое общежитие, как только его сосед по комнате разругался со своей зазнобушкой.
Я только потом узнала, что Женя, окончив свой ВУЗ, уехал обратно в Китай. И еще оказалось, что Женя успел купить себе машину. Какой-то старенький дешевый запорожец. А перед отъездом хотел ее кому-нибудь подарить. Но там сессия, оформление документов. Всем было не до этого. В итоге Женя свинтил домой. И его автомобиль еще несколько лет стоял под окнами общежития, являясь для обитателей оного, частью их пейзажа.
А, может, и до сих пор стоит.