картошка
тётя Валя жила в двух шагах от ресторана "Акчарлак". она была подругой моей бабушки, и они часто вместе ездили к нам на дачу. меня уносило с ними воздушным потоком, сочившимся от "Красной Москвы", создаваемым юбками из лоскутов разной материи. не то, чтобы мне нравился дребезжащий голосок тёти Вали и ее старушечьи вибро-напевы.. о, это слышал едва ли не каждый: ты знаешь, когда-то не было сейчас; с пластинок сползал мигающий голос, по моему вневременному ощущению, меломанки середины двадцатого века решили, что так и должна петь настоящая женщина - вибрировать. тётя Валя дребезжала на скамейке у песочницы, перебирая белую смородину, я читал ей книгу, отвечал на глупые вопросы, рассуждал, как бы обустроить гамак между вот этой сливой и вон той яблоней: какое покрывало выдержит, какая веревка. эти тучи яблок, море яблок, яблочная бесконечность, яблони в яблоках, тётя Валя в яблоках, бабушка в яблоках, я в яблоках, червивые яблоки красиво гниют в яме, бабушки причитают: "столько яблок пропало", "сколько ж их еще" - возражаю я, щелкая стручком зеленого горошка, запуская сверху в рот зеленые шарики. тётя Валя, она жила одна и, казалось бы, пребывала в сливочной эйфории каждый день своей старенькой жизни, не вспоминая погибших мужа и сына. единственная комната в ее квартире блистала всеми оттенками зеленого, ближе к ее смерти комната стала коричневой. "был огурец, теперь картошка" - сказал я; добавил "или дерьмо", получил по губам.
я хожу на работу мимо дома, где жила тётя Валя и не смотрю на него. не потому что история ее кажется мне дико печальной, не потому что я скучаю или что-то в этом роде. просто я бы даже не вспомнил о ней, если бы было что-то другое, о чем я мог и хотел написать умирающим вечером.
ты проходишь под черствыми крышами, лезешь в железные лифты, покупаешь сладкое пиво и дерешься с трафаретами. люди красят себя в черное, и ты туда же. траур по любви к жизни. он проснулся в июне. трое на лавке всасывают дерьмо, его же и кидают из своих ртов на гаражи, бабушек, турники и клумбы. секунду назад я думал, что способен сойти с колеи, но какой-то человек в трусливом пальто пригрозил мне жестокой расправой. я не боюсь смерти, страшно только сойти с ума. сойти с угла - нет.
я хожу на работу мимо дома, где жила тётя Валя и не смотрю на него. не потому что история ее кажется мне дико печальной, не потому что я скучаю или что-то в этом роде. просто я бы даже не вспомнил о ней, если бы было что-то другое, о чем я мог и хотел написать умирающим вечером.
ты проходишь под черствыми крышами, лезешь в железные лифты, покупаешь сладкое пиво и дерешься с трафаретами. люди красят себя в черное, и ты туда же. траур по любви к жизни. он проснулся в июне. трое на лавке всасывают дерьмо, его же и кидают из своих ртов на гаражи, бабушек, турники и клумбы. секунду назад я думал, что способен сойти с колеи, но какой-то человек в трусливом пальто пригрозил мне жестокой расправой. я не боюсь смерти, страшно только сойти с ума. сойти с угла - нет.