старик, что ли?
сколько же мусора льется в голову. после просмотра относительно старых фотографий рука привычно тянется к старому доброму коньячку. только он со мной по-настоящему нежен, ласков и добр. и все чаще какой-то мужик во мне говорит: "да ладно тебе, к чему. сопьешься еще" и отводит мою руку от протянутой мне руки доброго друга, который понимает меня, как никто. тот же мужик бормочет всякие странные вещи типа: "загляни в себя, оцени себя, полюби себя" и пр. буддист чертов ты что ли, парень.
а высотка на моей старой улице все больше превращается в рыбу: обрастает квадратной чешуей, отражающей все вокруг, вбирающей в себя небо так, что иногда кажется, что она съела добрый кусок сумерек; с каждым днем все больше откусывает, пока я тихо плету букеты в холодном подвале. идешь с работы - замечаешь: "ах, ты, еще откусила, ну сколько же можно жрать, прорва".
улица имеет сладкий аромат трухлявых досок и подгнивших яблок. мне нравится. весь район так пахнет - здесь почти нет новых домов. пока. иногда, как нечто инородное, как пьяный незваный гость, впихивается запах девичьих духов. локтями расталкивает всё и вся, пошатывается, орет: "ну-к-ка, р-руки свои тут они расставили! э! дай пройти, ублюдок! каазёл, че нос воротишь?!.." аромат гнилья уступает тихо - зачем спорить: время, нервы тратить. пусть идут. когда начинают стихать крики, он поглубже зарывается в свое пальто и идет дальше, посматривая теперь на всех прохожих исподлобья. иногда встречает, берет ненадолго под руку запах липы, если попадается на пути, - они славно ладят. ходят сплетни, что у них страстный роман, они всегда хохочут, когда их об этом спрашивают.
на окна смотришь, как голодный зверь, - даже выть хочется. и кажется, что у тебя никогда не будет такого уютного окна, как у этих вон, и кажется, что из каждого тихо льется запах пирога, средства для мытья посуды и детских срыгиваний. да ты бы завыл, если бы тебе все это действительно было нужно! ты бы завыл по-настоящему. а прохожие вызвали бы скорую. или прошли бы мимо с ошалелыми лицами, пряча их в картон вечерних свитеров.
мне настойчиво приходит в голову мысль о том, что на меня смотрят, как на сумасшедшего. эта мысль, она приходит утром, вешает пальто на крючок, озирается в поисках чего-то необычного, по-хозяйски заваривает себе чай, усаживается в кресло и сидит до вечера! еще и плюшки таскает. наглая. даже не думай советовать мне, что с ней делать, она уже, похоже, вещи скоро перевезёт. хоть будет кому за счетами следить..
чувствуешь запах шпал? да ладно, противно ему, что ты понимаешь в этом! годами люди, жаждущие умчаться, ложатся на них, чтобы умереть. зачем? видимо, не к кому ехать. нет, дурак, со мной не так. пока что, кроме коньячка, у меня есть еще я сам. я буду ездить к себе всю жизнь. и не лягу на шпалы до тех пор, пока мне со мной не станет интересно поболтать чутка.
а высотка на моей старой улице все больше превращается в рыбу: обрастает квадратной чешуей, отражающей все вокруг, вбирающей в себя небо так, что иногда кажется, что она съела добрый кусок сумерек; с каждым днем все больше откусывает, пока я тихо плету букеты в холодном подвале. идешь с работы - замечаешь: "ах, ты, еще откусила, ну сколько же можно жрать, прорва".
улица имеет сладкий аромат трухлявых досок и подгнивших яблок. мне нравится. весь район так пахнет - здесь почти нет новых домов. пока. иногда, как нечто инородное, как пьяный незваный гость, впихивается запах девичьих духов. локтями расталкивает всё и вся, пошатывается, орет: "ну-к-ка, р-руки свои тут они расставили! э! дай пройти, ублюдок! каазёл, че нос воротишь?!.." аромат гнилья уступает тихо - зачем спорить: время, нервы тратить. пусть идут. когда начинают стихать крики, он поглубже зарывается в свое пальто и идет дальше, посматривая теперь на всех прохожих исподлобья. иногда встречает, берет ненадолго под руку запах липы, если попадается на пути, - они славно ладят. ходят сплетни, что у них страстный роман, они всегда хохочут, когда их об этом спрашивают.
на окна смотришь, как голодный зверь, - даже выть хочется. и кажется, что у тебя никогда не будет такого уютного окна, как у этих вон, и кажется, что из каждого тихо льется запах пирога, средства для мытья посуды и детских срыгиваний. да ты бы завыл, если бы тебе все это действительно было нужно! ты бы завыл по-настоящему. а прохожие вызвали бы скорую. или прошли бы мимо с ошалелыми лицами, пряча их в картон вечерних свитеров.
мне настойчиво приходит в голову мысль о том, что на меня смотрят, как на сумасшедшего. эта мысль, она приходит утром, вешает пальто на крючок, озирается в поисках чего-то необычного, по-хозяйски заваривает себе чай, усаживается в кресло и сидит до вечера! еще и плюшки таскает. наглая. даже не думай советовать мне, что с ней делать, она уже, похоже, вещи скоро перевезёт. хоть будет кому за счетами следить..
чувствуешь запах шпал? да ладно, противно ему, что ты понимаешь в этом! годами люди, жаждущие умчаться, ложатся на них, чтобы умереть. зачем? видимо, не к кому ехать. нет, дурак, со мной не так. пока что, кроме коньячка, у меня есть еще я сам. я буду ездить к себе всю жизнь. и не лягу на шпалы до тех пор, пока мне со мной не станет интересно поболтать чутка.