Из книги: Сами боги I
Оригинал взят у sardanashvily в Из книги: Сами боги I
Из моей книги: Г.А. Сарданашвили, Я - ученый. Заметки теорфизика (УРСС, М., 2010)
Тот, кто ушел из науки, - всегда неудачник, даже если потом он стал миллиардером, президентом страны или «совестью» нации. И он это знает. Он больше неудачник, чем те, кто совсем вне науки. Ибо эти пребывают в счастливом и самодовольном неведении. А он знает, чего лишился. Ученый, открывая явления и законы природы, как бы участвует в сотворении мира, получает (повторюсь) уникальную, недоступную другим людям возможность стать наравне с Богом, или самим Богом. Это его профессиональный кайф.
Научный результат - это истина навсегда. И как бы смотришь в вечность, и вечность смотрит на тебя. И ты наравне с Богом, сотворившим мир (если Бог есть), или сам Бог (если Бога нет). Правда, этот кайф редок и кратковременен. И вечность не совсем вечность, а примерно 20 млрд. лет до лептонной смерти Вселенной, а то и всего 2 млрд. лет до взрыва нашего Солнца. Это немного огорчает.
Истина - гносеологическая категория. Как уже отмечалось, в материалистической философии объективная истина - это «правильное отражение объективной реальности в мысли». Не буду сейчас обсуждать такое определение (например, что значит «правильное»?). Отмечу только, что, если ограничиться объективной истиной, наукой не является большая часть математики, математической и теоретической физики, развивающих абстрактные математические и теоретические модели без непосредственной связи с реальностью. Истина в таких моделях является конвенциональной, в духе философской концепции конвенционализма, теоретические принципы которого были разработаны великим французским математиком Анри Пуанкаре. Образцовым примером такой истины служит истина в формальных системах в математической логике.
Конвенциональная истина - неотъемлемый продукт всякой математизированной науки, в том числе, конечно, и теоретической физики. Многие ученые вполне такой истиной удовлетворяются, ограничиваясь своего рода «математическими играми». Время от времени та или иная такая «математическая игра» становится особенно модной, и тогда статьи по соответствующей тематике захлестывают журналы. В 90-е годы это была, например, теория суперсимметрий, а сейчас - струнная теория и некоммутативная геометрия. В квантовой теории не ослабевает увлечение деформационным квантованием. Я тоже играю в эти игры, но стараюсь не упускать из виду реальность. Плохо то, что нет четкого различия между конвенциональной истиной и просто мнением. Любое мнение, определенным образом формализованное, может предстать как конвенциональная истина - законный продукт научной деятельности. Таким образом, происходит размывание понятия истины.
Особенностью конвенциональной истины является то, что она сама себе реальность и поэтому абсолютна, но она не однозначна. Суждение, истинное в одной формальной модели, может быть недоказуемым или вообще не выводимым - в другой. В отличие от конвенциональной истины, объективная истина в марксистской материалистической философии, хотя и относительна, но полагается единственной. Реальность единственна, и ее правильное отражение тоже единственно.
До недавнего времени такой точки зрения придерживались и ученые-физики. Более того, был широко популярен тезис Дирака: «Физический закон должен обладать математической красотой». Этот тезис он написал мелом на стене кабинета Д.Д. Иваненко на физфаке МГУ во время своего визита в 1956 г. Почти всю свою научную жизнь я тоже стремился следовать этому тезису, но сейчас понимаю, что ошибался. Современная ситуация в теоретической физике вынуждает признать следующее. Никакая сколько-нибудь сложная физическая система не описывается одной теоретической моделью. Необходимы несколько моделей, каждая из которых имеет свою область приложения и правильно характеризует только какую-то часть или какой-то один аспект физической системы. Пока, казалось бы, ничего страшного. Однако на пересечении областей приложения эти модели, как правило, принципиально не согласуются. Таким образом, в духе приведенного выше тезиса Геделя - Канта, может не существовать одного правильного отражения реальности, то есть объективная истина не обязательно является единственной.
Далеко не всегда реалистические модели удовлетворяют и приведенному выше тезису Дирака. Например, упоминавшаяся объединенная теория электрослабых взаимодействий Вайнберга - Салама - Глэшоу, экспериментально подтвержденная, математически просто корява, не зря мы в свое время «морщили нос». В частности, она содержит фундаментальную константу - так называемый угол смешивания, значение которого ну ни откуда не следует.
Дело в том, что теоретики всегда стремятся развивать теорию в ее наиболее обобщенном виде, например теорию поля на произвольном n-мерном многообразии. Основанная на самых общих принципах, такая теория нередко получается математически красивой. Однако в природе реализуется ее какой-нибудь очень специальный вариант (причем, как будто «ткнули пальцем в небо»), и в нем разрешены те или иные частные конструкции, которые не могут существовать в общем виде. Например, наше пространство - это глобально-гиперболическое параллелизуемое четырехмерное многообразие. Оно, в частности, допускает глобальную систему отсчета и единое время, а в общем случае это невозможно. На таком пространстве существует нетривиальная связность с нулевой кривизной, и поэтому можно строить теорию гравитации с плоской метрикой и ненулевым кручением (теория телепараллелизма), которая сейчас очень популярна. Примечательно также, что из всех размерностей именно размерность 4 обладает следующим специфическим свойством: всякое четырехмерное топологическое пространство допускает бесконечно много неэквивалентных дифференцируемых структур. Существуют соответствующие когомологические инварианты (полиномы Дональдсона), которые различают эти структуры и могут порождать аномальные члены в производящем функционале квантовой теории поля именно на четырехмерном пространстве.
Разнообразие конвенциональных истин и многовариантность объективной истины приводит к тому, что истина в математической и теоретической физике шире реальности и «живет своей жизнью». Более того, она подменяет реальность. Действительно, когда я вижу дерево, я не держу все время в голове, что это лишь чувственный образ, а не реальное дерево, иначе «шизануться» можно. Так же и с мысленными образами. Уже само слово «истина» выражает такую подмену. Оно - существительное, которое в приведенном выше марксистском определении характеризует действие: отражение реальности, а не образ реальности. Обычно так и говорят: «установить истину», «в споре рождается истина». Научный результат, конечно, не преобразует реальность. Однако он может изменить не только конвенциональную истину, но и варианты объективной истины, то есть изменить мир в восприятии людей. Например, открытие закона Ньютона, как и создание квантовой механики, конечно же, не породили другую реальность, но для человечества мир стал другим. Поэтому ученый, открывающий новое, вправе почувствовать себя богом (впрочем, за всех я не отвечаю). Но почему именно богом?
Как уже отмечалось, концепция истины (не будем конкретизировать ее определение) является порождением древнегреческой культуры. Она возникла благодаря одной особенности религии древних греков, а именно: их боги не всемогущи. Есть судьба, над которой они не властны. Зевс приковал Прометея не в наказание за то, что он дал людям огонь, а потому что Прометей знал его судьбу и знал, как ее избежать (нет, не изменить, а просто выбрать другой вариант). Концепция истины выражала представление древних греков о существовании чего-то объективного, не зависящего от воли людей и даже богов. А значит, истина превыше всего: «Платон мне друг, но истина дороже». Наверное, Аристотель все же сказал: «Платон мне учитель…». Среди учеников Платона были Аристотель, Евклид и астроном Евдокс, доказавший шаровидность Земли. Вот это была научная школа! Рассказывают, что над своим домом Платон написал: «Да не войдет сюда не знающий геометрии». Математика (сводившаяся тогда к геометрии) чрезвычайно впечатляла греков. Ее законы были для них не просто утилитарными правилами возведения инженерных сооружений, а конкретным воплощением абсолютной истины, справедливой всегда, везде и для всех. Перефразируя известное выражение, «теорема Пифагора и в Африке теорема Пифагора».
Ученый устанавливает истину, которая потом не подвластна никому и ничему, она становится справедливой всегда, везде и для всех. Поэтому ученый вправе ощущать себя богом, сотворяющим мир.
Из моей книги: Г.А. Сарданашвили, Я - ученый. Заметки теорфизика (УРСС, М., 2010)
Тот, кто ушел из науки, - всегда неудачник, даже если потом он стал миллиардером, президентом страны или «совестью» нации. И он это знает. Он больше неудачник, чем те, кто совсем вне науки. Ибо эти пребывают в счастливом и самодовольном неведении. А он знает, чего лишился. Ученый, открывая явления и законы природы, как бы участвует в сотворении мира, получает (повторюсь) уникальную, недоступную другим людям возможность стать наравне с Богом, или самим Богом. Это его профессиональный кайф.
Научный результат - это истина навсегда. И как бы смотришь в вечность, и вечность смотрит на тебя. И ты наравне с Богом, сотворившим мир (если Бог есть), или сам Бог (если Бога нет). Правда, этот кайф редок и кратковременен. И вечность не совсем вечность, а примерно 20 млрд. лет до лептонной смерти Вселенной, а то и всего 2 млрд. лет до взрыва нашего Солнца. Это немного огорчает.
Истина - гносеологическая категория. Как уже отмечалось, в материалистической философии объективная истина - это «правильное отражение объективной реальности в мысли». Не буду сейчас обсуждать такое определение (например, что значит «правильное»?). Отмечу только, что, если ограничиться объективной истиной, наукой не является большая часть математики, математической и теоретической физики, развивающих абстрактные математические и теоретические модели без непосредственной связи с реальностью. Истина в таких моделях является конвенциональной, в духе философской концепции конвенционализма, теоретические принципы которого были разработаны великим французским математиком Анри Пуанкаре. Образцовым примером такой истины служит истина в формальных системах в математической логике.
Конвенциональная истина - неотъемлемый продукт всякой математизированной науки, в том числе, конечно, и теоретической физики. Многие ученые вполне такой истиной удовлетворяются, ограничиваясь своего рода «математическими играми». Время от времени та или иная такая «математическая игра» становится особенно модной, и тогда статьи по соответствующей тематике захлестывают журналы. В 90-е годы это была, например, теория суперсимметрий, а сейчас - струнная теория и некоммутативная геометрия. В квантовой теории не ослабевает увлечение деформационным квантованием. Я тоже играю в эти игры, но стараюсь не упускать из виду реальность. Плохо то, что нет четкого различия между конвенциональной истиной и просто мнением. Любое мнение, определенным образом формализованное, может предстать как конвенциональная истина - законный продукт научной деятельности. Таким образом, происходит размывание понятия истины.
Особенностью конвенциональной истины является то, что она сама себе реальность и поэтому абсолютна, но она не однозначна. Суждение, истинное в одной формальной модели, может быть недоказуемым или вообще не выводимым - в другой. В отличие от конвенциональной истины, объективная истина в марксистской материалистической философии, хотя и относительна, но полагается единственной. Реальность единственна, и ее правильное отражение тоже единственно.
До недавнего времени такой точки зрения придерживались и ученые-физики. Более того, был широко популярен тезис Дирака: «Физический закон должен обладать математической красотой». Этот тезис он написал мелом на стене кабинета Д.Д. Иваненко на физфаке МГУ во время своего визита в 1956 г. Почти всю свою научную жизнь я тоже стремился следовать этому тезису, но сейчас понимаю, что ошибался. Современная ситуация в теоретической физике вынуждает признать следующее. Никакая сколько-нибудь сложная физическая система не описывается одной теоретической моделью. Необходимы несколько моделей, каждая из которых имеет свою область приложения и правильно характеризует только какую-то часть или какой-то один аспект физической системы. Пока, казалось бы, ничего страшного. Однако на пересечении областей приложения эти модели, как правило, принципиально не согласуются. Таким образом, в духе приведенного выше тезиса Геделя - Канта, может не существовать одного правильного отражения реальности, то есть объективная истина не обязательно является единственной.
Далеко не всегда реалистические модели удовлетворяют и приведенному выше тезису Дирака. Например, упоминавшаяся объединенная теория электрослабых взаимодействий Вайнберга - Салама - Глэшоу, экспериментально подтвержденная, математически просто корява, не зря мы в свое время «морщили нос». В частности, она содержит фундаментальную константу - так называемый угол смешивания, значение которого ну ни откуда не следует.
Дело в том, что теоретики всегда стремятся развивать теорию в ее наиболее обобщенном виде, например теорию поля на произвольном n-мерном многообразии. Основанная на самых общих принципах, такая теория нередко получается математически красивой. Однако в природе реализуется ее какой-нибудь очень специальный вариант (причем, как будто «ткнули пальцем в небо»), и в нем разрешены те или иные частные конструкции, которые не могут существовать в общем виде. Например, наше пространство - это глобально-гиперболическое параллелизуемое четырехмерное многообразие. Оно, в частности, допускает глобальную систему отсчета и единое время, а в общем случае это невозможно. На таком пространстве существует нетривиальная связность с нулевой кривизной, и поэтому можно строить теорию гравитации с плоской метрикой и ненулевым кручением (теория телепараллелизма), которая сейчас очень популярна. Примечательно также, что из всех размерностей именно размерность 4 обладает следующим специфическим свойством: всякое четырехмерное топологическое пространство допускает бесконечно много неэквивалентных дифференцируемых структур. Существуют соответствующие когомологические инварианты (полиномы Дональдсона), которые различают эти структуры и могут порождать аномальные члены в производящем функционале квантовой теории поля именно на четырехмерном пространстве.
Разнообразие конвенциональных истин и многовариантность объективной истины приводит к тому, что истина в математической и теоретической физике шире реальности и «живет своей жизнью». Более того, она подменяет реальность. Действительно, когда я вижу дерево, я не держу все время в голове, что это лишь чувственный образ, а не реальное дерево, иначе «шизануться» можно. Так же и с мысленными образами. Уже само слово «истина» выражает такую подмену. Оно - существительное, которое в приведенном выше марксистском определении характеризует действие: отражение реальности, а не образ реальности. Обычно так и говорят: «установить истину», «в споре рождается истина». Научный результат, конечно, не преобразует реальность. Однако он может изменить не только конвенциональную истину, но и варианты объективной истины, то есть изменить мир в восприятии людей. Например, открытие закона Ньютона, как и создание квантовой механики, конечно же, не породили другую реальность, но для человечества мир стал другим. Поэтому ученый, открывающий новое, вправе почувствовать себя богом (впрочем, за всех я не отвечаю). Но почему именно богом?
Как уже отмечалось, концепция истины (не будем конкретизировать ее определение) является порождением древнегреческой культуры. Она возникла благодаря одной особенности религии древних греков, а именно: их боги не всемогущи. Есть судьба, над которой они не властны. Зевс приковал Прометея не в наказание за то, что он дал людям огонь, а потому что Прометей знал его судьбу и знал, как ее избежать (нет, не изменить, а просто выбрать другой вариант). Концепция истины выражала представление древних греков о существовании чего-то объективного, не зависящего от воли людей и даже богов. А значит, истина превыше всего: «Платон мне друг, но истина дороже». Наверное, Аристотель все же сказал: «Платон мне учитель…». Среди учеников Платона были Аристотель, Евклид и астроном Евдокс, доказавший шаровидность Земли. Вот это была научная школа! Рассказывают, что над своим домом Платон написал: «Да не войдет сюда не знающий геометрии». Математика (сводившаяся тогда к геометрии) чрезвычайно впечатляла греков. Ее законы были для них не просто утилитарными правилами возведения инженерных сооружений, а конкретным воплощением абсолютной истины, справедливой всегда, везде и для всех. Перефразируя известное выражение, «теорема Пифагора и в Африке теорема Пифагора».
Ученый устанавливает истину, которая потом не подвластна никому и ничему, она становится справедливой всегда, везде и для всех. Поэтому ученый вправе ощущать себя богом, сотворяющим мир.