Тишина.
[…]
Клод Ланцман: Как проходила селекция, было тихо?
Абба Ковнер: Да, всё было тихо. То есть... наступала тишина, но... я хочу вернуться к разговору о панике. Немцы последовательно делали всё, чтобы избежать паники (*** во время облав ***). У них с самого начала был метод, я бы назвал его простым словом Schein, т.е. удостоверение (*** рабочее удостоверение ***). Schein был средством создания психологической паники. Его суть была в том, чтобы разделить всех по категориям: тех, у кого важная работа, безработных, многодетных, одиноких, старых, молодых - всех по отдельности. Дать людям понять, что их ждет разная судьба. Тот, кому выпал неудачный жребий, кто не смог получить хороший Schein, тот либо прятался, либо пытался достать хороший Schein, настоящий или... фальшивый. Зато народ с «хорошим» удостоверением был совершенно счастлив... ведь у них была уверенность в завтрашнем дне. Немцы всё делали руками Юденрата для придания большей правдоподобности, и чтобы всё выглядело граждански, не по-военному. События развивались быстро, евреи вошли в гетто в сентябре, а в ноябре их уже оставалось не так много. До создания гетто в городе жили примерно 70,000 евреев, а теперь оставалось только... около двадцати пяти тысяч. Вот вы говорили о тишине... Я не жил тогда внутри гетто, но однажды я оказался там во время «акции». И... отчаянная беготня... паника, страх... но когда арестованные уже на улице - наступала полная тишина. Те, у кого «хорошие» документы, не вмешивались, они не боялись. Остальные... подавлены, безысходность, и... потрясающая тишина в толпе.
[…]
Абба Ковнер: […] Чтобы те, кто занят «продуктивным» - по мнению немцев - трудом, чувствовали себя уверенно, спокойно. Чтобы они были спокойны, когда начнутся «акции». Среди владельцев «хороших» удостоверений были все сотрудники администрации гетто, члены Юденрата, еврейской полиции, и... ясное дело, с этого момента началась неистовая гонка за удостоверениями. Чего и добивались немцы. Они ожидали стравить евреев друг с другом в борьбе за удостоверения, потому что удостоверения обещали жизнь. И так и случилось, все дрались за желтые удостоверения для себя и за синие для родственников. (*** Документы разделялись по цветам, лучшим вариантом был желтый Schein, синий для членов их семей. Два синих на детей и один на взрослого, и приходилось выбирать - жене или маме. Розовый и белый уже хуже. ***)
Клод Ланцман: Официально это были рабочие удостоверения, на самом же деле, это были удостоверения жизни. Евреи знали об этом?
Абба Ковнер: Да. По крайней мере, они так думали. И какое-то время, да, Schein означал жизнь. И вот мы наблюдали страшные сцены, пережившие их никогда их не забудут. Мы видели, как разделяли семьи во время селекции на улице. У отца удостоверение, у его жены - нет... У старшего ребенка в семье - удостоверение, у других детей - нет. И... всё это было в наивысшей степени трагично. Одним движением пальца гестаповец мог разлучить семью. Были случаи, когда мужья следовали за женами на «плохую» сторону, чтобы быть вместе. В других случаях жену отправляли на «плохую» сторону, а муж стоял, парализованный.... окаменевший, никакой реакции. Они смотрели друг на друга с разных сторон улицы, они знали, что больше не увидятся никогда... и никакой реакции.
(*** не могу не: http://toh-kee-tay.livejournal.com/571931.html «Мужчина - направо! Женщина и ребенок - налево!». Всё то же, только без разноцветных бумажек ***)
Абба Ковнер: В одних случаях они забирали всех с белыми удостоверениями, оставив в живых тех, у кого были розовые. В следующую «акцию» наоборот, хватали всех с розовыми удостоверениями. И люди перестали понимать. И после периода частых селекций, они вдруг прекратились. Тех, кто исчез, их больше не было, а теперь попытаемся встать на место тех... кто выжил. Как они жили? О чем они думали? Сперва... царило великое отчаяние, скорбь по ушедшим, по родным и друзьям. Но жизнь продолжалась и люди спрашивали себя: что делать, чтобы остаться в живых? По логике, не должно было быть новых акций. Немцы обещали, что не будет новых акций. Еврейская администрация обещала то же самое. Сам факт того, что человек продолжал жить, казалось, означал, что немецкая военная промышленность не может без него обойтись... но что будет дальше?
[…]
***
из текстовой расшифровки беседы с Аббой Ковнером для документального фильма Клода Ланцмана "Шоа": http://data.ushmm.org/intermedia/film_video/spielberg_archive/transcript/RG60_5017/A2E8DDA1-80C8-4C01-AB31-2C8C2BFB89D8.pdf
в окончательный вариант фильма не вошла эта четырехчасовая беседа, хоть фильм и длится десять с половиной часов.
"Шоа" есть в сети по-русски, я отдельным постом выложу.
Клод Ланцман: Как проходила селекция, было тихо?
Абба Ковнер: Да, всё было тихо. То есть... наступала тишина, но... я хочу вернуться к разговору о панике. Немцы последовательно делали всё, чтобы избежать паники (*** во время облав ***). У них с самого начала был метод, я бы назвал его простым словом Schein, т.е. удостоверение (*** рабочее удостоверение ***). Schein был средством создания психологической паники. Его суть была в том, чтобы разделить всех по категориям: тех, у кого важная работа, безработных, многодетных, одиноких, старых, молодых - всех по отдельности. Дать людям понять, что их ждет разная судьба. Тот, кому выпал неудачный жребий, кто не смог получить хороший Schein, тот либо прятался, либо пытался достать хороший Schein, настоящий или... фальшивый. Зато народ с «хорошим» удостоверением был совершенно счастлив... ведь у них была уверенность в завтрашнем дне. Немцы всё делали руками Юденрата для придания большей правдоподобности, и чтобы всё выглядело граждански, не по-военному. События развивались быстро, евреи вошли в гетто в сентябре, а в ноябре их уже оставалось не так много. До создания гетто в городе жили примерно 70,000 евреев, а теперь оставалось только... около двадцати пяти тысяч. Вот вы говорили о тишине... Я не жил тогда внутри гетто, но однажды я оказался там во время «акции». И... отчаянная беготня... паника, страх... но когда арестованные уже на улице - наступала полная тишина. Те, у кого «хорошие» документы, не вмешивались, они не боялись. Остальные... подавлены, безысходность, и... потрясающая тишина в толпе.
[…]
Абба Ковнер: […] Чтобы те, кто занят «продуктивным» - по мнению немцев - трудом, чувствовали себя уверенно, спокойно. Чтобы они были спокойны, когда начнутся «акции». Среди владельцев «хороших» удостоверений были все сотрудники администрации гетто, члены Юденрата, еврейской полиции, и... ясное дело, с этого момента началась неистовая гонка за удостоверениями. Чего и добивались немцы. Они ожидали стравить евреев друг с другом в борьбе за удостоверения, потому что удостоверения обещали жизнь. И так и случилось, все дрались за желтые удостоверения для себя и за синие для родственников. (*** Документы разделялись по цветам, лучшим вариантом был желтый Schein, синий для членов их семей. Два синих на детей и один на взрослого, и приходилось выбирать - жене или маме. Розовый и белый уже хуже. ***)
Клод Ланцман: Официально это были рабочие удостоверения, на самом же деле, это были удостоверения жизни. Евреи знали об этом?
Абба Ковнер: Да. По крайней мере, они так думали. И какое-то время, да, Schein означал жизнь. И вот мы наблюдали страшные сцены, пережившие их никогда их не забудут. Мы видели, как разделяли семьи во время селекции на улице. У отца удостоверение, у его жены - нет... У старшего ребенка в семье - удостоверение, у других детей - нет. И... всё это было в наивысшей степени трагично. Одним движением пальца гестаповец мог разлучить семью. Были случаи, когда мужья следовали за женами на «плохую» сторону, чтобы быть вместе. В других случаях жену отправляли на «плохую» сторону, а муж стоял, парализованный.... окаменевший, никакой реакции. Они смотрели друг на друга с разных сторон улицы, они знали, что больше не увидятся никогда... и никакой реакции.
(*** не могу не: http://toh-kee-tay.livejournal.com/571931.html «Мужчина - направо! Женщина и ребенок - налево!». Всё то же, только без разноцветных бумажек ***)
Абба Ковнер: В одних случаях они забирали всех с белыми удостоверениями, оставив в живых тех, у кого были розовые. В следующую «акцию» наоборот, хватали всех с розовыми удостоверениями. И люди перестали понимать. И после периода частых селекций, они вдруг прекратились. Тех, кто исчез, их больше не было, а теперь попытаемся встать на место тех... кто выжил. Как они жили? О чем они думали? Сперва... царило великое отчаяние, скорбь по ушедшим, по родным и друзьям. Но жизнь продолжалась и люди спрашивали себя: что делать, чтобы остаться в живых? По логике, не должно было быть новых акций. Немцы обещали, что не будет новых акций. Еврейская администрация обещала то же самое. Сам факт того, что человек продолжал жить, казалось, означал, что немецкая военная промышленность не может без него обойтись... но что будет дальше?
[…]
***
из текстовой расшифровки беседы с Аббой Ковнером для документального фильма Клода Ланцмана "Шоа": http://data.ushmm.org/intermedia/film_video/spielberg_archive/transcript/RG60_5017/A2E8DDA1-80C8-4C01-AB31-2C8C2BFB89D8.pdf
в окончательный вариант фильма не вошла эта четырехчасовая беседа, хоть фильм и длится десять с половиной часов.
"Шоа" есть в сети по-русски, я отдельным постом выложу.