Владка Мид "По обе стороны стены"
продолжение.
начало здесь:
http://one-way.livejournal.com/571618.html
http://one-way.livejournal.com/571931.html
http://one-way.livejournal.com/573543.html
«Добровольцы»
С начала депортаций прошло всего десять дней - но сколько мы успели пережить... Тысячи и тысячи евреев увезены - неизвестно куда. Еще оставались те, кто верил, что переселенным предоставили работу. Согласно одному из слухов, их отправили в Смоленск рыть траншеи на советско-германском фронте. Но всё больше и больше людей верили другим слухам, страшным слухам, старательно опровергаемым немцами, что так называемое «переселение» на самом деле означает лишь одно - смерть! Но как допустить даже мысль об этом? Нет, наши близкие живы, конечно они живы...
День за днем, пока продолжались облавы, на пустынных улицах можно было видеть евреев, груженых тюками, корзинками и потрепанными чемоданами, по одиночке или небольшими группами направлявшихся на Умшлагплац. Одни шли медленно, повесив голову, другие будто торопились куда-то, но главное - они шли не под конвоем, никто не гнал их, это были «добровольцы». Из укрытий, из мастерских, гетто без удивления наблюдало этот безмолвный марш.
Дни наполнились мраком. Измученные лишениями, истощенные или опухшие от голода, сломленные страхом, многие сдались. Немецкая тактика принесла плоды, голод выгнал людей из укрытий. Три килограмма хлеба - это очень много в глазах голодающего. Соблазн хоть ненадолго, хоть один раз утолить голод, затмил их разум и даже страх. И они позволили убаюкать себя обещаниями, что закончатся их мучения. И кто знает, может быть и правда, что их ожидает работа на новом месте. На Умшлагплаце «добровольцам» раздавали хлеб. После этого их сажали в вагоны и увозили в Треблинку.
Якуба Каца, парикмахера из Калижа, переселили с женой и двумя дочерьми в варшавское гетто еще в 1940-м. С тех пор он жил в приюте для беженцев, брался за любую работу, едва сводил концы с концами, но не терял надежды, что его семья переживет бурю. Я встретила его в первые дни после начала облав. Ослабевший от голода, с ввалившимися глазами, он сообщил мне, что его жена готова сдаться немцам. «А ты?!» - в конце концов он-то читал подпольные газеты и знает, что немцам верить нельзя. Как же так? Он ответил: «Человек не может голодать вечно, у нас кончились силы. Мы всё одно умрем.» На следующий день я узнала, что они «добровольно» явились на Умшлагплац, и их увезли из гетто.
К нам домой часто заходила вдова Шавелех, портниха, которой обычно платили едой за работу. В тот вечер, когда забрали мою маму и брата, она тоже пришла «попросить пару злотых» и застала в квартире меня. «Видишь ли, я собираюсь на Умшлагплац за хлебом, и, может быть, на новом месте мне найдется работа». Узнав о судьбе моей матери, она встрепенулась, и глаза ее загорелись радостью: «Я потороплюсь, может успею догнать ее, всё лучше ехать в компании.»
Голод был не единственной причиной добровольной сдачи. Сдавались люди, у которых была и работа и трудовые карточки, люди, не сломленные голодом, не потерявшие волю к жизни, к сопротивлению. Они сдавались только потому, что не хотели расставаться со своими семьями.
Абрамек Бортенштейн прекрасно знал, что ожидало депортируемых. Сам он работал на фабрике Рериха и мог преспокойно остаться в Варшаве. Но во время облавы на улице Мила его жене и годовалой дочке грозило выселение, и Абрамек бросил рабочее место - единственное безопасное для него место - и бежал с семьей в укрытие. С группой людей они прятались на чердаке. Там было так душно, что ребенок заплакал, и тогда Бортенштейнов выставили на улицу. Когда немцы потребовали у них документы, Абрамек не показал им свою трудовую и молча последовал со своими «налево».
Юрика Блонса, моего одноклассника и будущего участника восстания, схватили с младшим братом Люсиком и привезли на Умшлагплац. Пока людей грузили в вагоны, параллельно шла селекция, отбирали молодых здоровых парней и отправляли обратно на работу. Двадцатидвухлетний Юрик был отличный автомеханик. Знакомый коллега-немец отвел его в сторону: «Ты остаешься, ты нужен нам на фабрике.»
«А мой брат?»
«Он должен ехать.»
«Тогда я еду с ним.»
Их затолкали в вагон, направлявшийся в Треблинку. По пути Юрику удалось проделать дыру в стене, и братья спрыгнули с поезда на полном ходу. Они выжили, вернулись в Варшаву и пробрались обратно в гетто. Потом оба брата вступили в ряды сопротивления и участвовали в восстании Варшавского гетто.
***
И вот пришел черед сделать выбор мне и моей сестре. Я узнала, что на общественную столовую на улице Новолипки, где работала сестра, готовится облава. Я бросилась туда - предупредить ее и уговорить ее уйти со мной в укрытие: «Из всей семьи осталось двое - я и ты, нам надо держаться вместе, и либо мы вместе выживем, либо вместе погибнем.» Она внимательно выслушала и ответила дрожащим голосом: «Извини, но я не оставлю свой пост.» Она попыталась успокоить меня, уверяя, что немцы врядли тронут работников столовой. Не подействовали никакие мои уговоры. В тот самый день всех сотрудников столовой погрузили в вагоны, и с ними - мою сестру.
Три килограмма хлеба: http://one-way.livejournal.com/508841.html
продолжение следует
crossposted to ru_history
начало здесь:
http://one-way.livejournal.com/571618.html
http://one-way.livejournal.com/571931.html
http://one-way.livejournal.com/573543.html
«Добровольцы»
С начала депортаций прошло всего десять дней - но сколько мы успели пережить... Тысячи и тысячи евреев увезены - неизвестно куда. Еще оставались те, кто верил, что переселенным предоставили работу. Согласно одному из слухов, их отправили в Смоленск рыть траншеи на советско-германском фронте. Но всё больше и больше людей верили другим слухам, страшным слухам, старательно опровергаемым немцами, что так называемое «переселение» на самом деле означает лишь одно - смерть! Но как допустить даже мысль об этом? Нет, наши близкие живы, конечно они живы...
День за днем, пока продолжались облавы, на пустынных улицах можно было видеть евреев, груженых тюками, корзинками и потрепанными чемоданами, по одиночке или небольшими группами направлявшихся на Умшлагплац. Одни шли медленно, повесив голову, другие будто торопились куда-то, но главное - они шли не под конвоем, никто не гнал их, это были «добровольцы». Из укрытий, из мастерских, гетто без удивления наблюдало этот безмолвный марш.
Дни наполнились мраком. Измученные лишениями, истощенные или опухшие от голода, сломленные страхом, многие сдались. Немецкая тактика принесла плоды, голод выгнал людей из укрытий. Три килограмма хлеба - это очень много в глазах голодающего. Соблазн хоть ненадолго, хоть один раз утолить голод, затмил их разум и даже страх. И они позволили убаюкать себя обещаниями, что закончатся их мучения. И кто знает, может быть и правда, что их ожидает работа на новом месте. На Умшлагплаце «добровольцам» раздавали хлеб. После этого их сажали в вагоны и увозили в Треблинку.
Якуба Каца, парикмахера из Калижа, переселили с женой и двумя дочерьми в варшавское гетто еще в 1940-м. С тех пор он жил в приюте для беженцев, брался за любую работу, едва сводил концы с концами, но не терял надежды, что его семья переживет бурю. Я встретила его в первые дни после начала облав. Ослабевший от голода, с ввалившимися глазами, он сообщил мне, что его жена готова сдаться немцам. «А ты?!» - в конце концов он-то читал подпольные газеты и знает, что немцам верить нельзя. Как же так? Он ответил: «Человек не может голодать вечно, у нас кончились силы. Мы всё одно умрем.» На следующий день я узнала, что они «добровольно» явились на Умшлагплац, и их увезли из гетто.
К нам домой часто заходила вдова Шавелех, портниха, которой обычно платили едой за работу. В тот вечер, когда забрали мою маму и брата, она тоже пришла «попросить пару злотых» и застала в квартире меня. «Видишь ли, я собираюсь на Умшлагплац за хлебом, и, может быть, на новом месте мне найдется работа». Узнав о судьбе моей матери, она встрепенулась, и глаза ее загорелись радостью: «Я потороплюсь, может успею догнать ее, всё лучше ехать в компании.»
Голод был не единственной причиной добровольной сдачи. Сдавались люди, у которых была и работа и трудовые карточки, люди, не сломленные голодом, не потерявшие волю к жизни, к сопротивлению. Они сдавались только потому, что не хотели расставаться со своими семьями.
Абрамек Бортенштейн прекрасно знал, что ожидало депортируемых. Сам он работал на фабрике Рериха и мог преспокойно остаться в Варшаве. Но во время облавы на улице Мила его жене и годовалой дочке грозило выселение, и Абрамек бросил рабочее место - единственное безопасное для него место - и бежал с семьей в укрытие. С группой людей они прятались на чердаке. Там было так душно, что ребенок заплакал, и тогда Бортенштейнов выставили на улицу. Когда немцы потребовали у них документы, Абрамек не показал им свою трудовую и молча последовал со своими «налево».
Юрика Блонса, моего одноклассника и будущего участника восстания, схватили с младшим братом Люсиком и привезли на Умшлагплац. Пока людей грузили в вагоны, параллельно шла селекция, отбирали молодых здоровых парней и отправляли обратно на работу. Двадцатидвухлетний Юрик был отличный автомеханик. Знакомый коллега-немец отвел его в сторону: «Ты остаешься, ты нужен нам на фабрике.»
«А мой брат?»
«Он должен ехать.»
«Тогда я еду с ним.»
Их затолкали в вагон, направлявшийся в Треблинку. По пути Юрику удалось проделать дыру в стене, и братья спрыгнули с поезда на полном ходу. Они выжили, вернулись в Варшаву и пробрались обратно в гетто. Потом оба брата вступили в ряды сопротивления и участвовали в восстании Варшавского гетто.
***
И вот пришел черед сделать выбор мне и моей сестре. Я узнала, что на общественную столовую на улице Новолипки, где работала сестра, готовится облава. Я бросилась туда - предупредить ее и уговорить ее уйти со мной в укрытие: «Из всей семьи осталось двое - я и ты, нам надо держаться вместе, и либо мы вместе выживем, либо вместе погибнем.» Она внимательно выслушала и ответила дрожащим голосом: «Извини, но я не оставлю свой пост.» Она попыталась успокоить меня, уверяя, что немцы врядли тронут работников столовой. Не подействовали никакие мои уговоры. В тот самый день всех сотрудников столовой погрузили в вагоны, и с ними - мою сестру.
Три килограмма хлеба: http://one-way.livejournal.com/508841.html
продолжение следует
crossposted to ru_history