а не рассказать ли мне вам сказку
Semper Fi
Герои этой истории так и остались бы безымянными. Бесконечно далеки были они от открытой борьбы с нацизмом, не были ни активными участниками сопротивления, ни подпольщиками. Они просто жили в городе Берлине - истинные арийки, замужем за евреями - все годы третьего рейха, не желая разводиться со своими неполноценными половинами, не обращая внимания на бесконечное промывание мозгов, на угрозы, на преследования. Им плевали под ноги, их называли расовыми проститутками, предательницами арийской расы, им били окна, на них доносили соседи, их дома обыскивали (потому что дома были помечены звездой давида), их выгоняли с работы, им урезали паёк, с ними не общались от страха за себя их немецкие родные, их регулярно вызывали в гестапо и угрожали, уговаривали, требовали развестись. А их мужья и дети были объявлены врагами рейха, носили желтые звезды давида на груди и угонялись ежедневно на принудительные работы. Мужья-немцы часто разводились с женами-еврейками. Но жены-немки за редким исключением остались верны своим еврейским мужьям. Так они жили-не-тужили до 27-го февраля 1943 года - дня, когда начинается наша история.
Пару недель назад мне попалась книжка «Nathan Stoltzfus, Resistance of the Heart: Intermarriage and the Rosenstrasse Protest in Nazi Germany». Ее автор, Натан Штольцфус, американский историк, исследовал события произошедшие в Берлине на улице Розенштрассе с 27 февраля по 6 марта 1943 года, их предпосылки и последствия. Он беседовал с участниками и свидетелями. Я искала и не нашла нигде ее перевода, поэтому все цитаты я буду переводить сама и заранее извиняюсь за литературные достоинства текста.
Итак, в начале 1943 года на территории Германии оставались неокученными в числе прочих около двенадцати тысяч евреев, на которых распространялись привилегии смешанных семей. Привилегии заключались в том, что их отправка в Освенцим до сих пор откладывалась. Около двух тысяч из них проживало в Берлине. Стыд и позор. В феврале дела на фронте пошли сикось накось. И вот один партайгеноссе на букву Г., чтобы поднять настроение другому партайгеноссе на букву Г., обещает ему ко дню его рождения очистить столицу рейха ото всех евреев, включая мишлинг-юде любого розлива.
До рассвета в субботу 27-го февраля 1943 года берлинское гестапо, полиция и батальон дивизии «Лейбштандарте-СС Адольф Гитлер» молниеносным рейдом согнали около восьми тысяч евреев в триста грузовиков и отвезли их в пять «пунктов сбора» в разных районах Берлина. Операция называлась «Акция Фабрика». Людей хватали на рабочих местах на военных заводах, дома и прямо на улицах и прикладами загоняли в грузовики. Им не разрешали одеться. В пунктах сбора их, избитых и перепуганных, вываливали из грузовиков, и они мерзли на февральском морозе и сходили с ума от неизвестности и страха за родных и близких. В пунктах сбора не было ни воды ни туалетов ни тени отопления. Штольцфус вкратце описывает, как поступали с теми, кто «пытался сопротивляться». Еще у некоторых оказывался с собой цианистый калий, который они использовали по назначению, а некоторые выбрасывались из окон. И на этом жизнерадостном фоне фотографировались на память рослые блондины с автоматами. А им, лоботрясам, пора было заняться важным делом: в каждом из пяти пунктов сбора отобрали в одтельную кучку тех из задержанных, у кого были немецкие родственники - жены, матери или отцы. Их снова покидали в грузовики и отвезли в здание администрации еврейской общины Берлина по адресу улица Розенштрассе 2-4. Там собрали около двух тысяч человек. Адольф Эйхман, ответственный за акцию Фабрика, приказал отделить этих евреев в отдельную группу, «чтобы сделать вид, что их отправят не в лагерь смерти, а в трудовой лагерь на территории Польши». Это значит, что к началу 43-го лагеря смерти не были ни для кого секретом. Забегая вперед скажу, что за дни, пока развивались события, гестапо успело отправить 25 евреев с Розенштрассе в концлагерь - и не куда нибудь, а прямиком в Освенцим.
По субботам евреи обычно приходили с работы часам к двум дня. Когда в эту субботу они не вернулись домой, их истинно арийские супруги принялись справляться у них на заводах, в полиции и друг у друга. Они держали друг с другом связь по «телефонной сети», которую они организовали уже давно, чтобы предупреждать друг друга об опасности. Вскоре многие знали, куда идти, и бежали на Розенштрассе, чтобы выяснить хоть что-то и чтобы принести своим одежду, еду и хоть какие-то туалетные принадлежности. Большинство задержанных евреев были мужчины, огромное большинство собравшихся на Розенштрассе их немецких родственников были женщины.
Вот фотография здания Розенштрассе 2-4:
Это был центр еврейской общины Берлина. Здесь находилась общинная миква, сюда в 38-м приходили за поддержкой евреи после хрустальной ночи и родственники отправленных в Бухенвальд, здесь старались одеть, обуть и накормить евреев в беде. Но в эту субботу здесь хозяйничали эсэсовцы и гестаповцы, а евреи были пленниками. Перед дверью стоял наряд полиции и пять вооруженных эсэсовцев в черной форме. Перед ними собиралась толпа женщин.
Они были разные, богатые и бедные, рабочие и аристократки, атеистки, агностики, христианки и принявшие гиюр. Они требовали одного и того же - открыть двери и пустить их внутрь. У них, этнических немок, в конце концов есть права, и если сегодня их не пустят внутрь, то завтра они вернутся с тараном и сломают дверь! Они знали, что арестованных евреев обычно держат в пунктах сбора пару дней, после чего их грузят в поезда и отправляют туда, откуда никто не возвращался. У них было мало времени.
Натан Штольцфус отслеживает судьбы многих из тех, чьи пути сошлись в те дни на Розенштрассе. Я хочу рассказать о двоих: о Шарлотте и об Эльзе.
Шарлотта Исраэль
Шарлотта вышла замуж за Юлиуса в 1933-м году - как только Гитлер пришел к власти, и поползли слухи, что скоро запретят смешанные браки. Мать Шарлотты всю жизнь страдала мучительным антисемитизмом и искала по углам еврейские заговоры. Сестра Шарлотты была замужем за офицером СС, и оба были бешеные нацисты, ненавидившие Шарлотту за то, что она навесила «еврейские связи» на их безупречную репутацию и не желает разводиться. Брат Стефан состоял в НСДАП. И остался добрым другом Шарлотте до самого конца войны.
Восемнадцатилетняя блондинка Шарлотта Пресс мечтала стать оперной певицей, а работала портнихой. Она познакомилась с Юлиусом, летом 1931-го, придя по объявлению, которое Юлиус дал в газете о приеме на работу в его ателье. Юлиус оказался не только портным, но еще и лихим пианистом, выступавшим вечерами в ресторанах. А еще он был инвалид - переболел полиомиэлитом в детстве. Он был решительно неотразим. За два года, прошедшие перед свадьбой, Шарлотта сблизилась с семьей Юлиуса и полюбила госпожу Исраэль.
Шарлотта зарегистрировала ателье Юлиуса на своё имя, ателье стало официально «арийским» предприятием, и его не закрыли. Юлиус работал в подсобке, а Шарлотта вела дела с покупателями. В 39-м всех евреев Германии обязали нашить на одежду ярко-желтую звезду давида. Юлиус не выходил из дома два месяца. Начиная с лета 40-го года англичане регулярно бомбили Берлин. Евреев не пускали в «арийские» бомбоубежища. Шарлотта и Юлиус пережидали налеты в подвале их дома вместе с остальными евреями, жившими в том же доме - в течение двух лет все соседи-евреи были депортированы в концлагерь, и чета Исраэль спускалась в подвал в одиночестве. 4-го октября 1942 года отправили «на восток» родителей Юлиуса. Юлиус перестал играть на рояле, Шарлотта больше не пела.
Эльза Хольцер
До 1938-го года Эльзе и Руди Хольцер удавалось скрывать ото всех, что Руди еврей. Руди был родом из Австрии, крещеный католик, и в его документах не было сказано, что его родители евреи. Но в марте 38 года Гитлер аннексировал Австрию, и в далеком альпийском местечке Санкт-Йохан полиция арестовала сестру Руди, а та проговорилась, что в Берлине у нее живет брат. Гестапо нашло Руди очень быстро. С этого момента Руди стал преступником, скрывшим свое еврейское происхождение. Он был оштрафован, потерял работу, гражданство, имя, нашил звезду давида на пальто и был отправлен на принудительные работы. В первый же раз, когда Эльза и Руди нагло сходили в кино - решив, что их всё равно никто не узнает, - на них донесли соседи. Родители Эльзы, узнав, что Руди еврей, оборвали с ней связь и лишили ее наследства.
27 февраля 1943 года Эльза Хольцер ждала Руди к трем часам. Ненасытный сладкоежка, он купил на черном рынке немного сахара и собирался после работы заехать забрать его у продавца. Но к трем он обещался быть дома. Часы пробили четыре, потом пять, он не приходил. У Хольцеров не было телефона. Эльза ходила из угла в угол и вокруг стола с тарелкой картофельного супа. Поначалу она боялась, что его арестовали за нелегальный сахар. К десяти вечера она была не в состоянии оставаться дома. «Я набралась мужества и поехала на Банхоф Фридрихштрассе, где работал Руди. Там, на станции, ко мне из будки вышел человек и сказал ‘Госпожа Хольцер, я вас жду. Вот, возьмите вещи вашего мужа’» Эльза прошептала: «Где мой муж?» и услышала в ответ: «Всех евреев забрали. СС прикатили как пожарные и всех увезли. Не знаю, куда. Их больше нет. Пожалуйста, возьмите домой его вещи». Пальто, ботинки и портфель - всё, что осталось от Руди. «Я решила, что я сойду с ума. Где мне теперь его искать??»
Эльза Хольцер узнала о Розенштрассе через знакомую, которая навела справки в «еврейском отделе» Гестапо. «Когда я первый раз отправилась на Розенштрассе, я думала, что я буду там одна. Я хотела выяснить, что происходит. Я предполагала, что, наверное, увижу здание, и, может быть, мне удастся заглянуть в окно. Но когда я туда пришла, я увидела толпу - в шесть утра! Улица была заполнена людьми. Толпа колыхалась как черная волна.»
Женщины стояли держась за руки перед зданием и скандировали хором «Отпустите наших мужей! Верните нам наших мужей! Отпустите наших мужей! Верните наших мужей! Отпустите наших мужей!!» Сперва их было шестьсот, к вечеру толпа насчитывала тысячи. Кто мог, приводили с собой своих родителей, братьев, сестер и друзей. Участвовали даже соседи (!)Прохожие присоединялись к демонстрации, зараженные царившей на Розенштрассе солидарностью. По разным данным в течение недели толпа колебалась от нескольких сотен до шести тысяч демонстрантов. Хор протеста перекрывал шум машин. А, между прочим, еще с 1934 года в Германии были запрещены не только любые демонстрации, не санкционированные властями, но и вообще любые сборища народа за исключением традиционных праздников. А за углом, на расстоянии квартала от демонстрации, находился «еврейский» отдел Гестапо.
Эльзе удалось передать Руди бутерброд через полицейского. В бутерброде она спрятала записку: «Дорогой Руди, всё будет хорошо. Люблю тебя вечно, твоя Эльза»
В понедельник, 1-го марта, власти закрыли железнодорожную странцию возле Розенштрассе, но люди приходили пешком. И их количество только увеличивалось. Женщины сменяли друг друга - уходили на работу и снова возвращались сюда. «Отпустите наших мужей! Отпустите наших мужей! Верните наших мужей! Отпустите наших мужей!».
В половине девятого вечера ВВС Великобритании совершили налет на Берлин - самый мощный с начала войны. Первого марта, видите ли, Германия отмечала День Люфтваффе, ну и англичане тоже решили его отметить. За один час было разрушено почти четыре тысячи зданий, в том числе оперный театр и собор святой Хедвиги. Погибли тысяча берлинцев, три тысячи было ранено. В сердце Берлина здание Розенштрассе 2-4 сотрясалось от падающих вокруг бомб. Неподалеку горело крыло штабквартиры Люфтваффе. Еще одна бомба угодила в находившуюся по соседству конюшню королевского дворца. Две тысячи человек внутри - заколочены окна и двери - и их родные снаружи запомнили этот час на всю оставшуюся жизнь.
Той же ночью, после налета, гестапо освободило тех из заключенных, чьи дети были крещены.
Штольцфус пишет, что Геббельса не было в Берлине до 3-го марта, и он понятия не имел, что толпа разъяренных фрау грозит сорвать ему граффик окончательного решения еврейского вопроса. Гестапо надеялось, что к возвращению начальства женщин удастся или разогнать, или запугать, или они устанут, замерзнут и разойдутся сами. Геббельсу не доложили. К тому времени, когда он вернулся, демонстрация шла на полную катушку.
Несколько раз эсэсовцы наводили на толпу автоматы и кричали «Отойдите, иначе мы будем стрелять!». Женщины в страхе разбегались за угол и по подворотням. Но тут же возвращались. «Отпустите наших мужей! Верните наших мужей! Отпустите наших мужей!» - Розенштрассе не умолкала ни на час.
4-го марта начальство в Освенциме с нетерпением ждало приезда оставшихся берлинских евреев. Последние пару дней две третих доставленного груза были женщины и дети, которых тут же отправляли в газовые камеры, после чего сжигали, и только треть годилась в рабочую силу. Оберштурмфюрер Шварц был разочарован.
5-го марта Гестапо задержало десять женщин. Их увели в неизвестном направлении. К вечеру их отпустили, но их товарки ничего не знали о их судьбе весь день. Тогда же автомобиль с четырьмя эсэсовцами подъехал к демонстрантам. Эсэсовцы были вооружены автоматами. Рассказывает Эльза Хольцер: «Двое эсэсовцев сидели впереди, двое сзади, в черной форме, в стальных касках. Те, что на заднем сидении встали, и в руках у них были автоматы. ‘Очистите улицы, иначе мы будем стрелять!’ - проорали они и автомобиль направился на нас. Со всей скоростью! И я услышала автоматную очередь! Мы разлетелесь как ветер. Хотели спрятаться во дворах соседних домов, но всё было заперто. Гестапо заперло все двери. Люди чуть не затоптали друг друга. Никто не хотел быть застреленным - сначала мы должны были освободить наших мужей.»
6-го марта в Берлине всё еще продолжались облавы на евреев. В тот же день в Освенцим отправили 25 человек с Розенштрассе. Прошло шесть дней с тех пор, как Шарлотта Исраэль последний раз видела своего мужа и последний раз снимала пальто. Было так холодно, что слезы замерзли у нее на лице. Шестой день она стояла на Роезнштрассе перед зданием, в котором содержался под стражей Юлиус. Тысячи человек стояли с ней плечом к плечу. Присоединялись и те, у кого не было тут никаких родственников. Рассказывает Шарлотта Исраэль: «Наступил кризис. Без предупреждения охрана направила на нас автоматы. Они приказали: ‘Если вы не уйдете сейчас же, мы будем стрелять’. Толпа отпрянула назад, но в этот раз никто не испугался. Теперь мы орали во всё горло: ‘Убийцы! Убийцы! Убийцы! Отпустите наших мужей! Вы убийцы! Убийцы! Убийцы!’. Нам было уже на всё плевать. Мы кричали снова и снова, пока не сорвали голос. Потом я увидела офицера в первом ряду - он отдал какую-то команду. И они убрались. Наступила тишина».
***
6-го марта Геббельс отдал приказ отпустить из под стражи всех евреев из смешанных семей и мишлинге. Леопольд Гуттерер, шеф в геббельсовском министерстве пропаганды вспоминает: «Геббельс отпустил евреев, чтобы прекратить протест. Это было самым простым решением - нет причины нет протеста. Чтобы другие не увидели, что протест возможен. Это были беспорядки, и они вполне могли распространиться в другие районы города. Геббельс боялся, что, арестуй он демонстрантов, их родственники тоже вышли бы на улицу.»
Гестапо немедленно освободило всех задержанных на Розенштрассе. «Еврейская свинья, ты скоро сюда вернешься», напутствовали гестаповцы Юлиуса Исраэля. Весь вечер дома он плакал, как душевнобольной. Руди Хольцер вернулся домой 8-го марта, похожий на грабителя с большой дороги, грязный, голодный, небритый. Он всю жизнь хранил как талисман записку Эльзы, которую она передала ему в бутерброде.
***
Госпожа Шарлотта Исраэль, госпожа Эльза Хольцер, госпожа Хильда Элькасс, гопожа Валли Гродка, госпожа Ханна Херцберг, госпожа Вейгерт, Лёвин, Буковцер и сотни других. Вы не найдете их имен в списках праведников мира в Яд-ва-шем. Потому что они ведь защищали неправильных евреев, ассимиллированных, неполноценных евреев, да своих детей, которые и не евреи-то по галахе, «мишлинг-юде», как говорил Геббельс - «особенно досадный случай». Что же касается героинь нашего рассказа, тихих законопослушных жительниц города Берлина, то им было одинаково наплевать и на ту и на другую идеологию, и на религию, и на мировую войну, и на свое место в истории. Но они не дали заморочить себе голову и запугать себе сердце. Все эти годы они оставались верны себе. И именно поэтому 6-го марта 1943 года они победили берлинское гестапо. Они вышли на улицу надеясь только на себя. Их могли расстрелять в любую минуту из пары автоматов. Но вместо этого - две тысячи евреев отпустили на свободу. Пауль Иосиф Геббельс, гауляйтер Берлина, решил не связываться с толпой безоружных женщин. Я считаю, это надо повторить: Геббельс испугался демонстрации нескольких сотен безоружных женщин.
Я прямо таки боюсь себе представить судьбу третьего рейха в зародыше, если бы таких людей в Германии была хотя бы половина.
После демонстрации на Розенштрассе нацисты более не пытались депортировать евреев из смешанных семей в лагеря смерти. 98 процентов немецких евреев, переживших войну, были членами смешанных семей. Это около двенадцати тысяч человек. Спасибо.
***
http://www.rosenstrasse-protest.de/interviews/index_topo_engl.html
Nathan Stoltzfus, Resistance of the Heart: Intermarriage and the Rosenstrasse Protest in Nazi Germany, Rutgers University Press (March 2001) ISBN 0-8135-2909-3
Здание по адресу Розенштрассе 2-4 больше не существует.
Этот памятник в маленьком парке неподалеку называется «Block der Frauen»:
В 2003 году в Германии вышел художественным фильм к шестидесятилетию событий (я его не смотрела). Он называется «Розенштрассе».
***
Вместо эпилога.
Эдит Копф, лучшую подругу Шарлотты Исраэль, задержали вместе с остальными Берлинскими евреями 27-го февраля 1943 года. У нее не было арийских родственников, и она находилась в одном из пяти «пунктов сбора» - в бывшем увеселительном центре Клу (Clou). Каким-то образом Эдит удалось переслать оттуда Шарлотте письмо. Штольцфус приводит его целиком, это невероятно сумбурное послание, в котором перечислены миллион «совершенно необходимых вещей», которые Эдит просила принести ей по указанному адресу. Шарлотта покидала всё в узел и прибежала к воротам Клу перед тем как вернуться на Розенштрассе. Улица здесь была совершенно пустой и тихой. Ворота открылись, и из ворот выехала вереница грузовиков с людьми - евреев увезли всех до одного. Ни одна живая душа не протестовала против этого. В одном из грузовиков была Эдит. Больше никто ничего о ней не слышал.
The End
Герои этой истории так и остались бы безымянными. Бесконечно далеки были они от открытой борьбы с нацизмом, не были ни активными участниками сопротивления, ни подпольщиками. Они просто жили в городе Берлине - истинные арийки, замужем за евреями - все годы третьего рейха, не желая разводиться со своими неполноценными половинами, не обращая внимания на бесконечное промывание мозгов, на угрозы, на преследования. Им плевали под ноги, их называли расовыми проститутками, предательницами арийской расы, им били окна, на них доносили соседи, их дома обыскивали (потому что дома были помечены звездой давида), их выгоняли с работы, им урезали паёк, с ними не общались от страха за себя их немецкие родные, их регулярно вызывали в гестапо и угрожали, уговаривали, требовали развестись. А их мужья и дети были объявлены врагами рейха, носили желтые звезды давида на груди и угонялись ежедневно на принудительные работы. Мужья-немцы часто разводились с женами-еврейками. Но жены-немки за редким исключением остались верны своим еврейским мужьям. Так они жили-не-тужили до 27-го февраля 1943 года - дня, когда начинается наша история.
Пару недель назад мне попалась книжка «Nathan Stoltzfus, Resistance of the Heart: Intermarriage and the Rosenstrasse Protest in Nazi Germany». Ее автор, Натан Штольцфус, американский историк, исследовал события произошедшие в Берлине на улице Розенштрассе с 27 февраля по 6 марта 1943 года, их предпосылки и последствия. Он беседовал с участниками и свидетелями. Я искала и не нашла нигде ее перевода, поэтому все цитаты я буду переводить сама и заранее извиняюсь за литературные достоинства текста.
Итак, в начале 1943 года на территории Германии оставались неокученными в числе прочих около двенадцати тысяч евреев, на которых распространялись привилегии смешанных семей. Привилегии заключались в том, что их отправка в Освенцим до сих пор откладывалась. Около двух тысяч из них проживало в Берлине. Стыд и позор. В феврале дела на фронте пошли сикось накось. И вот один партайгеноссе на букву Г., чтобы поднять настроение другому партайгеноссе на букву Г., обещает ему ко дню его рождения очистить столицу рейха ото всех евреев, включая мишлинг-юде любого розлива.
До рассвета в субботу 27-го февраля 1943 года берлинское гестапо, полиция и батальон дивизии «Лейбштандарте-СС Адольф Гитлер» молниеносным рейдом согнали около восьми тысяч евреев в триста грузовиков и отвезли их в пять «пунктов сбора» в разных районах Берлина. Операция называлась «Акция Фабрика». Людей хватали на рабочих местах на военных заводах, дома и прямо на улицах и прикладами загоняли в грузовики. Им не разрешали одеться. В пунктах сбора их, избитых и перепуганных, вываливали из грузовиков, и они мерзли на февральском морозе и сходили с ума от неизвестности и страха за родных и близких. В пунктах сбора не было ни воды ни туалетов ни тени отопления. Штольцфус вкратце описывает, как поступали с теми, кто «пытался сопротивляться». Еще у некоторых оказывался с собой цианистый калий, который они использовали по назначению, а некоторые выбрасывались из окон. И на этом жизнерадостном фоне фотографировались на память рослые блондины с автоматами. А им, лоботрясам, пора было заняться важным делом: в каждом из пяти пунктов сбора отобрали в одтельную кучку тех из задержанных, у кого были немецкие родственники - жены, матери или отцы. Их снова покидали в грузовики и отвезли в здание администрации еврейской общины Берлина по адресу улица Розенштрассе 2-4. Там собрали около двух тысяч человек. Адольф Эйхман, ответственный за акцию Фабрика, приказал отделить этих евреев в отдельную группу, «чтобы сделать вид, что их отправят не в лагерь смерти, а в трудовой лагерь на территории Польши». Это значит, что к началу 43-го лагеря смерти не были ни для кого секретом. Забегая вперед скажу, что за дни, пока развивались события, гестапо успело отправить 25 евреев с Розенштрассе в концлагерь - и не куда нибудь, а прямиком в Освенцим.
По субботам евреи обычно приходили с работы часам к двум дня. Когда в эту субботу они не вернулись домой, их истинно арийские супруги принялись справляться у них на заводах, в полиции и друг у друга. Они держали друг с другом связь по «телефонной сети», которую они организовали уже давно, чтобы предупреждать друг друга об опасности. Вскоре многие знали, куда идти, и бежали на Розенштрассе, чтобы выяснить хоть что-то и чтобы принести своим одежду, еду и хоть какие-то туалетные принадлежности. Большинство задержанных евреев были мужчины, огромное большинство собравшихся на Розенштрассе их немецких родственников были женщины.
Вот фотография здания Розенштрассе 2-4:
Это был центр еврейской общины Берлина. Здесь находилась общинная миква, сюда в 38-м приходили за поддержкой евреи после хрустальной ночи и родственники отправленных в Бухенвальд, здесь старались одеть, обуть и накормить евреев в беде. Но в эту субботу здесь хозяйничали эсэсовцы и гестаповцы, а евреи были пленниками. Перед дверью стоял наряд полиции и пять вооруженных эсэсовцев в черной форме. Перед ними собиралась толпа женщин.
Они были разные, богатые и бедные, рабочие и аристократки, атеистки, агностики, христианки и принявшие гиюр. Они требовали одного и того же - открыть двери и пустить их внутрь. У них, этнических немок, в конце концов есть права, и если сегодня их не пустят внутрь, то завтра они вернутся с тараном и сломают дверь! Они знали, что арестованных евреев обычно держат в пунктах сбора пару дней, после чего их грузят в поезда и отправляют туда, откуда никто не возвращался. У них было мало времени.
Натан Штольцфус отслеживает судьбы многих из тех, чьи пути сошлись в те дни на Розенштрассе. Я хочу рассказать о двоих: о Шарлотте и об Эльзе.
Шарлотта Исраэль
Шарлотта вышла замуж за Юлиуса в 1933-м году - как только Гитлер пришел к власти, и поползли слухи, что скоро запретят смешанные браки. Мать Шарлотты всю жизнь страдала мучительным антисемитизмом и искала по углам еврейские заговоры. Сестра Шарлотты была замужем за офицером СС, и оба были бешеные нацисты, ненавидившие Шарлотту за то, что она навесила «еврейские связи» на их безупречную репутацию и не желает разводиться. Брат Стефан состоял в НСДАП. И остался добрым другом Шарлотте до самого конца войны.
Восемнадцатилетняя блондинка Шарлотта Пресс мечтала стать оперной певицей, а работала портнихой. Она познакомилась с Юлиусом, летом 1931-го, придя по объявлению, которое Юлиус дал в газете о приеме на работу в его ателье. Юлиус оказался не только портным, но еще и лихим пианистом, выступавшим вечерами в ресторанах. А еще он был инвалид - переболел полиомиэлитом в детстве. Он был решительно неотразим. За два года, прошедшие перед свадьбой, Шарлотта сблизилась с семьей Юлиуса и полюбила госпожу Исраэль.
Шарлотта зарегистрировала ателье Юлиуса на своё имя, ателье стало официально «арийским» предприятием, и его не закрыли. Юлиус работал в подсобке, а Шарлотта вела дела с покупателями. В 39-м всех евреев Германии обязали нашить на одежду ярко-желтую звезду давида. Юлиус не выходил из дома два месяца. Начиная с лета 40-го года англичане регулярно бомбили Берлин. Евреев не пускали в «арийские» бомбоубежища. Шарлотта и Юлиус пережидали налеты в подвале их дома вместе с остальными евреями, жившими в том же доме - в течение двух лет все соседи-евреи были депортированы в концлагерь, и чета Исраэль спускалась в подвал в одиночестве. 4-го октября 1942 года отправили «на восток» родителей Юлиуса. Юлиус перестал играть на рояле, Шарлотта больше не пела.
Эльза Хольцер
До 1938-го года Эльзе и Руди Хольцер удавалось скрывать ото всех, что Руди еврей. Руди был родом из Австрии, крещеный католик, и в его документах не было сказано, что его родители евреи. Но в марте 38 года Гитлер аннексировал Австрию, и в далеком альпийском местечке Санкт-Йохан полиция арестовала сестру Руди, а та проговорилась, что в Берлине у нее живет брат. Гестапо нашло Руди очень быстро. С этого момента Руди стал преступником, скрывшим свое еврейское происхождение. Он был оштрафован, потерял работу, гражданство, имя, нашил звезду давида на пальто и был отправлен на принудительные работы. В первый же раз, когда Эльза и Руди нагло сходили в кино - решив, что их всё равно никто не узнает, - на них донесли соседи. Родители Эльзы, узнав, что Руди еврей, оборвали с ней связь и лишили ее наследства.
27 февраля 1943 года Эльза Хольцер ждала Руди к трем часам. Ненасытный сладкоежка, он купил на черном рынке немного сахара и собирался после работы заехать забрать его у продавца. Но к трем он обещался быть дома. Часы пробили четыре, потом пять, он не приходил. У Хольцеров не было телефона. Эльза ходила из угла в угол и вокруг стола с тарелкой картофельного супа. Поначалу она боялась, что его арестовали за нелегальный сахар. К десяти вечера она была не в состоянии оставаться дома. «Я набралась мужества и поехала на Банхоф Фридрихштрассе, где работал Руди. Там, на станции, ко мне из будки вышел человек и сказал ‘Госпожа Хольцер, я вас жду. Вот, возьмите вещи вашего мужа’» Эльза прошептала: «Где мой муж?» и услышала в ответ: «Всех евреев забрали. СС прикатили как пожарные и всех увезли. Не знаю, куда. Их больше нет. Пожалуйста, возьмите домой его вещи». Пальто, ботинки и портфель - всё, что осталось от Руди. «Я решила, что я сойду с ума. Где мне теперь его искать??»
Эльза Хольцер узнала о Розенштрассе через знакомую, которая навела справки в «еврейском отделе» Гестапо. «Когда я первый раз отправилась на Розенштрассе, я думала, что я буду там одна. Я хотела выяснить, что происходит. Я предполагала, что, наверное, увижу здание, и, может быть, мне удастся заглянуть в окно. Но когда я туда пришла, я увидела толпу - в шесть утра! Улица была заполнена людьми. Толпа колыхалась как черная волна.»
Женщины стояли держась за руки перед зданием и скандировали хором «Отпустите наших мужей! Верните нам наших мужей! Отпустите наших мужей! Верните наших мужей! Отпустите наших мужей!!» Сперва их было шестьсот, к вечеру толпа насчитывала тысячи. Кто мог, приводили с собой своих родителей, братьев, сестер и друзей. Участвовали даже соседи (!)Прохожие присоединялись к демонстрации, зараженные царившей на Розенштрассе солидарностью. По разным данным в течение недели толпа колебалась от нескольких сотен до шести тысяч демонстрантов. Хор протеста перекрывал шум машин. А, между прочим, еще с 1934 года в Германии были запрещены не только любые демонстрации, не санкционированные властями, но и вообще любые сборища народа за исключением традиционных праздников. А за углом, на расстоянии квартала от демонстрации, находился «еврейский» отдел Гестапо.
Эльзе удалось передать Руди бутерброд через полицейского. В бутерброде она спрятала записку: «Дорогой Руди, всё будет хорошо. Люблю тебя вечно, твоя Эльза»
В понедельник, 1-го марта, власти закрыли железнодорожную странцию возле Розенштрассе, но люди приходили пешком. И их количество только увеличивалось. Женщины сменяли друг друга - уходили на работу и снова возвращались сюда. «Отпустите наших мужей! Отпустите наших мужей! Верните наших мужей! Отпустите наших мужей!».
В половине девятого вечера ВВС Великобритании совершили налет на Берлин - самый мощный с начала войны. Первого марта, видите ли, Германия отмечала День Люфтваффе, ну и англичане тоже решили его отметить. За один час было разрушено почти четыре тысячи зданий, в том числе оперный театр и собор святой Хедвиги. Погибли тысяча берлинцев, три тысячи было ранено. В сердце Берлина здание Розенштрассе 2-4 сотрясалось от падающих вокруг бомб. Неподалеку горело крыло штабквартиры Люфтваффе. Еще одна бомба угодила в находившуюся по соседству конюшню королевского дворца. Две тысячи человек внутри - заколочены окна и двери - и их родные снаружи запомнили этот час на всю оставшуюся жизнь.
Той же ночью, после налета, гестапо освободило тех из заключенных, чьи дети были крещены.
Штольцфус пишет, что Геббельса не было в Берлине до 3-го марта, и он понятия не имел, что толпа разъяренных фрау грозит сорвать ему граффик окончательного решения еврейского вопроса. Гестапо надеялось, что к возвращению начальства женщин удастся или разогнать, или запугать, или они устанут, замерзнут и разойдутся сами. Геббельсу не доложили. К тому времени, когда он вернулся, демонстрация шла на полную катушку.
Несколько раз эсэсовцы наводили на толпу автоматы и кричали «Отойдите, иначе мы будем стрелять!». Женщины в страхе разбегались за угол и по подворотням. Но тут же возвращались. «Отпустите наших мужей! Верните наших мужей! Отпустите наших мужей!» - Розенштрассе не умолкала ни на час.
4-го марта начальство в Освенциме с нетерпением ждало приезда оставшихся берлинских евреев. Последние пару дней две третих доставленного груза были женщины и дети, которых тут же отправляли в газовые камеры, после чего сжигали, и только треть годилась в рабочую силу. Оберштурмфюрер Шварц был разочарован.
5-го марта Гестапо задержало десять женщин. Их увели в неизвестном направлении. К вечеру их отпустили, но их товарки ничего не знали о их судьбе весь день. Тогда же автомобиль с четырьмя эсэсовцами подъехал к демонстрантам. Эсэсовцы были вооружены автоматами. Рассказывает Эльза Хольцер: «Двое эсэсовцев сидели впереди, двое сзади, в черной форме, в стальных касках. Те, что на заднем сидении встали, и в руках у них были автоматы. ‘Очистите улицы, иначе мы будем стрелять!’ - проорали они и автомобиль направился на нас. Со всей скоростью! И я услышала автоматную очередь! Мы разлетелесь как ветер. Хотели спрятаться во дворах соседних домов, но всё было заперто. Гестапо заперло все двери. Люди чуть не затоптали друг друга. Никто не хотел быть застреленным - сначала мы должны были освободить наших мужей.»
6-го марта в Берлине всё еще продолжались облавы на евреев. В тот же день в Освенцим отправили 25 человек с Розенштрассе. Прошло шесть дней с тех пор, как Шарлотта Исраэль последний раз видела своего мужа и последний раз снимала пальто. Было так холодно, что слезы замерзли у нее на лице. Шестой день она стояла на Роезнштрассе перед зданием, в котором содержался под стражей Юлиус. Тысячи человек стояли с ней плечом к плечу. Присоединялись и те, у кого не было тут никаких родственников. Рассказывает Шарлотта Исраэль: «Наступил кризис. Без предупреждения охрана направила на нас автоматы. Они приказали: ‘Если вы не уйдете сейчас же, мы будем стрелять’. Толпа отпрянула назад, но в этот раз никто не испугался. Теперь мы орали во всё горло: ‘Убийцы! Убийцы! Убийцы! Отпустите наших мужей! Вы убийцы! Убийцы! Убийцы!’. Нам было уже на всё плевать. Мы кричали снова и снова, пока не сорвали голос. Потом я увидела офицера в первом ряду - он отдал какую-то команду. И они убрались. Наступила тишина».
***
6-го марта Геббельс отдал приказ отпустить из под стражи всех евреев из смешанных семей и мишлинге. Леопольд Гуттерер, шеф в геббельсовском министерстве пропаганды вспоминает: «Геббельс отпустил евреев, чтобы прекратить протест. Это было самым простым решением - нет причины нет протеста. Чтобы другие не увидели, что протест возможен. Это были беспорядки, и они вполне могли распространиться в другие районы города. Геббельс боялся, что, арестуй он демонстрантов, их родственники тоже вышли бы на улицу.»
Гестапо немедленно освободило всех задержанных на Розенштрассе. «Еврейская свинья, ты скоро сюда вернешься», напутствовали гестаповцы Юлиуса Исраэля. Весь вечер дома он плакал, как душевнобольной. Руди Хольцер вернулся домой 8-го марта, похожий на грабителя с большой дороги, грязный, голодный, небритый. Он всю жизнь хранил как талисман записку Эльзы, которую она передала ему в бутерброде.
***
Госпожа Шарлотта Исраэль, госпожа Эльза Хольцер, госпожа Хильда Элькасс, гопожа Валли Гродка, госпожа Ханна Херцберг, госпожа Вейгерт, Лёвин, Буковцер и сотни других. Вы не найдете их имен в списках праведников мира в Яд-ва-шем. Потому что они ведь защищали неправильных евреев, ассимиллированных, неполноценных евреев, да своих детей, которые и не евреи-то по галахе, «мишлинг-юде», как говорил Геббельс - «особенно досадный случай». Что же касается героинь нашего рассказа, тихих законопослушных жительниц города Берлина, то им было одинаково наплевать и на ту и на другую идеологию, и на религию, и на мировую войну, и на свое место в истории. Но они не дали заморочить себе голову и запугать себе сердце. Все эти годы они оставались верны себе. И именно поэтому 6-го марта 1943 года они победили берлинское гестапо. Они вышли на улицу надеясь только на себя. Их могли расстрелять в любую минуту из пары автоматов. Но вместо этого - две тысячи евреев отпустили на свободу. Пауль Иосиф Геббельс, гауляйтер Берлина, решил не связываться с толпой безоружных женщин. Я считаю, это надо повторить: Геббельс испугался демонстрации нескольких сотен безоружных женщин.
Я прямо таки боюсь себе представить судьбу третьего рейха в зародыше, если бы таких людей в Германии была хотя бы половина.
После демонстрации на Розенштрассе нацисты более не пытались депортировать евреев из смешанных семей в лагеря смерти. 98 процентов немецких евреев, переживших войну, были членами смешанных семей. Это около двенадцати тысяч человек. Спасибо.
***
http://www.rosenstrasse-protest.de/interviews/index_topo_engl.html
Nathan Stoltzfus, Resistance of the Heart: Intermarriage and the Rosenstrasse Protest in Nazi Germany, Rutgers University Press (March 2001) ISBN 0-8135-2909-3
Здание по адресу Розенштрассе 2-4 больше не существует.
Этот памятник в маленьком парке неподалеку называется «Block der Frauen»:
В 2003 году в Германии вышел художественным фильм к шестидесятилетию событий (я его не смотрела). Он называется «Розенштрассе».
***
Вместо эпилога.
Эдит Копф, лучшую подругу Шарлотты Исраэль, задержали вместе с остальными Берлинскими евреями 27-го февраля 1943 года. У нее не было арийских родственников, и она находилась в одном из пяти «пунктов сбора» - в бывшем увеселительном центре Клу (Clou). Каким-то образом Эдит удалось переслать оттуда Шарлотте письмо. Штольцфус приводит его целиком, это невероятно сумбурное послание, в котором перечислены миллион «совершенно необходимых вещей», которые Эдит просила принести ей по указанному адресу. Шарлотта покидала всё в узел и прибежала к воротам Клу перед тем как вернуться на Розенштрассе. Улица здесь была совершенно пустой и тихой. Ворота открылись, и из ворот выехала вереница грузовиков с людьми - евреев увезли всех до одного. Ни одна живая душа не протестовала против этого. В одном из грузовиков была Эдит. Больше никто ничего о ней не слышал.
The End