Как дела, Хомса?
Надо же, как всё меняется. Я вижусь с теми, кем восхищалась несколько лет назад, кому доверяла, кого боготворила. С тем, с кем клялась кровью в вечной дружбе и с тем, кто «мы теперь брат и сестра? - мы всегда были братом и сестрой».
Они устраиваются на свои взрослые работы, женятся или как минимум заводят серьезные отношения, сидят на диетах, кричат что-то там о деньгах. Мы идём за пиццей и расплачиваемся кредитками. У нас у всех есть какая-нибудь работа и почти нет выходных.
У моих бывших друзей усталые лица, а в уголках глаз появляются морщинки. Они перестали фонтанировать идеями для стрит артов и больше не мечтают стать рок-звездами. Кажется, даже Федя больше не гонится за славой Тома Йорка, более того, Федя больше не слушает Тома запоем!
А я, а что я? Я больше не курю ради понтов, не влюбляюсь и между «напиться портвейном с незнакомцами» и «посмотреть кино с родителями» без колебаний выбираю второе. Мои мужчины один призрачнее другого, они меняются быстрее, чем я предполагала в 17 лет. Каждый раз, когда заканчиваются очередные пустые отношения, я думаю: «Слава богу, наконец-то!», а не «Как же мне теперь жить? Что я буду без тебя делать? Меня никто не полюбит, никто и никогда!». Подумать только, три года назад я не верила, что смогу понравиться кому-то кроме Майкла, а теперь вот оно всё как. Жаль, что это не приносит счастья.
Я перешла на третий курс философского - не бросила, не свалила с тонущего корабля и даже начала получать от этого процесса некоторое удовольствие. Я поступила на фотофакультет, куда мечтала попасть лет, наверно, с шестнадцати. Если бы можно было отправить письмо самой себе в прошлое, я бы рассказала о том, как страшно идти на второй тур вступительных испытаний и как радостно услышать от будущего куратора «До скорой встречи!».
Два с половиной года назад я в порыве отчаяния описывала Майклу свою идеальную будущую жизнь. Там было: поживу в сквоте, поступлю в университет, проеду тысячи километров автостопом, поработаю журналистом, переживу несколько несерьезных отношений, заведу кота - и что-то наверняка еще было, но я помню только эти пункты, потому что они сбылись. Я хотела, чтобы меня называли не по имени, и это тоже сбылось.
Кому бы написать о том, что теперь КПД идеальной жизни измеряется не количеством застопленных машин, не университетскими дипломами, а всего лишь объятиями одного-единственного человека перед сном и его верой в меня, даже когда я проёбываюсь? Если бы у меня был адресат для описания желаний, которые непременно сбудутся, я бы написала, что больше не хочу встречаться с кем попало и что больше не печатаю «яскучаюпотебе» первому, кто погладит по голове и назовёт своей. Я бы написала, что хочу с улыбкой уходить на учёбу и с улыбкой возвращаться домой к своему человеку и, наверно, к собаке, да, точно, к собаке, ведь я мечтаю о ней с детства.
Я читала свои дневники тех лет - тогда я не верила, что в моей жизни что-то изменится, причем будет всё так, как я сама тогда пожелала. Как бы мне хотелось перечитать эту запись через пару лет и снова удивиться тому, что всё настолько конкретно сбылось.
Дорогая семнадцатилетняя я, если бы ты могла прочитать это, я бы сказала тебе, что ты клёвая и сильная. А потом обязательно рассказала бы, что спустя три года очень легко не завидовать тем, у кого идеальные белые зубы и куча друзей. Куда сложнее оставаться равнодушной, когда кто-то рядом спрашивает в телефон, что купить к ужину и потом еще счастливо улыбается до самой последней остановки трамвая.
Они устраиваются на свои взрослые работы, женятся или как минимум заводят серьезные отношения, сидят на диетах, кричат что-то там о деньгах. Мы идём за пиццей и расплачиваемся кредитками. У нас у всех есть какая-нибудь работа и почти нет выходных.
У моих бывших друзей усталые лица, а в уголках глаз появляются морщинки. Они перестали фонтанировать идеями для стрит артов и больше не мечтают стать рок-звездами. Кажется, даже Федя больше не гонится за славой Тома Йорка, более того, Федя больше не слушает Тома запоем!
А я, а что я? Я больше не курю ради понтов, не влюбляюсь и между «напиться портвейном с незнакомцами» и «посмотреть кино с родителями» без колебаний выбираю второе. Мои мужчины один призрачнее другого, они меняются быстрее, чем я предполагала в 17 лет. Каждый раз, когда заканчиваются очередные пустые отношения, я думаю: «Слава богу, наконец-то!», а не «Как же мне теперь жить? Что я буду без тебя делать? Меня никто не полюбит, никто и никогда!». Подумать только, три года назад я не верила, что смогу понравиться кому-то кроме Майкла, а теперь вот оно всё как. Жаль, что это не приносит счастья.
Я перешла на третий курс философского - не бросила, не свалила с тонущего корабля и даже начала получать от этого процесса некоторое удовольствие. Я поступила на фотофакультет, куда мечтала попасть лет, наверно, с шестнадцати. Если бы можно было отправить письмо самой себе в прошлое, я бы рассказала о том, как страшно идти на второй тур вступительных испытаний и как радостно услышать от будущего куратора «До скорой встречи!».
Два с половиной года назад я в порыве отчаяния описывала Майклу свою идеальную будущую жизнь. Там было: поживу в сквоте, поступлю в университет, проеду тысячи километров автостопом, поработаю журналистом, переживу несколько несерьезных отношений, заведу кота - и что-то наверняка еще было, но я помню только эти пункты, потому что они сбылись. Я хотела, чтобы меня называли не по имени, и это тоже сбылось.
Кому бы написать о том, что теперь КПД идеальной жизни измеряется не количеством застопленных машин, не университетскими дипломами, а всего лишь объятиями одного-единственного человека перед сном и его верой в меня, даже когда я проёбываюсь? Если бы у меня был адресат для описания желаний, которые непременно сбудутся, я бы написала, что больше не хочу встречаться с кем попало и что больше не печатаю «яскучаюпотебе» первому, кто погладит по голове и назовёт своей. Я бы написала, что хочу с улыбкой уходить на учёбу и с улыбкой возвращаться домой к своему человеку и, наверно, к собаке, да, точно, к собаке, ведь я мечтаю о ней с детства.
Я читала свои дневники тех лет - тогда я не верила, что в моей жизни что-то изменится, причем будет всё так, как я сама тогда пожелала. Как бы мне хотелось перечитать эту запись через пару лет и снова удивиться тому, что всё настолько конкретно сбылось.
Дорогая семнадцатилетняя я, если бы ты могла прочитать это, я бы сказала тебе, что ты клёвая и сильная. А потом обязательно рассказала бы, что спустя три года очень легко не завидовать тем, у кого идеальные белые зубы и куча друзей. Куда сложнее оставаться равнодушной, когда кто-то рядом спрашивает в телефон, что купить к ужину и потом еще счастливо улыбается до самой последней остановки трамвая.