Великий Инквизитор 2019
Воскресным днём пятого числа весеннего месяца апреля, молодой палестинец по имени Иешуа Га-Ноцри собирался покинуть поезд, прибывающий на станцию метро Бетесда федерального округа Колумбия.
Никто не обращал на него внимания, кроме, разве что, бездомного калеки, который опирался здоровой рукой на свою набитую нехитрым скарбом тележку у противоположных дверей вагона. Бедолага зажмуривал и вновь широко распахивал глаза, надеясь, что случайный попутчик растворится так же, как материализовался на перегоне между Дюпон Сёкл и Вудли Парк. Остальные пассажиры оставили это событие где-то на границе своего внимания. Ежедневные поездки в вашингтонском метро давно отучили их видеть чудеса.
Двери открылись, и Иешуа ступил на платформу. Чуть обернувшись он улыбнулся через плечо бездомному, который ощутил вдруг покалывания в искалеченой руке. Той, которую уже больше двух десятилетий носил, как бесполезный груз -- кусок арматуры пропорол однажды спину и по касательной задел позвоночник. Он с удивлением посмотрел на кисть и недоверчиво, сначала аккуратно, а потом со всё возрастающей силой сжал ей ручку тележки. Двери вагона захлопнулись и поезд скрылся в темноте тоннеля.
Эскалатор вынес Иешуа на уровень турникетов, позади которых его уже поджидали две одинаковых фигуры в чёрных костюмах и непрозрачных очках. Из ушей их единообразно торчала почти телесного цвета спираль наушника. Быстрыми отточенными движениями фигуры показали значки, произнесли тысячу раз отработанное "простите, сэр, вам придётся поехать с нами. Простая проверка, сэр, сами понимаете, сэр, терроризм, сэр".
Га-Ноцри пожал плечами и пошел за ними к чёрному Сабурбану, припаркованному с нарушением всех мыслимых правил. Закинул на заднее сидение рюкзак и забрался сам, устраиваясь поудобнее. Сабурбан крутился по Вашингтонским улицам, чтобы остановиться на парковке у одного из многочисленных одинаковых помпезных "федерал билдинг", какими полон Вашингтон.
Его провели в стеклянную комнату для переговоров и оставили наедине с человеком, которого меньше всего можно было ожидать увидеть здесь, среди федеральных чиновников. Обычного роста и телосложения, начинающий лысеть, но ещё далеко не лысый, невзрачный мужчина с ничем не примечательным лицом, облачённый в чёрную сутану до пят. Официально он не занимал никаких должностей. Будучи одет подобно католическому священнику, он никогда не имел никакого прихода и никто никогда не слышал, каков его сан. Никто, в конце концов, не знал точно, как же его зовут - он был отцом Смитом или отцом Доу. Мало кто знал о его существовании, а кто знал - старался говорить об этом как можно тише. Вхожий к президенту Соединённых Штатов, отец Смит пользовался этим правом реже, чем иные главы крупных корпораций, зато глухими ночами на случайно не застроенной лужайке рядом с крошечной почти спартанской виллой отца Смита, бывало, стояла пара президентских вертолётов. В вашингтонском эстеблишменте отца Смита шепотом называли то представителем святого престола, то избранным представителем протестантских и англиканских церквей, то и тем и другим вместе взятым. И уж совсем шепотом произносили "Великий Инквизитор".
Отец Смит шагнул навстречу вошедшему и приблизил свои белесые глаза к его лицу:
- Это ты? ты?
И не получая ответ замолчал, махнув рукой на одно из кресел. Тут же открылась дверь, быстро вошел носитель чёрных очков и поставил перед этим креслом бумажный стакан с напитком. Иешуа сел, закинув ногу на ногу, взял стакан, втянул носом аромат кофе, потом аккуратно отпил. Сел и отец Смит. Некоторое время они изучали друг друга и наконец хозяин, медленно, подбирая слова, заговорил:
- Разумеется, мы видели твой сайт. Наши яйцеголовые специалисты сломали все свои выдающиеся мозги, чтобы понять, как он работает, да так и не поняли. Ни в одном DNS нет такой записи, а он открывается. IP-адрес никому не выдан, а сайт работает. Можно подумать, что на каждом компьютере установлен вирус и этот сайт показывается локально, но нет же, они изучили миллионы строк кода. Они посмотрели (отец Смит заглянул в блокнот) сотни тысяч дампов памяти. Оно просто работает. В конце концов, разные люди смотрят на один и тот же экран и каждый видит там текст на своём языке. Мы поставили опыты и убедились, что нет такого языка, на который твой сайт не был бы переведён. Что-ж, если ты хотел показать нам чудо мы его увидели. Но помилуй, что же ты там пишешь?!
- Как всегда -- пожал плечами Иешуа. -- О доброте и терпимости. О людях и их отношении друг к другу.
- Терпимость - назидательно произнёс отец Смит, подняв к потолку указательный палец - главная добродетель современного мира. Нет ничего выше терпимости! Но почему, скажи на милость, ты призываешь к терпимостии, вот например, к этму актёру... - Священник опустил глаза в блокнот, но имя так и не произнёс.
- Призываю я, -- ответил собеседник, -- Не судить человека по тому, что о нём говорят, коли сам ты этого не видел. Вы сотворили себе кумира (это плохо, но мы не о том). Вы превозносили его до небес, но стоило вам услышать... Даже не увидеть самим, а лишь услышать от кого-то, что человек оступился... Вы повалили его на землю и стали избивать, не дожидаясь даже следствия и суда.
- Да, мы решили предать его забвению. Его и десятки других таких же, как ты говоришь, оступившихся. Ты же не только за него заступаешься, ты заступаешься за тех...
- Я заступаюсь за тех, обвинения в отношении которых ещё не доказаны. И за тех, кому отказывают в их законном шансе. Ты наверное читал, однажды мне довелось предстать перед судом. Это было далеко и давно, но даже в тех краях и в то время суд предпочитал устанавливать истину. Конечно...
- Истина... -- перебил его отец Смит -- Истина не нужна. Нужно единство. Только объединяясь в нашей ненависти к тем, кто не проявляет терпимости, мы можем построить общество, основанное на настоящей толерантности. Но ведь то, о чём мы сейчас говорили -- лишь маленькая часть проблемы.
- Интересное суждение -- Иешуа вновь отпил кофе -- Нечто подобное я читал в комментариях. Одна женщина...
- Женщина, -- фыркнул священник, -- Да как ты вообще смеешь называть человека женщиной? Откуда ты знаешь, кем человек себя считает?!.
- Там было изображение женщины на аватаре и женское имя, -- Начал было Иешуа, но отец Смит решительно подвинул к нему лист бумаги.
- Это жалоба. Это требование заблокировать твой сайт. Запретить на него заходить. Автор - та самая Джоанна К, ты называешь этого человека женщиной, но она таковой себя не считает.
Иешуа ошарашено уставился в бумагу, Смит вскочил и начал решительно шагать по комнате.
- На нас ежедневно падают жалобы с требованием запретить тебе писать то, что ты пишешь. Но хуже того! На нас падают требования отречься от тебя! Все! Все тебя узнали, ты понимаешь?! И теперь наше доброе имя, имя нашей церкви ассоциируют с твоими сообщениями. Этими ужасными, страшными, политически некорректными текстами. Ты стал для нас проблемой, понимаешь? Понимаешь?!
Иешуа пил кофе и с интересом разглядывал отца Смита.
- За последние месяцы главы церквей -- всех! Православных, католической, протестантских, англиканской (Иешуа поморщился) написали друг другу тысячи электронных писем по этой проблеме. Они даже договорились провести вселенский собор. Вселенский собор, ты понимаешь?! Ничего подобного больше тысячи лет не было! Мы должны принять, наверное самое страшное для церкви решение... Но поверь, нетерпимости, которую ты проявляешь -- не место в современном мире.
Священник наконец замолчал и повернулся, к своему гостю, но увидел лишь пустое кресло и столь же пустой картонный стаканчик из под кофе. Он бросился к двери и выглянул в длинный коридор. В самом конце его стояли обладатели чёрных костюмов и очков.
- Где он?! -- Крикнул Смит. Наступила неловкая пауза. Мужчины переглянулись и наконец тот из них, кто приносил кофе, аккуратно осведомился:
- Кто?
Иешуа, тем временем, заходил в поезд на станции Бетесда. Это был всё тот же состав, успевший побывать на конечной и вернуться обратно. Как старому знакомому Иешуа кивнул бездомному, который всё сжимал и отпускал ручку своей тележки. Двери захлопнулись и поезд отправился в направлении станции Вуди Парк.
Никто не обращал на него внимания, кроме, разве что, бездомного калеки, который опирался здоровой рукой на свою набитую нехитрым скарбом тележку у противоположных дверей вагона. Бедолага зажмуривал и вновь широко распахивал глаза, надеясь, что случайный попутчик растворится так же, как материализовался на перегоне между Дюпон Сёкл и Вудли Парк. Остальные пассажиры оставили это событие где-то на границе своего внимания. Ежедневные поездки в вашингтонском метро давно отучили их видеть чудеса.
Двери открылись, и Иешуа ступил на платформу. Чуть обернувшись он улыбнулся через плечо бездомному, который ощутил вдруг покалывания в искалеченой руке. Той, которую уже больше двух десятилетий носил, как бесполезный груз -- кусок арматуры пропорол однажды спину и по касательной задел позвоночник. Он с удивлением посмотрел на кисть и недоверчиво, сначала аккуратно, а потом со всё возрастающей силой сжал ей ручку тележки. Двери вагона захлопнулись и поезд скрылся в темноте тоннеля.
Эскалатор вынес Иешуа на уровень турникетов, позади которых его уже поджидали две одинаковых фигуры в чёрных костюмах и непрозрачных очках. Из ушей их единообразно торчала почти телесного цвета спираль наушника. Быстрыми отточенными движениями фигуры показали значки, произнесли тысячу раз отработанное "простите, сэр, вам придётся поехать с нами. Простая проверка, сэр, сами понимаете, сэр, терроризм, сэр".
Га-Ноцри пожал плечами и пошел за ними к чёрному Сабурбану, припаркованному с нарушением всех мыслимых правил. Закинул на заднее сидение рюкзак и забрался сам, устраиваясь поудобнее. Сабурбан крутился по Вашингтонским улицам, чтобы остановиться на парковке у одного из многочисленных одинаковых помпезных "федерал билдинг", какими полон Вашингтон.
Его провели в стеклянную комнату для переговоров и оставили наедине с человеком, которого меньше всего можно было ожидать увидеть здесь, среди федеральных чиновников. Обычного роста и телосложения, начинающий лысеть, но ещё далеко не лысый, невзрачный мужчина с ничем не примечательным лицом, облачённый в чёрную сутану до пят. Официально он не занимал никаких должностей. Будучи одет подобно католическому священнику, он никогда не имел никакого прихода и никто никогда не слышал, каков его сан. Никто, в конце концов, не знал точно, как же его зовут - он был отцом Смитом или отцом Доу. Мало кто знал о его существовании, а кто знал - старался говорить об этом как можно тише. Вхожий к президенту Соединённых Штатов, отец Смит пользовался этим правом реже, чем иные главы крупных корпораций, зато глухими ночами на случайно не застроенной лужайке рядом с крошечной почти спартанской виллой отца Смита, бывало, стояла пара президентских вертолётов. В вашингтонском эстеблишменте отца Смита шепотом называли то представителем святого престола, то избранным представителем протестантских и англиканских церквей, то и тем и другим вместе взятым. И уж совсем шепотом произносили "Великий Инквизитор".
Отец Смит шагнул навстречу вошедшему и приблизил свои белесые глаза к его лицу:
- Это ты? ты?
И не получая ответ замолчал, махнув рукой на одно из кресел. Тут же открылась дверь, быстро вошел носитель чёрных очков и поставил перед этим креслом бумажный стакан с напитком. Иешуа сел, закинув ногу на ногу, взял стакан, втянул носом аромат кофе, потом аккуратно отпил. Сел и отец Смит. Некоторое время они изучали друг друга и наконец хозяин, медленно, подбирая слова, заговорил:
- Разумеется, мы видели твой сайт. Наши яйцеголовые специалисты сломали все свои выдающиеся мозги, чтобы понять, как он работает, да так и не поняли. Ни в одном DNS нет такой записи, а он открывается. IP-адрес никому не выдан, а сайт работает. Можно подумать, что на каждом компьютере установлен вирус и этот сайт показывается локально, но нет же, они изучили миллионы строк кода. Они посмотрели (отец Смит заглянул в блокнот) сотни тысяч дампов памяти. Оно просто работает. В конце концов, разные люди смотрят на один и тот же экран и каждый видит там текст на своём языке. Мы поставили опыты и убедились, что нет такого языка, на который твой сайт не был бы переведён. Что-ж, если ты хотел показать нам чудо мы его увидели. Но помилуй, что же ты там пишешь?!
- Как всегда -- пожал плечами Иешуа. -- О доброте и терпимости. О людях и их отношении друг к другу.
- Терпимость - назидательно произнёс отец Смит, подняв к потолку указательный палец - главная добродетель современного мира. Нет ничего выше терпимости! Но почему, скажи на милость, ты призываешь к терпимостии, вот например, к этму актёру... - Священник опустил глаза в блокнот, но имя так и не произнёс.
- Призываю я, -- ответил собеседник, -- Не судить человека по тому, что о нём говорят, коли сам ты этого не видел. Вы сотворили себе кумира (это плохо, но мы не о том). Вы превозносили его до небес, но стоило вам услышать... Даже не увидеть самим, а лишь услышать от кого-то, что человек оступился... Вы повалили его на землю и стали избивать, не дожидаясь даже следствия и суда.
- Да, мы решили предать его забвению. Его и десятки других таких же, как ты говоришь, оступившихся. Ты же не только за него заступаешься, ты заступаешься за тех...
- Я заступаюсь за тех, обвинения в отношении которых ещё не доказаны. И за тех, кому отказывают в их законном шансе. Ты наверное читал, однажды мне довелось предстать перед судом. Это было далеко и давно, но даже в тех краях и в то время суд предпочитал устанавливать истину. Конечно...
- Истина... -- перебил его отец Смит -- Истина не нужна. Нужно единство. Только объединяясь в нашей ненависти к тем, кто не проявляет терпимости, мы можем построить общество, основанное на настоящей толерантности. Но ведь то, о чём мы сейчас говорили -- лишь маленькая часть проблемы.
- Интересное суждение -- Иешуа вновь отпил кофе -- Нечто подобное я читал в комментариях. Одна женщина...
- Женщина, -- фыркнул священник, -- Да как ты вообще смеешь называть человека женщиной? Откуда ты знаешь, кем человек себя считает?!.
- Там было изображение женщины на аватаре и женское имя, -- Начал было Иешуа, но отец Смит решительно подвинул к нему лист бумаги.
- Это жалоба. Это требование заблокировать твой сайт. Запретить на него заходить. Автор - та самая Джоанна К, ты называешь этого человека женщиной, но она таковой себя не считает.
Иешуа ошарашено уставился в бумагу, Смит вскочил и начал решительно шагать по комнате.
- На нас ежедневно падают жалобы с требованием запретить тебе писать то, что ты пишешь. Но хуже того! На нас падают требования отречься от тебя! Все! Все тебя узнали, ты понимаешь?! И теперь наше доброе имя, имя нашей церкви ассоциируют с твоими сообщениями. Этими ужасными, страшными, политически некорректными текстами. Ты стал для нас проблемой, понимаешь? Понимаешь?!
Иешуа пил кофе и с интересом разглядывал отца Смита.
- За последние месяцы главы церквей -- всех! Православных, католической, протестантских, англиканской (Иешуа поморщился) написали друг другу тысячи электронных писем по этой проблеме. Они даже договорились провести вселенский собор. Вселенский собор, ты понимаешь?! Ничего подобного больше тысячи лет не было! Мы должны принять, наверное самое страшное для церкви решение... Но поверь, нетерпимости, которую ты проявляешь -- не место в современном мире.
Священник наконец замолчал и повернулся, к своему гостю, но увидел лишь пустое кресло и столь же пустой картонный стаканчик из под кофе. Он бросился к двери и выглянул в длинный коридор. В самом конце его стояли обладатели чёрных костюмов и очков.
- Где он?! -- Крикнул Смит. Наступила неловкая пауза. Мужчины переглянулись и наконец тот из них, кто приносил кофе, аккуратно осведомился:
- Кто?
Иешуа, тем временем, заходил в поезд на станции Бетесда. Это был всё тот же состав, успевший побывать на конечной и вернуться обратно. Как старому знакомому Иешуа кивнул бездомному, который всё сжимал и отпускал ручку своей тележки. Двери захлопнулись и поезд отправился в направлении станции Вуди Парк.