"Красота искусства является красотой, рожденной и возрожденной на почве духа, и насколько дух и произведения его выше природы и ее явлений, настолько же прекрасное в искусстве выше естественной красоты".
В своих лекциях об эстетике, Гегель сразу исключает из предмета своего исследования прекрасное в природе. Ибо красота искусства является красотой, рожденной и возрожденной на почве духа, и насколько дух и произведения его выше природы и ее явлений, настолько же прекрасное в искусстве выше естественной красоты. - пишет Гегель в «Введение» к своим лекциям. Для понимания этого тезиса, нужно рассмотреть всю философскую систему Гегеля и место природы в ней: природа ставится как антитеза абсолютного духа, его инобытие. Природа была сотворена духом и определена духом, она содержит в себе лишь необходимость и полную несвободу, когда дух, и человек - как последнее творение и самое высшее творение абсолютного духа, через которое дух проявляет себя в мире, содержит в себе свободу. Лишь в свободе художественное творчество впервые становится подлинным искусством, и оно лишь тогда разрешает свою высшую задачу, когда вступает в один общий круг с религией и философией и является только одним из способов осознания и выражения божественного, глубочайших человеческих интересов, всеобъемлющих истин духа.
"..формально говоря, какая-нибудь жалкая выдумка, пришедшая в голову человеку, выше любого создания природы, ибо во всякой фантазии присутствует все же нечто духовное, присутствует свобода."
Философ не обделяет природу прекрасным, но при этом говоря о прекрасном в природе он всегда говорит о нем лишь как о рефлексе красоты. Эта красота не имеет полноты, и с субстанциальной точки зрения она сама содержится в духе. Также он говорит об отсутствии критериев красоты в природе, о том, что древние изучали природу уже на протяжение много веков, создали науку изучающую разные характеристики природы: геологию, химию, медицину, но никому не приходило в голову создать науку о прекрасном в природе.
В философии Гегеля говорится о том, что дух способен рассматривать сам себя, обладать мысленным сознанием о самом себе и обо всем том, что из него проистекает. Искусство и его произведения, возникнув из духа, сами носят духовный характер, но при этом содержат в себе чувственную видимость. Тем самым они одухотворяют чувственный материал. Исходя из этого, художественное произведение гораздо ближе к духу и его мышлению, нежели внешняя не одухотворенная природа.
Хотя создания искусства представляют собой не мысль и понятие, а развитие понятия из самого себя, его переход в чуждую ему чувственную сферу, все же сила мыслящего духа заключается в том, что он постигает самого себя не только в собственно своей форме, в мышлении, но узнает себя и в своем внешнем и отчужденном состоянии, в чувстве и чувственности, постигает себя в своем инобытии, превращая отчужденное в мысли и тем возвращаясь к себе.
Искусство призвано раскрывать истину в чувственной форме, изображать указанную выше примиренную противоположность и что оно имеет свою конечную цель в самом себе, в этом изображении и раскрытии.
Лишь искусство способно раскрыть истину в чувственной форме, тем самым примерив противоположность духа и материи. Достигается это тем, что в произведениях искусства дух и чувственная видимость образуют единство.
Степень совершенства произведения искусства определяется уровнем соответствия между идеей (содержанием) и его формой (существенным образным воплощением). Прекрасное в искусстве представлено в виде индивидуальной действительности, обладающей специфическим свойством являть через себя идею. Она представляет собой посредника между непосредственной чувственностью и идеализированной мыслью.
«Прекрасное - чувственное явление, чувственная видимость идеи. Ибо в красоте чувственное и вообще объективное не сохраняет в себе никакой самостоятельности, а должно отказаться от непосредственности своего бытия, так как это чувственное есть лишь наличное бытие, объективность понятия, и положено как некая реальность, которая воплощает понятие как находящееся в единстве со своей объективностью» (''Гегель.'' Т. XII. С. 115).