Семейное.
Обычно громкие слова я не люблю.
Конечно "высокопарных слов не не надо опасаться", но "высокопарные" -
это может быть слишком чувственные или романтичные, но искренние
есть в них какое-то обаяние первой трети 19 века.
А громкие - это казённые, официальные, формальные и оттого кажущиеся фальшивыми.
Но так совпало, что в выходные разбирали мы старые семейные фотоальбомы
и нашли письмо бабушкиного родного брата, присланное с фронта. И все те слова, которые
в устах соврменного человека, говорящего о войне, показались бы мне только общим местом,
набором штампов заиграли совершенно по новому. Оттого, что были они настоящими,
что он действительно чувствовал это так сильно, ведь писал не статью в многотиражку,
а письмо старшей сестре домой.
Отрывок из письма (всякие личные подробности про девушку, про товарища, про семью опущены...)
"...
Да, ты пишешь, что этот немчура был от вас недалеко...
ведь обычно пишут в нашей печати, наши твердят,
что он творит гнусные дела, теперь убедились на собственной шкуре.
Я, как очевидец, могу только сказать, что это люди хуже всякого зверя,
да изверг бывает умнее по отношению к людям, а это просто дикая тварь под маской высшей расы.
Когда увидимся, расскажу ряд таких фактов по отношению к нашему народу.
Но вы знайте, что этой высшей расе дают по всем рёбрам с треском.
Вот теперь только они отвечают за истерзанных наших мирных людей
..."
27 января 1942 года.
Рассказать он уже ничего не смог. С войны не вернулся.
Конечно "высокопарных слов не не надо опасаться", но "высокопарные" -
это может быть слишком чувственные или романтичные, но искренние
есть в них какое-то обаяние первой трети 19 века.
А громкие - это казённые, официальные, формальные и оттого кажущиеся фальшивыми.
Но так совпало, что в выходные разбирали мы старые семейные фотоальбомы
и нашли письмо бабушкиного родного брата, присланное с фронта. И все те слова, которые
в устах соврменного человека, говорящего о войне, показались бы мне только общим местом,
набором штампов заиграли совершенно по новому. Оттого, что были они настоящими,
что он действительно чувствовал это так сильно, ведь писал не статью в многотиражку,
а письмо старшей сестре домой.
Отрывок из письма (всякие личные подробности про девушку, про товарища, про семью опущены...)
"...
Да, ты пишешь, что этот немчура был от вас недалеко...
ведь обычно пишут в нашей печати, наши твердят,
что он творит гнусные дела, теперь убедились на собственной шкуре.
Я, как очевидец, могу только сказать, что это люди хуже всякого зверя,
да изверг бывает умнее по отношению к людям, а это просто дикая тварь под маской высшей расы.
Когда увидимся, расскажу ряд таких фактов по отношению к нашему народу.
Но вы знайте, что этой высшей расе дают по всем рёбрам с треском.
Вот теперь только они отвечают за истерзанных наших мирных людей
..."
27 января 1942 года.
Рассказать он уже ничего не смог. С войны не вернулся.