Русский суперэтнос.
Сейчас, как и при прошлом интернационалистическом строе, постоянно утверждается: мол, «Русским может быть представитель любой национальности. Главное, дышать русской культурой (вариации - быть советским человеком, быть православным, говорить по-русски, пить запойно водку) - и будешь истинным сыном России.»
В доказательство этого абсурдного тезиса приводят длинный список фамилий: Феофан Грек, Брюллов, Куинджи, Айвазовский и Левитан призываются в свидетели интернационалистами. Список этот можно расширить до десятков имён, и это только лишь в одной сфере деятельности.
Вспоминается рассказанный Минченковым в его «Воспоминаниях о передвижниках» спор Беггрова и Лемаха: Карл Лемах, перенёсший на русскую почву немецкий сентиментализм, писавший, в основном, милые пасторальные сценки с крестьянскими детьми, был приглашён ко двору в качестве воспитателя наследников. И там переименован, из Карла в Кирилла.
Так вот, Лемах настаивал на том, что он именно Кирилл, а Беггров кричал: «Нет! Ты Карл, Карлом родился, Карлом и останешься!»
Этот спор двух немцев о том, кто из них русский, меня всегда забавлял. И он даёт нам ключ к рассматриваемому вопросу.
Русским может быть лишь тот, кто перестал быть немцем, французом, евреем, армянином, греком. Только умаление прежней идентичности позволяет присоединиться к новой. А полное «стирание» личности немыслимо, с человеком психически здоровым это не может произойти. Удел ассимилированных инородцев - лишь стремление стать русскими, хотя, разумеется, находясь вполне под воздействием культурной, языковой, и поведенческой среды, внешне они могут быть неразличимы.
Способности суперэтноса к ассимиляции - огромны. Поглощение и присвоение - есть его атрибуты. Более гибкий, чем этнос, и достаточно могучий, чтобы не страшиться растворения, суперэтнос пожирает всё комплиментарное. Не правда ли, забавно, если наш обед примется бахвалиться своим разнообразием?
Поглощённые люди, идеи, эстетические концепции, поведенческие стереотипы, действительно становятся русскими, целые ассимилированные народы в этот миг отождествления окончательно исчезают с лица земли.
Но любое упоминание «русского еврейского художника» - словно фраза о недопереваренной пище, неуместная в приличном обществе. Тот, кто ещё помнит, что он немец, татарин или поляк - не вполне русский уже поэтому. Это простительный недостаток для жаждущего слияния, и сомнительное жалкое достоинство для желающего свалить, ведь за границей, в этих ваших америках, любой Изя Шнеерсон будет русским считаться до самой смерти, - такова радиация суперэтноса.
Да что там, отдельных людей... Русский суперэтнос поглотил и усвоил западноевропейскую станковую живопись, и не только достиг в ней высот, но и практикует её сейчас, когда на родине эта традиция почти утрачена, отчего весь мир и обозначает это явление, как «русскую академическую школу».
С другой стороны, суперэтнос не препятствует выходу из своей зоны влияния, очищаясь, таким образом, от некомплиментарных элементов. И какая-нибудь Маша Иванова, охваченная юдофильством, без проблем превращается в Машу Шнеерсон, чтобы уже в Америке до самой смерти доказывать свою причастность к идеалам либерализма.
Впрочем, дело не в местожительстве и не в смене гражданства. Можно спокойно жить в Москве и работать где-нибудь на Дожде, или на Радио Свобода, и не менять фамилию, при этом все будут ясно чувствовать, что имеют дело с чужаком. Таково инстинктивное чувство суперэтнического.
Кровь? Как показывают эмпирические наблюдения, работает и влияет. В некоторых случаях растворилась? Ну что ж, капля в море упала...
Таким образом, я полагаю, что Россия превыше всего, вовсе не потому, что так написано на знамени (тем более, что на чёрном знамени ничего не написано), а потому, что русский суперэтнос - таксон высшего порядка. Все наши племена, города, субкультуры, направления, партии и идеологии для него просто мелкие клетки тела, и от ненужных клеток в своё время он избавляется, а нужные - пожирает, и если из тарелки доносится писк о том, что «русский - это прилагательное», я просто желаю приятного аппетита.
В доказательство этого абсурдного тезиса приводят длинный список фамилий: Феофан Грек, Брюллов, Куинджи, Айвазовский и Левитан призываются в свидетели интернационалистами. Список этот можно расширить до десятков имён, и это только лишь в одной сфере деятельности.
Вспоминается рассказанный Минченковым в его «Воспоминаниях о передвижниках» спор Беггрова и Лемаха: Карл Лемах, перенёсший на русскую почву немецкий сентиментализм, писавший, в основном, милые пасторальные сценки с крестьянскими детьми, был приглашён ко двору в качестве воспитателя наследников. И там переименован, из Карла в Кирилла.
Так вот, Лемах настаивал на том, что он именно Кирилл, а Беггров кричал: «Нет! Ты Карл, Карлом родился, Карлом и останешься!»
Этот спор двух немцев о том, кто из них русский, меня всегда забавлял. И он даёт нам ключ к рассматриваемому вопросу.
Русским может быть лишь тот, кто перестал быть немцем, французом, евреем, армянином, греком. Только умаление прежней идентичности позволяет присоединиться к новой. А полное «стирание» личности немыслимо, с человеком психически здоровым это не может произойти. Удел ассимилированных инородцев - лишь стремление стать русскими, хотя, разумеется, находясь вполне под воздействием культурной, языковой, и поведенческой среды, внешне они могут быть неразличимы.
Способности суперэтноса к ассимиляции - огромны. Поглощение и присвоение - есть его атрибуты. Более гибкий, чем этнос, и достаточно могучий, чтобы не страшиться растворения, суперэтнос пожирает всё комплиментарное. Не правда ли, забавно, если наш обед примется бахвалиться своим разнообразием?
Поглощённые люди, идеи, эстетические концепции, поведенческие стереотипы, действительно становятся русскими, целые ассимилированные народы в этот миг отождествления окончательно исчезают с лица земли.
Но любое упоминание «русского еврейского художника» - словно фраза о недопереваренной пище, неуместная в приличном обществе. Тот, кто ещё помнит, что он немец, татарин или поляк - не вполне русский уже поэтому. Это простительный недостаток для жаждущего слияния, и сомнительное жалкое достоинство для желающего свалить, ведь за границей, в этих ваших америках, любой Изя Шнеерсон будет русским считаться до самой смерти, - такова радиация суперэтноса.
Да что там, отдельных людей... Русский суперэтнос поглотил и усвоил западноевропейскую станковую живопись, и не только достиг в ней высот, но и практикует её сейчас, когда на родине эта традиция почти утрачена, отчего весь мир и обозначает это явление, как «русскую академическую школу».
С другой стороны, суперэтнос не препятствует выходу из своей зоны влияния, очищаясь, таким образом, от некомплиментарных элементов. И какая-нибудь Маша Иванова, охваченная юдофильством, без проблем превращается в Машу Шнеерсон, чтобы уже в Америке до самой смерти доказывать свою причастность к идеалам либерализма.
Впрочем, дело не в местожительстве и не в смене гражданства. Можно спокойно жить в Москве и работать где-нибудь на Дожде, или на Радио Свобода, и не менять фамилию, при этом все будут ясно чувствовать, что имеют дело с чужаком. Таково инстинктивное чувство суперэтнического.
Кровь? Как показывают эмпирические наблюдения, работает и влияет. В некоторых случаях растворилась? Ну что ж, капля в море упала...
Таким образом, я полагаю, что Россия превыше всего, вовсе не потому, что так написано на знамени (тем более, что на чёрном знамени ничего не написано), а потому, что русский суперэтнос - таксон высшего порядка. Все наши племена, города, субкультуры, направления, партии и идеологии для него просто мелкие клетки тела, и от ненужных клеток в своё время он избавляется, а нужные - пожирает, и если из тарелки доносится писк о том, что «русский - это прилагательное», я просто желаю приятного аппетита.