Про мат и не только
Пушкин будущей жене, когда она еще была невестой, писал по-французски, а после свадьбы перешел исключительно на русский и писал очень грубым просторечным языком, - жонка, брюхата, - намеренно употребляя сниженную, просторечную лексику.
Но мат он в письмах жене не употребляет, потому что мат в пушкинскую эпоху ограничен, так сказать, маскулинно-маскулинным общением, так же как курение в это время ограничено мужским общением: мужчины уединяются в курительную комнату, там курят и, кстати, могут употреблять эту самую матерную лексику. Это с одной стороны. С другой стороны, в это время есть обсценная литература - Барков и авторы «Девичьей игрушки», вся эта пародийная по своему происхождению поэзия XVIII века, которая носит не порнографический, не эротический характер, а характер грубо-шутливый, то есть она пародирует высокую литературу средствами обсценной лексики. И вот интересно, что в XVIII веке и в начале XIX века, еще для Пушкина и его круга, эта непечатная литература не является этически и эстетически неприемлемой, она не оскорбляет их вкуса. Пушкин ведь говорил младшему Вяземскому, что Барков будет первым автором, которого опубликуют, когда в России не будет цензуры.
То есть у мата была сфера бытового употребления (общение между мужчинами) и была сфера литературного употребления (непечатная, письменная, неофициальная литература). А что происходит дальше? Дальше происходит все большее и большее табуирование мата, он уходит из приемлемых форм литературы в литературу уже совсем низовую, которая перестает быть литературой как таковой.
Ну и так далее. Познавательно (даже если много про это знаете).
Это история с детскими глаголами какать и писать, которые приемлемы в детской речи и, в общем, допустимы и во всяком другом употреблении. В отличие от них глаголы ссать (сцать) и срать - грубое просторечие, вульгарное, оно изгнано из литературного языка. Между тем этимология у сцать и срать совершенно невинная.
Всегда меня раздражали эти слова: "какать", "писать", "попа"... (Последнее сейчас употребляется совершенно открыто и мне это очень не нравится). Есть в них что-то такое елейно-слащавое, такое ощущение, что произносящий эти слова пытается казаться лучше, чем есть на самом деле. По мне так "срать", "ссать", "жопа" честнее как-то. По этой же причине не люблю "заменители": от слова "блин", широко распространенного еще во времене моего детства, до "пипец" недавно перешедшего границы подростково-молодежной возрастной категории.
Но мат он в письмах жене не употребляет, потому что мат в пушкинскую эпоху ограничен, так сказать, маскулинно-маскулинным общением, так же как курение в это время ограничено мужским общением: мужчины уединяются в курительную комнату, там курят и, кстати, могут употреблять эту самую матерную лексику. Это с одной стороны. С другой стороны, в это время есть обсценная литература - Барков и авторы «Девичьей игрушки», вся эта пародийная по своему происхождению поэзия XVIII века, которая носит не порнографический, не эротический характер, а характер грубо-шутливый, то есть она пародирует высокую литературу средствами обсценной лексики. И вот интересно, что в XVIII веке и в начале XIX века, еще для Пушкина и его круга, эта непечатная литература не является этически и эстетически неприемлемой, она не оскорбляет их вкуса. Пушкин ведь говорил младшему Вяземскому, что Барков будет первым автором, которого опубликуют, когда в России не будет цензуры.
То есть у мата была сфера бытового употребления (общение между мужчинами) и была сфера литературного употребления (непечатная, письменная, неофициальная литература). А что происходит дальше? Дальше происходит все большее и большее табуирование мата, он уходит из приемлемых форм литературы в литературу уже совсем низовую, которая перестает быть литературой как таковой.
Ну и так далее. Познавательно (даже если много про это знаете).
Это история с детскими глаголами какать и писать, которые приемлемы в детской речи и, в общем, допустимы и во всяком другом употреблении. В отличие от них глаголы ссать (сцать) и срать - грубое просторечие, вульгарное, оно изгнано из литературного языка. Между тем этимология у сцать и срать совершенно невинная.
Всегда меня раздражали эти слова: "какать", "писать", "попа"... (Последнее сейчас употребляется совершенно открыто и мне это очень не нравится). Есть в них что-то такое елейно-слащавое, такое ощущение, что произносящий эти слова пытается казаться лучше, чем есть на самом деле. По мне так "срать", "ссать", "жопа" честнее как-то. По этой же причине не люблю "заменители": от слова "блин", широко распространенного еще во времене моего детства, до "пипец" недавно перешедшего границы подростково-молодежной возрастной категории.