"Нашему ... общественному мнению чужда смертная казнь"
Еще одна цитата из "Дневника русской женщины" Елизаветы Дьяконовой. Вот она попадет на обед в интеллигентную и состоятельную английскую семью, разговор заходит о преступлениях и наказаниях:
Завязался общий разговор; меня расспрашивали, что я изучаю, трудны ли юридические науки. Я вспомнила -- мне рассказывали, что один из наших соотечественников, приговорённый здесь за подстрекательство к убийству на полтора года каторжных работ, по окончании срока вышел из тюрьмы в злейшей чахотке. Он ежедневно вертел в одиночной камере огромное колесо, перепрыгивая беспрерывно с ступеньки на ступеньку; механизм верчения был устроен так, что в случае остановки он рисковал раздробить себе ноги...
И я воспользовалась теперь случаем, чтобы высказать этим, более нас цивилизованным людям, всё своё возмущение жестокостью и бессмысленностью такого наказания.
-- О нет, вертеть колесо -- это не бессмысленно, -- с живостью возразил один из гостей. -- Насколько мне известно, -- это мельничное колесо -- они таким образом мелют себе хлеб.
-- Но согласитесь, что такое наказание жестокостью своей превосходит самое преступление, -- настаивала я. -- Надо же иметь сострадание.
-- Сострадание? -- с холодным удивлением спросил англичанин, точно я сообщила какую-то новость.
-- Ну да, -- продолжала я, с недоумением глядя на этих интеллигентов. -- Сострадание к преступнику.
-- Для преступника нет сострадания. Он нарушил законы общества и должен быть за это наказан, -- медленно, с расстановкой сказал один из гостей, который пришёл с дамой.
-- Но ведь этот человек ещё и не убил никого, -- сказала я наконец.
-- А если убил, -- за жизнь должна быть отдана жизнь, -- с живостью сказал другой гость. -- Он должен быть повешен.
-- Он должен быть повешен, -- как эхо повторили остальные.
У меня язык прилипнул к гортани при виде того, до чего чуждо было этим людям то чувство, которое с детства воспитывается в нас почти религиозным отношением к "несчастным", которое заставляет мужика, крестясь, подавать копейку арестанту, а других, кто побогаче, -- посылать в тюрьмы подаяние.
Это было свыше моих сил. Я забыла совсем, что нахожусь в чопорном английском салоне и вскочила с места.
-- И вы ходите в церковь, читаете Библию -- как смеете вы считать себя христианами, раз в своём законодательстве держитесь ветхозаветного правила "око за око, зуб за зуб?!" -- закричала я в негодовании, от волнения мешая французский, немецкий и английский языки. -- Ведь смертная казнь бессмысленна уже потому, что не достигает цели. Кого "вознаграждает" отдача одной жизни за другую? Родных убитого? -- да ведь казнью преступника нельзя оживить его жертву. Если вы, общество, присваиваете себе право судить преступника, -- докажите ему, что вы достойны этого права, что вы нравственно лучше, выше его... а для этого, прежде всего -- отнеситесь к нему с состраданием, постарайтесь исправить его. А вы -- ведёте его на виселицу... Чем же, скажите, чем вы лучше его?!
Что-то подступило мне к горлу -- я не могла больше говорить...
-- Но ведь у вас, в России, есть смертная казнь?
-- Нашему уголовному процессу и общественному мнению чужда смертная казнь {После 1891 г. в гражданских судах Российской империи не было вынесено ни одного смертного приговора.}, -- с гордостью сказала я, с трудом переводя дыхание.
И только тут ясно поняла, какое счастье, что нашему народу так чуждо это холодное, вполне сознательное жестокое отношение к преступникам, на какое я неожиданно наткнулась в этом интеллигентном обществе.
-- Бороться с жестокостью народа мало цивилизованного ещё можно, надеясь на то, что просвещение смягчит нравы. Бороться с жестокостью цивилизованного гораздо труднее: он умеет создавать себе разные опоры в виде общественного мнения, науки и проч.
Никто не смеялся над моей ломаной, из трех языков, речью... и все её поняли, -- моё лицо, глаза и жесты говорили яснее всяких слов... Все молчали... молчала и мисс Кэт... она совсем не принимала участия в разговоре. Молодой человек встал и подошёл ко мне...
-- Да, вы правы, мы действительно следуем Ветхому Завету, тогда как в Новом сказано: "возлюби ближнего твоего"... Вы говорили так хорошо... благодарю вас.
Я была тронута, что хоть одного удалось убедить, и чуть не со слезами на глазах пожала руку этому молодому человеку, фамилия которого так и осталась мне неизвестной.
Как все поменялось за сто с лишним лет! Сейчас большинство россиян, в том числе, и значительная часть интеллигенции - за смертную казнь. Но в 19 веке убивали по приговору суда редко и смертная казнь возмущала многих образованных людей. Просто не было такой традиции. Зато уж в следующем столетии оторвались, но даже после нескольких волн террора смертной казни за уголовные преступления не было (в 1954 ввели за убийство при отягчающих обстоятельствах). И сейчас многие согласятся с тезисом, что за убийство нужно убивать. (К слову, 73% убийств в России совершаются по пьяни, с начала нового века снижается и потребление крепкого алкоголя и число убийств).
P.S. Оказывается, сторонники смертной казни уже не в большинстве:
Почти половина россиян (44%) поддерживает смертную казнь, следует из нового опроса "Левада-центра". Треть опрошенных (32%) считает, что следует восстановить смертную казнь в прежнем виде, как в начале 90-х. Еще 12% высказались за расширение применения высшей меры наказания.
Однако опрос свидетельствует, что общество расколото по этому вопросу. Другая часть опрошенных (41%) выступают против смертной казни. Четверть россиян (25%) считает, что следует сохранить мораторий на нее, 16% - что ее нужно полностью отменить. Еще 15% граждан затруднились ответить на вопросы социологов.
Я с осторожностью отношусь к соцопросам, но если все так, это не может не радовать. Еще несколько лет назад было иначе.
Завязался общий разговор; меня расспрашивали, что я изучаю, трудны ли юридические науки. Я вспомнила -- мне рассказывали, что один из наших соотечественников, приговорённый здесь за подстрекательство к убийству на полтора года каторжных работ, по окончании срока вышел из тюрьмы в злейшей чахотке. Он ежедневно вертел в одиночной камере огромное колесо, перепрыгивая беспрерывно с ступеньки на ступеньку; механизм верчения был устроен так, что в случае остановки он рисковал раздробить себе ноги...
И я воспользовалась теперь случаем, чтобы высказать этим, более нас цивилизованным людям, всё своё возмущение жестокостью и бессмысленностью такого наказания.
-- О нет, вертеть колесо -- это не бессмысленно, -- с живостью возразил один из гостей. -- Насколько мне известно, -- это мельничное колесо -- они таким образом мелют себе хлеб.
-- Но согласитесь, что такое наказание жестокостью своей превосходит самое преступление, -- настаивала я. -- Надо же иметь сострадание.
-- Сострадание? -- с холодным удивлением спросил англичанин, точно я сообщила какую-то новость.
-- Ну да, -- продолжала я, с недоумением глядя на этих интеллигентов. -- Сострадание к преступнику.
-- Для преступника нет сострадания. Он нарушил законы общества и должен быть за это наказан, -- медленно, с расстановкой сказал один из гостей, который пришёл с дамой.
-- Но ведь этот человек ещё и не убил никого, -- сказала я наконец.
-- А если убил, -- за жизнь должна быть отдана жизнь, -- с живостью сказал другой гость. -- Он должен быть повешен.
-- Он должен быть повешен, -- как эхо повторили остальные.
У меня язык прилипнул к гортани при виде того, до чего чуждо было этим людям то чувство, которое с детства воспитывается в нас почти религиозным отношением к "несчастным", которое заставляет мужика, крестясь, подавать копейку арестанту, а других, кто побогаче, -- посылать в тюрьмы подаяние.
Это было свыше моих сил. Я забыла совсем, что нахожусь в чопорном английском салоне и вскочила с места.
-- И вы ходите в церковь, читаете Библию -- как смеете вы считать себя христианами, раз в своём законодательстве держитесь ветхозаветного правила "око за око, зуб за зуб?!" -- закричала я в негодовании, от волнения мешая французский, немецкий и английский языки. -- Ведь смертная казнь бессмысленна уже потому, что не достигает цели. Кого "вознаграждает" отдача одной жизни за другую? Родных убитого? -- да ведь казнью преступника нельзя оживить его жертву. Если вы, общество, присваиваете себе право судить преступника, -- докажите ему, что вы достойны этого права, что вы нравственно лучше, выше его... а для этого, прежде всего -- отнеситесь к нему с состраданием, постарайтесь исправить его. А вы -- ведёте его на виселицу... Чем же, скажите, чем вы лучше его?!
Что-то подступило мне к горлу -- я не могла больше говорить...
-- Но ведь у вас, в России, есть смертная казнь?
-- Нашему уголовному процессу и общественному мнению чужда смертная казнь {После 1891 г. в гражданских судах Российской империи не было вынесено ни одного смертного приговора.}, -- с гордостью сказала я, с трудом переводя дыхание.
И только тут ясно поняла, какое счастье, что нашему народу так чуждо это холодное, вполне сознательное жестокое отношение к преступникам, на какое я неожиданно наткнулась в этом интеллигентном обществе.
-- Бороться с жестокостью народа мало цивилизованного ещё можно, надеясь на то, что просвещение смягчит нравы. Бороться с жестокостью цивилизованного гораздо труднее: он умеет создавать себе разные опоры в виде общественного мнения, науки и проч.
Никто не смеялся над моей ломаной, из трех языков, речью... и все её поняли, -- моё лицо, глаза и жесты говорили яснее всяких слов... Все молчали... молчала и мисс Кэт... она совсем не принимала участия в разговоре. Молодой человек встал и подошёл ко мне...
-- Да, вы правы, мы действительно следуем Ветхому Завету, тогда как в Новом сказано: "возлюби ближнего твоего"... Вы говорили так хорошо... благодарю вас.
Я была тронута, что хоть одного удалось убедить, и чуть не со слезами на глазах пожала руку этому молодому человеку, фамилия которого так и осталась мне неизвестной.
Как все поменялось за сто с лишним лет! Сейчас большинство россиян, в том числе, и значительная часть интеллигенции - за смертную казнь. Но в 19 веке убивали по приговору суда редко и смертная казнь возмущала многих образованных людей. Просто не было такой традиции. Зато уж в следующем столетии оторвались, но даже после нескольких волн террора смертной казни за уголовные преступления не было (в 1954 ввели за убийство при отягчающих обстоятельствах). И сейчас многие согласятся с тезисом, что за убийство нужно убивать. (К слову, 73% убийств в России совершаются по пьяни, с начала нового века снижается и потребление крепкого алкоголя и число убийств).
P.S. Оказывается, сторонники смертной казни уже не в большинстве:
Почти половина россиян (44%) поддерживает смертную казнь, следует из нового опроса "Левада-центра". Треть опрошенных (32%) считает, что следует восстановить смертную казнь в прежнем виде, как в начале 90-х. Еще 12% высказались за расширение применения высшей меры наказания.
Однако опрос свидетельствует, что общество расколото по этому вопросу. Другая часть опрошенных (41%) выступают против смертной казни. Четверть россиян (25%) считает, что следует сохранить мораторий на нее, 16% - что ее нужно полностью отменить. Еще 15% граждан затруднились ответить на вопросы социологов.
Я с осторожностью отношусь к соцопросам, но если все так, это не может не радовать. Еще несколько лет назад было иначе.