Федор Бондарчук как икона постмодернизма
Федор Бондарчук может рекламировать все что угодно, вплоть до пива, поскольку является не совсем человеком. Есть, пожалуй, нечто сверхчеловеческое в том, насколько плотно Федор Сергеевич заполнил собой кино, радио, телевидение, литературу и общественную жизнь.
Лидия Маслова, «Съел медведя» / «Большой город» № 18 (167)
ретьего дня родилось какое-то глубоко субъективное ощущение Федора Бондарчука как актера, и теперь единым махом объяснены и оправданы все его работы.
И не было бы причин объяснять и оправдывать работы эти, если бы не такая очевидная теперь параллель между тем, что сейчас происходит в искусстве и тем, как Федор Бондарчук идеально мимикрирует под действительность. Ибо постмодернизм, который окружает нас, заполняем актерскими работами Бондарчука столь же легко, сколь и обреченно безыдейно.
Если спросить, какой он, этот герой Бондарчука, то ответ будет найти тем сложнее, чем сложнее идентифицировать содержание и идею среды, в которую герой этот помещен. И в этом смысле Бондарчук-актер фактура для современного кино идеальная, потому что хорошо это или плохо современное кино напрочь отказывается создавать общую идею или же возводить пантеон добродетелей. Вот и для нашего героя (вкупе с героями нашего героя) не нашлось места даже в проекте этого пантеона. Наш герой безыдеен, по-хорошему пуст, безнравственен и самоиронично банален.
Называть такое положение вещей безнадежным или, точнее, роковым для нашего героя глупо, ибо как человек Федор Бондарчук отнюдь не плох или хотя бы обывательски прост, напротив он по-своему хорош, сложен и ценен для эпохи, и вполне отвечает за message, им передаваемый миру. Посему остается предостеречь от вынесения оценок ему как личности, именно потому, что он сложен, хотя и по-прежнему пуст, и вообще это слишком виртуозная задача оценивать то, чего нет, справедливо подозревая, что что-то из ничего никогда не получится. А у него получается искуснее и ликвиднее многих других.