Александр Неклесса. Праведное дело Ч.2
Александр Неклесса. Праведное дело Ч.2
Продолжение, начало тут: http://timursim.livejournal.com/252805.html#cutid1
- В этом плане Россия выглядит, как слабое звено?
- Думаю, да, и мы помимо позитивных сценариев развития событий все же должны рассматривать негативные. Да, русский темперамент широк, но слишком велико уж социальное наследство и природные обременения. Россия-РФ «мерцающая» страна: 60% ее нынешней территории - зона вечной мерзлоты, географический центр - где-то в районе падения тунгусского метеорита. Надо реально представлять этот контур, его геоэкономическое содержание и геополитическое окружение. Однако страна - это не территория, это люди. Чувствуют ли они сопричастность к Российскому государству?
Европа превращается в сообщество регионов; происходит повсеместный кризис национальной государственности, который прорезается в разных формах. Это - появление стран-систем, мировых регулирующих институтов, процессы субсидиарности, новое мировое разделение труда, колоссальный сдвиг в праве, закрепивший приоритет прав меньшинств над суверенитетом национального государства. Кстати, Россия, вступив в войну, вписалась в этот тренд, обосновав право на нарушение государственного суверенитета «принуждением к миру».
Путь, ведущий к суверенитету личности, если не отрицает, то умаляет государственный суверенитет, возникает молекулярная мироструктурность.
- А каково ваше видение перспектив России?
- На территории СССР сейчас существует 19 государств. Это впечатляет. И Россия в параметрах РФ - отнюдь не империя, это новое государство с новым геополитическим контуром, с новым геокультурным и геополитическим содержанием. Государство, которое еще не доказало длительную жизнеспособность, и право на историческое существование еще придется доказывать.
О необходимости культурной и социальной реабилитации страны и народа я говорил. Во внешней же среде представляется интересной и продуктивной концепция Русского мира, понимаемого не только, как языковое пространство, но как цивилизация многих народов. До советского периода слово русский было прилагательным. (Подробнее этот сюжет прописан в последней моей работе, которая так и называется: «Русский мир: цивилизация многих народов». http://www.intelros.ru/readroom/spg/7832-vypusk-12-russkij-mir.html ) В России помимо великороссов или малороссов были также русские татары, русские башкиры... В летописях и произведениях древней словесности встречается выражение «русские страны», т.е. говорится о сообществе народов на определенной территории. Национальный вопрос один из роковых в судьбе России.
На планете сегодня существуют социальные и культурные интегрии: атлантический, китайский или мусульманский миры-субэкумены. Выходцы из Советского Союза заграницей воспринимаются «русскими», это некая интегральная аура социальной общности. Русский мир связан с определенными смыслами, ценностями, образами…. Это щедрый Бог, который создал человека и связан с ним синергией. Мы пользуемся богатствами: дышим воздухом, пьем воду, греемся на солнце и ничего за это не платим. Мы живем в мире обширнейших пространств и мы впитали щедрость, здесь человеческое существо в своей основе - щедрое. Это суть человека, искренне пытающегося познать подлинную жизнь. Особенность русских - персональное восприятие жизни. Мы смотрим в глаза человеку, он для нас личность. Исследуя подобным образом творения или самих себя, мы познаем смысл.
Но можно говорить, что пройден определенный рубеж, мир воспроизвел состояние сложного общества и сложного человека. Проблем здесь океан, этот океан - Солярис, а Россия в нем - остров. Стремительно умножающиеся проблемы сегодня обсуждаются не в России, творческий дар русских то ли иссяк, то ли замкнулся. Результатом стало поражение России. В настоящий момент я вижу мало источников для оптимизма.
- Как вы рассматриваете потенциал социальных и политических движений?
- Произошел культурный коллапс. Сжатие среды, ее сужение. В обществе, где действовал принцип отрицательной селекции, к рычагам управления приходят люди, ощущающие (или не ощущающие) дефицит культурного капитала. Я сравниваю нынешнее время с ситуацией на излете Советского Союза: в восьмидесятые годы «неформальная» культура, стремление к осмыслению всего и вся была, пожалуй, более интенсивной и по масштабу охвата, и по горению. Этим частично объясняется социальная активность времен перестройки, когда на улицу выходили сотни тысяч людей. Было предчувствие «живого творчества масс». Затем, после кратковременного взлета, организационные и интеллектуальные формы инкапсулировались.
Но одновременно роль нематериальных активов возрастает, без них невозможно управление сложной социальной средой. Люди моделируют реальность сообразно со своим миропониманием, и если оно не «осложнено», то модель оказывается плоской и потому дефектной.
Можно обозначить несколько стратегий поведения при столкновении со сложностью. Во-первых, охранительная: мы стремимся защититься от «чужеродного». Собственно говоря, ведем себя «естественным образом» как существа здравомыслящие и биологические. Другая стратегия - адаптационная: если вызов является системным, коль скоро он повторяется, мы вынуждены адаптироваться к ситуации. Это уже заметно иная стратегия, требующая повышенных по сравнению с первой усилий, особенно когда реализуется как процесс критической самоорганизации. Наконец, наиболее интересная стратегия возникает, когда мы воспринимаем вскрывшиеся нестандартные обстоятельства и возникающие при этом проблемы как ресурс для развития, творчества и трансценденции.
Простые решения могут стать разрушителями сложных систем. Кривая, описывающая состояние России после краткого движения вверх в начале девяностых, когда создавались новые институты, менялась стилистика власти, обреталась социальная полифония и многоголосие, после 1993 года пошла вниз. Поразительно, но из уст, людей, числивших себя демократами, тогда раздавался протест против «двоевластия»! Что это было, коллективная амнезия относительно теории даже не двух, а трех властей? Кстати, весьма характерна для России забывчивость относительно наиболее перспективной в сложном мире власти - судебной. Но право ближе политики и экономике расположено к мировоззрению.
С момента расстрела парламента исчисляется пошаговое ухудшение ситуации. Возможно, президентство Зюганова было бы благом для страны, человеческая история - тропа, покрытая камнями, но вот политический анамнез Украины интересен хотя бы сменой четырех разных по ориентации президентов. А это немалый капитал для постсоветской страны, иначе приходится констатировать: змея просто меняет кожу.
В нулевые годы это стало очевидно. Часть людей, имевшая творческий потенциал, ушла в бизнес; или на государственную службу, но там он не актуализировался. Интеллектуальные оазисы имеют привкус сект. Интеллектуальные дискуссии, испытав радиацию СМИ, упростились. Личные разговоры фиксируют личностные катастрофы: люди перестают видеть сны. Часть уехала, часть погрузилась во внутреннюю эмиграцию. Некоторые просто маргинализованы. Есть такое понятие «бывший интеллигентный человек» - БИЧ. Кто-то опустился и спился: статистика свидетельствует - по России таких немало. Алкоголь порою позволяет сохранять остатки человечности, но это лукавый спутник. Есть еще один путь эмиграции - эмиграция в смерть. Кстати, вы помните библейскую историю о праведниках: город будет пощажен, если в нем найдется некоторое число праведников. А сколько праведников сегодня в России?
- Давайте посчитаем...
- Вот именно этим или чем-то подобным я и занялся в 2003 году, после избирательной кампании в Госдуму, которая произвела тягостное впечатление интеллектуальным убожеством. Я просил тогда знакомых написать имена 12 «социогуманитарных мыслителей», которые формируют ее смысловое пространство. Писали по 2-3 имени, затем останавливались и надолго задумывались. Это было само по себе выразительно. Потом дописывали, подчас с улыбкой, еще 2-3 имени своих знакомых… После чего я понял, что проблемой надо бы заниматься профессионально.
Так возник проект, последовательные стадии которого можно увидеть на сайте ИНТЕЛРОС - Интеллектуальная Россия» (www.intelros.ru). Оценка велась по трем позициям: «креативность», «профессионализм», «влияние», которые оценивались ассиметрично. В качестве экспертов выступали руководитель «средств профессиональной информации» как люди, более других ведающие «гамбургский счет», даже когда по тем или иным соображениям им не всегда руководствуются. Расчеты проводились в режиме аутсорсинга одной из московских социологических служб, куда информация поступала в обезличенном виде. Впрочем, со всем этим можно познакомиться в разделе «Техническая документация» на том же сайте. Поделюсь некоторыми наблюдениями.
Во-первых, выяснилось, что эксперты неясно представляли себе, о каком именно профессионализме (влиятельности, креативности) шла речь. Вот один из казусов. При отработке методологии на стадии бета-версии на первое место вышел Глеб Павловский. По этому поводу у меня состоялся разговор с одним из экспертов, выразившим свое недоумение результатом. «Как же ты сам голосовал?», - спросил я его. Мы посмотрели его оценки, оказалось они были весьма высокими. «Влияние?», - «Ну, он же влиятелен», объяснял свою позицию эксперт. «Профессионализм?», - «Ну в этом-то ему не откажешь». «Креативность?», - «Он креативен». В инструкцию были внесены соответствующие дескрипты и дефиниции. Но тут обнаружилась еще одно обстоятельство.
Дело в том, что в рейтинге оценивалась актуальная ситуация, ограниченная определенным временным периодом. А в предлагаемых экспертами кандидатурах (и даже в выставляемых баллах) присутствовали известные персонажи, ничего, однако, в соответствующий период не создавшие в публичном пространстве. И даже… покинувшие бренный мир. Тогда, в следующем цикле в качестве предмета рейтингования были заявлены уже не персоны, а конкретные произведения, ставшие публичным достоянием в соответствующий период.
В общем, рейтинг развивался, порождая клоны «народных голосований». Открытое голосование сейчас ведется и на ИНТЕЛРОС.РУ, но это естественно не сам рейтинг, а некоторое «дополнение», которое было допущено как PR-уступка. Данное действо принесло, однако, социологические результаты: выяснилось, к примеру, какая группа наиболее активна в интернет-пространстве - достаточно неожиданная, скажу я вам. Или какие известные персонажи оказались своего рода «изгоями» в своих группах (т.е. за остальных представителей той или иной группы голосовали, а кто-то оказывался в «тихой заводи»). И так далее.
Сейчас long-list включает около 600 персон. В этом году по ряду причин не удалось провести рейтингование, как планировалось, однако получился еще один результат: ландшафт людей формирующий смысловое поле Русского мира. Именно Русского мира, поскольку в long-list’е присутствуют жители разных стран, создающие соответствующие регламенту произведения на русском языке.
- А как Вы относитесь к оппозиции? Вообще, какому лагерю симпатизируете: правому, левому? Либералам, консерваторам?
- Признаюсь, когда я встречаю профессионально написанный текст с глубоким анализом меня мало заботит политическая позиция автора. Мне представляется важным, чтобы в обществе поддерживался содержательный диалог, в процессе которого углубляется знание о предмете. Но может быть еще важнее - поддерживался культурный уровень общества. Я полагаю, основной кризис в стране - именно культурный. В российской среде удельный вес интеллектуальных сообществ с развитой рефлексией снижается. Теоретики и правой, и левой, и либеральной, и консервативной оппозиции легко поддаются соблазнам публицистики, а то и демагогии.
В обществе должны присутствовать различные идейные и политические форматы. Дискуссии - причем дискуссии, не нацеленные на опровержение оппонента, а на совместный поиск истинного состояния - необычайно плодотворный и редкий в современной России формат. Они нужны для устранения «слепых пятен» равно рассеянных среди спектра рефлектирующих персон. Никто не обладает монополией на истину. Впрочем, политическая философия в России никогда не была сильна, причины тому очевидны.
Что касается оппозиция, то опять-таки сошлюсь на украинский опыт, даже не столько политического, сколько кланового противостояния. В присутствии сильной оппозиции появляется узда, сдерживающая в какой-то мере аппетиты чиновничества и властную преступность, в сознании появляются опасения о перемене участи вслед за переменой власти - своего рода красная черта. Чиновник, понимающий, что может попасть под удар, менее склонен к ее преступлению.
Сильная оппозиция предполагает также наличие реально свободной прессы, выведение неприкасаемых лиц и тем из тени. Общество во всем этом кровно заинтересовано, власть также кровно заинтересована, чтобы этого не произошло. Но чиновничество и силовые структуры со временем начинают пожирать все вокруг себя. Власть вынуждена что-то предпринимать, ибо «пожрав траву», звери принимаются за людей, а затем подбираются и к создателям.
Но оппозиция, если она не имеет моральной и культурной интегративности, способна переродиться в тех же свиней. Противостояние - дело благородное, а тот, кто занимается благородным делом, воспитывает в себе добродетели. Но сегодня в России так мало добродетельных людей. Оппозиционеры с одной стороны люди светлые, в том числе и потому что не у пирога, им повезло в каком-то метафизическом смысле: они - по крайней мере какая-то часть - вовремя отшатнулись... Что произойдет, когда они займут места у стола? Впрочем, это вопрос риторический. Земная власть не строит рай, но удерживает ад. Поэтому столь важно утверждение власти закона. А от оппозиции требуется предъявление ее развернутых политических и социальных прописей.
- А есть ли на ваш взгляд шансы у оппозиции прийти к власти?
- Смотря, что понимать под оппозицией. Если в привычном смысле, то не знаю, каким путем оппозиция может прийти к власти. Революционным? Маловероятно. Оппозиция может опереться на бизнес-сообщество, но вот именно здесь пролегает путь скорее для политической реализации нестроений в нынешних властных структурах. Антонио Грамши, размышляя о природе политических перемен, пришел к выводу, что все дело в обретении моральной, культурной и интеллектуальной гегемонии, в актуальной лексике это звучало бы: в обретении символического, культурного, интеллектуального капитала. И, конечно, в наличии субъективного фактора, сейчас это звучало бы как обретение значимого «человеческого капитала».
Оппозиция также важна как точка отсчета, моральное средоточие, гравитация общества, хотя в идеале эту роль должна выполнять делегированная обществом власть. Вокруг данной субстанции вальсируют три персонажа: этатизм, общество, бизнес. И тут возможны различные комбинации. Скажем, генезис политической формулы неолиберализма в Мон Пелерине по инициативе фон Хайека опирался на опыт энергичной, слабо контролируемой экспансии этатизма в первой половине прошлого века. И неспособности гражданского общества противостоять подобной экспансии. Выход виделся в союзе гражданского и деятельного сообществ как силе, способной обуздать потенции и мании этатизма. Но в возможен - и в России он, кажется, в определенной мере реализовался - также союз этатизма и значительной части бизнес-сообщества, что оставляет в качестве политического и социального изгоя гражданское общество.
Однако этот союз носит временный и конъюнктурный характер, ибо он находится в диссонансе с общей логикой времени. Это лишь свидетельство слабости и других несовершенств российского бизнес сообщества. По мере своего развития оно будет все более склоняться к политической реконфигурации в России. Но вот силовые структуры становятся той силой, которой подобное развитие событий никак не может придтись по душе. Именно поэтому в современном мире они подвергаются всевозможным информационным, кадровым и прочим неудобствам. Но именно они составляют сегодня значительный сегмент российских клановых группировок. Здесь, конечно, серьезная опасность для российского общества в различных его аспектах. Недавние события в Беларуси показывают возможности перехвата инициатив руководства этими структурами, способными гасить его политическую волю. В этой связи вспоминается фраза Троцкого, написанная им в последние месяцы жизни: «СССР минус социальные основы, заложенные Октябрьской революцией, это и будет фашистский режим».
- Есть ли тогда вообще основания для оптимизма?
- Человечество с ошибками, падениями, трагедиями движется к свободе. Но понимает ее по-разному. Освобождаясь от природных и социальных обременений, люди более свободно проявляют свою сущность. Человек по природе отнюдь не добр, но и не злодей. Мир на глазах превращается во все более сложное сообщество свободных людей, где есть возможность для проявления как лучших качеств человеческой натуры, так и худших, даже кошмарных. В каком-то смысле люди приближаются к моменту истины.
Играет роль опять же критическое число личностей, противостоящих злу. Человека бьют по голове на Триумфальной площади - это своего рода мученичество и страдание. Но сам факт гражданского сопротивления - органичная компонента созревания гражданского общества, альтернатива: вымирание или бойня. Вспоминается фильм «Ганди», где продемонстрированы две ситуации: одна - противостояние Великобритании и индийского гражданского сопротивления; другая - столкновения индуистской общины с общиной мусульманской. Два формата борьбы с различными последствиями.
Строительство гражданского общества особенно трудно для стран, где не было гражданской культуры и особого существа - гражданина, сознающего себя единственным легитимным источником публичной власти. Это, конечно, тяжелый путь, особенно для тех, кто его не прошел. В чем-то, только поймите правильно, возникают аналогии с ранним христианством. В борьбе за права, в борьбе за униженных и оскорбленных важным подчас оказывается сама борьба, решимость определить свою экзистенциальную сущность и противостоять злу. Человек определяет себя как свободная личность и утверждает обретение, присовокупив милосердие. Это и есть социальное творчество, в результате которого происходит изменение атмосферы, смена эпох. Или не происходит.
Атмосфера становиться другой, и страна, в которой мы живем, - тоже.
- В конце разговора хочу спросить Вас о событиях на Манежной…
- Если отвечать совсем кратко - это принуждение страны к новой теме. Но давайте поговорим об этом в следующий раз: слишком серьезна тема.
Беседу вела Ольга Гуленок
Продолжение, начало тут: http://timursim.livejournal.com/252805.html#cutid1
- В этом плане Россия выглядит, как слабое звено?
- Думаю, да, и мы помимо позитивных сценариев развития событий все же должны рассматривать негативные. Да, русский темперамент широк, но слишком велико уж социальное наследство и природные обременения. Россия-РФ «мерцающая» страна: 60% ее нынешней территории - зона вечной мерзлоты, географический центр - где-то в районе падения тунгусского метеорита. Надо реально представлять этот контур, его геоэкономическое содержание и геополитическое окружение. Однако страна - это не территория, это люди. Чувствуют ли они сопричастность к Российскому государству?
Европа превращается в сообщество регионов; происходит повсеместный кризис национальной государственности, который прорезается в разных формах. Это - появление стран-систем, мировых регулирующих институтов, процессы субсидиарности, новое мировое разделение труда, колоссальный сдвиг в праве, закрепивший приоритет прав меньшинств над суверенитетом национального государства. Кстати, Россия, вступив в войну, вписалась в этот тренд, обосновав право на нарушение государственного суверенитета «принуждением к миру».
Путь, ведущий к суверенитету личности, если не отрицает, то умаляет государственный суверенитет, возникает молекулярная мироструктурность.
- А каково ваше видение перспектив России?
- На территории СССР сейчас существует 19 государств. Это впечатляет. И Россия в параметрах РФ - отнюдь не империя, это новое государство с новым геополитическим контуром, с новым геокультурным и геополитическим содержанием. Государство, которое еще не доказало длительную жизнеспособность, и право на историческое существование еще придется доказывать.
О необходимости культурной и социальной реабилитации страны и народа я говорил. Во внешней же среде представляется интересной и продуктивной концепция Русского мира, понимаемого не только, как языковое пространство, но как цивилизация многих народов. До советского периода слово русский было прилагательным. (Подробнее этот сюжет прописан в последней моей работе, которая так и называется: «Русский мир: цивилизация многих народов». http://www.intelros.ru/readroom/spg/7832-vypusk-12-russkij-mir.html ) В России помимо великороссов или малороссов были также русские татары, русские башкиры... В летописях и произведениях древней словесности встречается выражение «русские страны», т.е. говорится о сообществе народов на определенной территории. Национальный вопрос один из роковых в судьбе России.
На планете сегодня существуют социальные и культурные интегрии: атлантический, китайский или мусульманский миры-субэкумены. Выходцы из Советского Союза заграницей воспринимаются «русскими», это некая интегральная аура социальной общности. Русский мир связан с определенными смыслами, ценностями, образами…. Это щедрый Бог, который создал человека и связан с ним синергией. Мы пользуемся богатствами: дышим воздухом, пьем воду, греемся на солнце и ничего за это не платим. Мы живем в мире обширнейших пространств и мы впитали щедрость, здесь человеческое существо в своей основе - щедрое. Это суть человека, искренне пытающегося познать подлинную жизнь. Особенность русских - персональное восприятие жизни. Мы смотрим в глаза человеку, он для нас личность. Исследуя подобным образом творения или самих себя, мы познаем смысл.
Но можно говорить, что пройден определенный рубеж, мир воспроизвел состояние сложного общества и сложного человека. Проблем здесь океан, этот океан - Солярис, а Россия в нем - остров. Стремительно умножающиеся проблемы сегодня обсуждаются не в России, творческий дар русских то ли иссяк, то ли замкнулся. Результатом стало поражение России. В настоящий момент я вижу мало источников для оптимизма.
- Как вы рассматриваете потенциал социальных и политических движений?
- Произошел культурный коллапс. Сжатие среды, ее сужение. В обществе, где действовал принцип отрицательной селекции, к рычагам управления приходят люди, ощущающие (или не ощущающие) дефицит культурного капитала. Я сравниваю нынешнее время с ситуацией на излете Советского Союза: в восьмидесятые годы «неформальная» культура, стремление к осмыслению всего и вся была, пожалуй, более интенсивной и по масштабу охвата, и по горению. Этим частично объясняется социальная активность времен перестройки, когда на улицу выходили сотни тысяч людей. Было предчувствие «живого творчества масс». Затем, после кратковременного взлета, организационные и интеллектуальные формы инкапсулировались.
Но одновременно роль нематериальных активов возрастает, без них невозможно управление сложной социальной средой. Люди моделируют реальность сообразно со своим миропониманием, и если оно не «осложнено», то модель оказывается плоской и потому дефектной.
Можно обозначить несколько стратегий поведения при столкновении со сложностью. Во-первых, охранительная: мы стремимся защититься от «чужеродного». Собственно говоря, ведем себя «естественным образом» как существа здравомыслящие и биологические. Другая стратегия - адаптационная: если вызов является системным, коль скоро он повторяется, мы вынуждены адаптироваться к ситуации. Это уже заметно иная стратегия, требующая повышенных по сравнению с первой усилий, особенно когда реализуется как процесс критической самоорганизации. Наконец, наиболее интересная стратегия возникает, когда мы воспринимаем вскрывшиеся нестандартные обстоятельства и возникающие при этом проблемы как ресурс для развития, творчества и трансценденции.
Простые решения могут стать разрушителями сложных систем. Кривая, описывающая состояние России после краткого движения вверх в начале девяностых, когда создавались новые институты, менялась стилистика власти, обреталась социальная полифония и многоголосие, после 1993 года пошла вниз. Поразительно, но из уст, людей, числивших себя демократами, тогда раздавался протест против «двоевластия»! Что это было, коллективная амнезия относительно теории даже не двух, а трех властей? Кстати, весьма характерна для России забывчивость относительно наиболее перспективной в сложном мире власти - судебной. Но право ближе политики и экономике расположено к мировоззрению.
С момента расстрела парламента исчисляется пошаговое ухудшение ситуации. Возможно, президентство Зюганова было бы благом для страны, человеческая история - тропа, покрытая камнями, но вот политический анамнез Украины интересен хотя бы сменой четырех разных по ориентации президентов. А это немалый капитал для постсоветской страны, иначе приходится констатировать: змея просто меняет кожу.
В нулевые годы это стало очевидно. Часть людей, имевшая творческий потенциал, ушла в бизнес; или на государственную службу, но там он не актуализировался. Интеллектуальные оазисы имеют привкус сект. Интеллектуальные дискуссии, испытав радиацию СМИ, упростились. Личные разговоры фиксируют личностные катастрофы: люди перестают видеть сны. Часть уехала, часть погрузилась во внутреннюю эмиграцию. Некоторые просто маргинализованы. Есть такое понятие «бывший интеллигентный человек» - БИЧ. Кто-то опустился и спился: статистика свидетельствует - по России таких немало. Алкоголь порою позволяет сохранять остатки человечности, но это лукавый спутник. Есть еще один путь эмиграции - эмиграция в смерть. Кстати, вы помните библейскую историю о праведниках: город будет пощажен, если в нем найдется некоторое число праведников. А сколько праведников сегодня в России?
- Давайте посчитаем...
- Вот именно этим или чем-то подобным я и занялся в 2003 году, после избирательной кампании в Госдуму, которая произвела тягостное впечатление интеллектуальным убожеством. Я просил тогда знакомых написать имена 12 «социогуманитарных мыслителей», которые формируют ее смысловое пространство. Писали по 2-3 имени, затем останавливались и надолго задумывались. Это было само по себе выразительно. Потом дописывали, подчас с улыбкой, еще 2-3 имени своих знакомых… После чего я понял, что проблемой надо бы заниматься профессионально.
Так возник проект, последовательные стадии которого можно увидеть на сайте ИНТЕЛРОС - Интеллектуальная Россия» (www.intelros.ru). Оценка велась по трем позициям: «креативность», «профессионализм», «влияние», которые оценивались ассиметрично. В качестве экспертов выступали руководитель «средств профессиональной информации» как люди, более других ведающие «гамбургский счет», даже когда по тем или иным соображениям им не всегда руководствуются. Расчеты проводились в режиме аутсорсинга одной из московских социологических служб, куда информация поступала в обезличенном виде. Впрочем, со всем этим можно познакомиться в разделе «Техническая документация» на том же сайте. Поделюсь некоторыми наблюдениями.
Во-первых, выяснилось, что эксперты неясно представляли себе, о каком именно профессионализме (влиятельности, креативности) шла речь. Вот один из казусов. При отработке методологии на стадии бета-версии на первое место вышел Глеб Павловский. По этому поводу у меня состоялся разговор с одним из экспертов, выразившим свое недоумение результатом. «Как же ты сам голосовал?», - спросил я его. Мы посмотрели его оценки, оказалось они были весьма высокими. «Влияние?», - «Ну, он же влиятелен», объяснял свою позицию эксперт. «Профессионализм?», - «Ну в этом-то ему не откажешь». «Креативность?», - «Он креативен». В инструкцию были внесены соответствующие дескрипты и дефиниции. Но тут обнаружилась еще одно обстоятельство.
Дело в том, что в рейтинге оценивалась актуальная ситуация, ограниченная определенным временным периодом. А в предлагаемых экспертами кандидатурах (и даже в выставляемых баллах) присутствовали известные персонажи, ничего, однако, в соответствующий период не создавшие в публичном пространстве. И даже… покинувшие бренный мир. Тогда, в следующем цикле в качестве предмета рейтингования были заявлены уже не персоны, а конкретные произведения, ставшие публичным достоянием в соответствующий период.
В общем, рейтинг развивался, порождая клоны «народных голосований». Открытое голосование сейчас ведется и на ИНТЕЛРОС.РУ, но это естественно не сам рейтинг, а некоторое «дополнение», которое было допущено как PR-уступка. Данное действо принесло, однако, социологические результаты: выяснилось, к примеру, какая группа наиболее активна в интернет-пространстве - достаточно неожиданная, скажу я вам. Или какие известные персонажи оказались своего рода «изгоями» в своих группах (т.е. за остальных представителей той или иной группы голосовали, а кто-то оказывался в «тихой заводи»). И так далее.
Сейчас long-list включает около 600 персон. В этом году по ряду причин не удалось провести рейтингование, как планировалось, однако получился еще один результат: ландшафт людей формирующий смысловое поле Русского мира. Именно Русского мира, поскольку в long-list’е присутствуют жители разных стран, создающие соответствующие регламенту произведения на русском языке.
- А как Вы относитесь к оппозиции? Вообще, какому лагерю симпатизируете: правому, левому? Либералам, консерваторам?
- Признаюсь, когда я встречаю профессионально написанный текст с глубоким анализом меня мало заботит политическая позиция автора. Мне представляется важным, чтобы в обществе поддерживался содержательный диалог, в процессе которого углубляется знание о предмете. Но может быть еще важнее - поддерживался культурный уровень общества. Я полагаю, основной кризис в стране - именно культурный. В российской среде удельный вес интеллектуальных сообществ с развитой рефлексией снижается. Теоретики и правой, и левой, и либеральной, и консервативной оппозиции легко поддаются соблазнам публицистики, а то и демагогии.
В обществе должны присутствовать различные идейные и политические форматы. Дискуссии - причем дискуссии, не нацеленные на опровержение оппонента, а на совместный поиск истинного состояния - необычайно плодотворный и редкий в современной России формат. Они нужны для устранения «слепых пятен» равно рассеянных среди спектра рефлектирующих персон. Никто не обладает монополией на истину. Впрочем, политическая философия в России никогда не была сильна, причины тому очевидны.
Что касается оппозиция, то опять-таки сошлюсь на украинский опыт, даже не столько политического, сколько кланового противостояния. В присутствии сильной оппозиции появляется узда, сдерживающая в какой-то мере аппетиты чиновничества и властную преступность, в сознании появляются опасения о перемене участи вслед за переменой власти - своего рода красная черта. Чиновник, понимающий, что может попасть под удар, менее склонен к ее преступлению.
Сильная оппозиция предполагает также наличие реально свободной прессы, выведение неприкасаемых лиц и тем из тени. Общество во всем этом кровно заинтересовано, власть также кровно заинтересована, чтобы этого не произошло. Но чиновничество и силовые структуры со временем начинают пожирать все вокруг себя. Власть вынуждена что-то предпринимать, ибо «пожрав траву», звери принимаются за людей, а затем подбираются и к создателям.
Но оппозиция, если она не имеет моральной и культурной интегративности, способна переродиться в тех же свиней. Противостояние - дело благородное, а тот, кто занимается благородным делом, воспитывает в себе добродетели. Но сегодня в России так мало добродетельных людей. Оппозиционеры с одной стороны люди светлые, в том числе и потому что не у пирога, им повезло в каком-то метафизическом смысле: они - по крайней мере какая-то часть - вовремя отшатнулись... Что произойдет, когда они займут места у стола? Впрочем, это вопрос риторический. Земная власть не строит рай, но удерживает ад. Поэтому столь важно утверждение власти закона. А от оппозиции требуется предъявление ее развернутых политических и социальных прописей.
- А есть ли на ваш взгляд шансы у оппозиции прийти к власти?
- Смотря, что понимать под оппозицией. Если в привычном смысле, то не знаю, каким путем оппозиция может прийти к власти. Революционным? Маловероятно. Оппозиция может опереться на бизнес-сообщество, но вот именно здесь пролегает путь скорее для политической реализации нестроений в нынешних властных структурах. Антонио Грамши, размышляя о природе политических перемен, пришел к выводу, что все дело в обретении моральной, культурной и интеллектуальной гегемонии, в актуальной лексике это звучало бы: в обретении символического, культурного, интеллектуального капитала. И, конечно, в наличии субъективного фактора, сейчас это звучало бы как обретение значимого «человеческого капитала».
Оппозиция также важна как точка отсчета, моральное средоточие, гравитация общества, хотя в идеале эту роль должна выполнять делегированная обществом власть. Вокруг данной субстанции вальсируют три персонажа: этатизм, общество, бизнес. И тут возможны различные комбинации. Скажем, генезис политической формулы неолиберализма в Мон Пелерине по инициативе фон Хайека опирался на опыт энергичной, слабо контролируемой экспансии этатизма в первой половине прошлого века. И неспособности гражданского общества противостоять подобной экспансии. Выход виделся в союзе гражданского и деятельного сообществ как силе, способной обуздать потенции и мании этатизма. Но в возможен - и в России он, кажется, в определенной мере реализовался - также союз этатизма и значительной части бизнес-сообщества, что оставляет в качестве политического и социального изгоя гражданское общество.
Однако этот союз носит временный и конъюнктурный характер, ибо он находится в диссонансе с общей логикой времени. Это лишь свидетельство слабости и других несовершенств российского бизнес сообщества. По мере своего развития оно будет все более склоняться к политической реконфигурации в России. Но вот силовые структуры становятся той силой, которой подобное развитие событий никак не может придтись по душе. Именно поэтому в современном мире они подвергаются всевозможным информационным, кадровым и прочим неудобствам. Но именно они составляют сегодня значительный сегмент российских клановых группировок. Здесь, конечно, серьезная опасность для российского общества в различных его аспектах. Недавние события в Беларуси показывают возможности перехвата инициатив руководства этими структурами, способными гасить его политическую волю. В этой связи вспоминается фраза Троцкого, написанная им в последние месяцы жизни: «СССР минус социальные основы, заложенные Октябрьской революцией, это и будет фашистский режим».
- Есть ли тогда вообще основания для оптимизма?
- Человечество с ошибками, падениями, трагедиями движется к свободе. Но понимает ее по-разному. Освобождаясь от природных и социальных обременений, люди более свободно проявляют свою сущность. Человек по природе отнюдь не добр, но и не злодей. Мир на глазах превращается во все более сложное сообщество свободных людей, где есть возможность для проявления как лучших качеств человеческой натуры, так и худших, даже кошмарных. В каком-то смысле люди приближаются к моменту истины.
Играет роль опять же критическое число личностей, противостоящих злу. Человека бьют по голове на Триумфальной площади - это своего рода мученичество и страдание. Но сам факт гражданского сопротивления - органичная компонента созревания гражданского общества, альтернатива: вымирание или бойня. Вспоминается фильм «Ганди», где продемонстрированы две ситуации: одна - противостояние Великобритании и индийского гражданского сопротивления; другая - столкновения индуистской общины с общиной мусульманской. Два формата борьбы с различными последствиями.
Строительство гражданского общества особенно трудно для стран, где не было гражданской культуры и особого существа - гражданина, сознающего себя единственным легитимным источником публичной власти. Это, конечно, тяжелый путь, особенно для тех, кто его не прошел. В чем-то, только поймите правильно, возникают аналогии с ранним христианством. В борьбе за права, в борьбе за униженных и оскорбленных важным подчас оказывается сама борьба, решимость определить свою экзистенциальную сущность и противостоять злу. Человек определяет себя как свободная личность и утверждает обретение, присовокупив милосердие. Это и есть социальное творчество, в результате которого происходит изменение атмосферы, смена эпох. Или не происходит.
Атмосфера становиться другой, и страна, в которой мы живем, - тоже.
- В конце разговора хочу спросить Вас о событиях на Манежной…
- Если отвечать совсем кратко - это принуждение страны к новой теме. Но давайте поговорим об этом в следующий раз: слишком серьезна тема.
Беседу вела Ольга Гуленок