Лихачев Д. Человек в литературе Древней Руси. Ч. 3
Лихачев Д. Человек в литературе Древней Руси. Ч. 3
Живой пример такого «совращения» доброго нрава на злой - Иван Грозный.
Первоначально Грозный - образец доброго, мудрого и мужественного царя:
«Он же убо имый разум благообычен, и бысть зело благоумен, еще же и во
бранех на супротивный искусен, велик бе в мужестве, и умеа на рати
копием потрясати, воиничен бо бе и ратник непобедим, храбросерд же и
хитр конник; той убо варварския страны аки молния борзо обтече, и вся
окрестныя устраши, и прегордыя враги покори. Бысть же и во словесной
премудрости ритор, естествословен, и смышлением быстроумен,
доброзрачен же и благосерд в воинстве, еще же и житие благочестиво
имый, и ревностью по бозе присно препоясася...» Но стоило умереть
Анастасии Романовой, поддерживавшей в Грозном его «добрый» от природы
нрав, как характер его резко меняется - от старого не остается и
следа. Перед нами другой человек, с диаметрально противоположным
характером: «Блаженная же и предобрая супруга его не во многих летех
ко господу отиде, и потом аки чюжая буря велия принаде к тишине
благосердия его, и не вем, како превратися многомудренный его ум на
нрав яр, и нача сокрушати от сродства своего многих, такоже и от
велмож синклитства своего; во истину бо сбысться еже в притчах
реченное: яко парение похоти променяет ум незлобив. Еще же и крамолу
междоусобную возлюби, и во едином граде едины люди на другия поусти, и
прочая опричиненныя нарече, другия же собственны себе учини, земщиною
нарече. И сицевых ради крамолств сына своего большаго царевича Ивана,
мудрым смыслом и благодатию сияюща, аки недозрелый грозд дебелым
воздухом отрясе, и от ветви жнтгя отторгну, о нем же неции глаголаху,
як от отца своего ярости прияти ему болезнь, от болезни же и
смерть...»
Если в этой характеристике Грозного автор второй редакции «Хронографа»
еще зависит от Курбского и, сле-
15
дуя за этим последним, распределяет добродетели и зло. действа
Грозного во времени, относя первые к первой половине царствования, а
вторые ко второй, то во всех последующих характеристиках автор второй
редакции «Хронографа» уже не прибегает к такому механическому
разделению свойств характера во времени. Он совмещает их одновременно
в одном и том же человеке, впервые в истории русской исторической
мысли сознательно создавая жизненно-противоречивые характеристики
исторических лиц, создавая образы, полные «шекспировских»
противоречий, драматизируя историю душевной борьбой, внося в них
коллизии, борьбу и творя характеры, которые впоследствии действительно
привлекли внимание драматургов.
Сознательной противоречивостью исполнена характеристика Бориса
Годунова; противоположные качества его натуры как бы нарочно
сопоставлены, сближены в одной и той же фразе с тем, чтобы подчеркнуть
противоречие:
Борис «аще и зело прорассудительное к народом мудроправльство показа,
но обаче убо и царстей чести зависть излия». Подробная характеристика
Бориса, с которой начинается повествование о его царствовании во
второй редакции «Хронографа», вся построена на этом совмещении
положительных и отрицательных качеств его характера:
«Сей убо государь и великий князь Борис Федоровичь Годунов в свое
царство в Руском государьстве градов и манастырей и прочих
достохвалных вещей много устроив, ко мздоиманию же зело бысть
ненавистен, разбойства и татьбы и всякого корчемства много покусився
еже бы во свое царство таковое не богоугодное дело искоренити, но не
возможе отнюд. Во бранех же неискусен бысть: время бо тому не
настояше, оруженосию же не зело изящен, а естеством светлодушен и
нравом милостив, паче же рещи и нищелюбив, от него же мнози
доброкапленыя потоки приемльше и от любодаровитыя его длани в сытость
напитавшеся, всем бо не оскудно даяния простирашеся не точию ближним
своим и сыновом руским, но и странным далним и иноплеменным аки море
даяния и озеро пития разливашеся всюду, яко камения и древа и нивы вся
дарми его упокоишася, и тако убо цветяся аки финн_к листвием
добродетели. Аще бы не терние завистныя злобы цвет добродетели того
помрачи, то могл бы убо всяко древьним уподобитися царем, иже во
всячественем благочестии цветущим. Но убо да никто же похвалится чист
быти от сети неприязньственаго злокозньствия врага, понеже сей перст-
16
ною плотию недуговаше, зело возлюби, и к себе вся при-
правдивая, и аки ужем привлачаше».
Из тех же противоречивых черт соткана и характеристика патриарха
Гермогена. Признавая, что Гермоген был «словесен муж и хитроречив»,
составитель второй редакции «Хронографа» тут же добавляет: «но не
сладкогласен», и дальше: «а нравом груб и бывающим в запрещениях косен
к разрешениям, к злым же и благим не быстро распрозрителен, но ко
лстивым паче и лукавым прилежа и слуховерствователен бысть».
Соткана из противоположных качеств в «Хронографе» и характеристика
Ивана Заруцкого: «Не храбр, но сердцем лют и нравом лукав». Достаточно
сложна характеристика Козьмы Минина: «Аще и не искусен стремлением, но
смел дерзновением» и т. д.
Вслед за автором второй редакции «Хронографа» эти противоречивость,
контрастность человеческого характера подчеркивают и другие авторы
исторических сочинений первой половины XVII в.
Прямолинейность прежних летописных характеристик по немногим рубрикам
(либо законченный злодей, либо герой добродетели) исчезает в
произведениях начала XVII в. Прямолинейность предшествующих
характеристик отброшена - и с какою решительностью! Вслед за второй
редакцией «Хронографа» наиболее резко сказывается новый тип
характеристик во «Временнике» Ивана Тимофеева. Характеристика Грозного
составлена Иваном Тимофеевым из риторической похвалы ему и самого
страстного осуждения его «пламенного гнева». Все люди причастны греху:
«...сице и сему (то есть Грозному), осрамившуся грехом, ему же
причастии вси». Тимофеев дает разностороннюю и очень сложную
характеристику Борису Годунову и утверждает, что обязан говорить и о
злых, и о добрых его делах: «И я же злоба о Борисе извещана бе, должно
есть и благодеяний его к мирови не утаити».
Тимофеев как бы считает себя обязанным писать о добродетелях Годунова,
поскольку он пишет и о его «злотворных»: «Елика убо злотворная его
подробну написати подщахомся, сице и добротворивая о нем исповедати не
обленимся».
Двойственность, контрастное совмещение скверных и добрых качеств в
характеристиках Тимофеев считает знаком их беспристрастности: «И да
никто же мя о сих словесы уловит, иже о любославнем разделением: во
овых того есмь уничижая, в прочих же, яко похваляя». И в дру-
17
гом месте: «...егда злотворная единако изречена бы, добрая же от инех
сказуема, нами же умолкнута,- яве неправдование обнажилося бы
списателево; а нже обоя вправду известуема без прнлогсч, всяка уста
заградятся», то есть никто не сможет возразить и упрекнуть автора в
пристрастии, в односторонности, если он будет отмечать в человеке и
злые, и добрые черты. Положительная же или отрицательная
характеристика лишь обнажает «нсправдование» писателя, его
необъективность. Иван Тимофеев не может решить, какая из чаш весов
перетянет после смерти Бориса: «В часе же смерти его никто же весть,
что возодоле и кая страна мерила претягну дел его: благая ли, злая».
Так же, как и автор второй редакции «Хронографа», Иван Тимофеев не
рассматривает злое и доброе начала в характере человека как нечто
извечное и неизменное. Впервые в русской литературе писатели начала
XVII в. стремятся выяснить причины появления и роста в характере
исторического лица тех или иных качеств, рассматривают влияние одного
человека на другого. Автор второй редакции «Хронографа» отмечает
доброе влияние Анастасии Романовой на Грозного, с исчезновением этого
влияния, после смерти Анастасии, меняется характер Грозного. Иван
Тимофеев как один из факторов добродетели в характере Бориса отмечает
доброе влияние на него со стороны царя Федора Иоанновича: «Но вем вещи
силу сказати, откуду се ему доброе прибысть: от естества ли, ли от
произволения, ли за славу мирскую... Мню бо, не мал прилог и от
самодержавного вправду Феодора многу благу ему навыкнути, от младых бо
ногот придержася пят его часто».
Впервые, следовательно, в русской литературе применительно к
историческим деятелям был поднят вопрос о факторах, вызывающих
появление тех или иных черт в человеческом характере. Вневременная и
абсолютная сущность человеческого характера, какой она представлялась
в средневековье, поколеблена. Автора уже не смущает изменчивость
характеров, как не смущают и контрасты в них.
Иван Тимофеев различает в исторических деятелях следующие слагаемые их
характера наряду с «естеством»:
«произволение», то есть свободный выбор человека, «за славу мирскую»,
то есть тщеславие - оглядку на людское мнение, и, наконец,
непосредственное влияние других людей - в данном случае царя Федора.
Перемена этих слагаемых вызывает изменения в человеческом характере.
Так
18
же, как у автора второй редакции «Хронографа» Грозный, у Ивана
Тимофеева Борис Годунов меняет свой характер под влиянием изменения
внешней обстановки. Эта перемена картинно изображена Иваном
Тимофеевым: «Сице и Борис, егда в равночестных честен бе и по цари вся
добре управляя люди, тогда по всему благ являяся, во ответех убо
обреташеся сладок, кроток, тих, податлив же, и любим бываше всем за
обиды и неправды всякия от земля изятелство, яко едину ему такову по
цари праведну тогда мняху вси во всецарствии обрестися. Сего, таковаго
правосудства ради, и к церковию помазанию вси людие земля о нем
усладившеся предкнушася: в получении жь толика преестествена высотою
сана и несвойствена ему такова по всему чина, егда паче естества си
совершено одеся преславнаго царствия превсесветлаго благолепия
порфирою, тогда мирови о мнящихся ими благих солган бысть надеждею,
еже о нем чаянием упования лучшаго, к нему купно и душевне верою. По
получении же того величеством абия претворся и нестерпим всяко, всем
жесток и тяжек обрется; о людех варив благотворением малем и прельсти
державу свою».
Сложная и контрастная характеристика Бориса обошла всех писателей,
писавших о «Смуте» после 1617г. Она сказалась не только во
«Временнике» Ивана Тимофеева, но и в «Словесех дней и царей и
святителей московских» Ивана Хворостинина. У него мы видим то же
совмещение в образе Бориса противоречивых качеств: «Аще бо и лукав сый
нравом и властолюбив, но зело и боголюбив; церкви многи возгради и
красоту градскую велелепием исполни;
лихоимцы укроти, самолюбных погубив, областем странным страшен
показася, и в мудрость житиа мира сего, яко добрый гигант, облечеся и
приим славу и честь от царей». А затем без всякого перехода: «И озлоби
люди своя, и востави сына на отца и отца на сына, и сотвори вражду в
домех их, и ненавидение и лесть в рабех сотвори, и возведе работных на
свободныя, и уничижи господа на началствующих, и соблазни мир и введе
ненависть, и востави рабов на господей своих, и власти сильных отъят,
и погуби благородных много, иже нелепо есть днесь простерти слово, да
не постигнет нас время, повести деюще».
Контрастная характеристика Бориса предложена читателям и в «Повести»
И. М. Катырева-Ростовского: «Бысть же той Борис образом своим и делы
множество людей превозшед; нихто бе ему от царских синклит подобен во
благолепие лица его и в разсуждение ума его; милостив
19
и благочестив, паче же во многом разсуждении доволен, и велеречив
зело, и в царствующем граде многое дивное о собе творяше во дни власти
своея. Но токмо едино неисправление имяше перед богом и всеми людми:
во уши его ложное приношаху; радостно тово послушати желаше и
оболганых людей без рассуждения напрасно мучителем предаваше. И
властолюбив велми бываше, и началников всего Росийского государства и
воевод, вкупе же и всех людей московского народу, а подручны себе
учини, якоже и самому царю во всем послушну ему быти и поведенное им
творити».