еще раз про Хайбах
Из-за нехватки времени ответить каждому в посте про Хайбах (http://timur-aliev.livejournal.com/310984.html) не имею возможности. Моим друзьям из этого числа постараюсь ответить персонально каждому, но позже.
Пока же всем хочу ответить перепечаткой одного материла Саши Черкасова про Хайбах. Она более полная, нежели приводимое ранее интервью. И дает ответы на все вопросы, которые задавались мне ранее в прошлом посте.
Крот истории
Еще раз о трагедии Хайбаха
Где-то на Кавказе. Горное село. Сотни человек сидят, согнанные вместе в одно здание - женщины, дети, старики. Их держат там взаперти. Вооруженные люди, загнавшие их туда, говорили им что-то непонятное, непостижимое - об их общей вине, о том, что они ответственны за чьи-то неведомые им преступления… Понять это было невозможно, и спорить с тем, у кого оружие, - невозможно…
Но силовые структуры - органы безопасности и внутренних дел - не бездействуют. Уже развернуты войска и спецподразделения. Где-то на равнине действует штаб, там - генералы, министры и их заместители. Связь между штабом и спецподразделениями идет по закрытым каналам. Вот уже и команда дана! Но…
Те, в горах, начинают расстреливать узников. Здание поджигают - оказывается, и это было ими подготовлено: по периметру все облито горючим. В другое время нечто подобное, взрывчатка и канистры с бензином были подготовлены басаевцами - но в Буденновске людей удалось спасти. Здесь же спастись не удается никому…
Нет, это отнюдь не неудача спецслужб - по итогам все руководители операции получают благодарности, а то и повышения. Поскольку именно по их приказу, с их одобрения людей сгоняли в конюшню, сжигали и расстреливали. Истории той уже более шестидесяти лет. А дело было в Чечено-Ингушетии, в Галанчожском районе, в селе Хайбах.
*****
Полгода назад, в феврале, большую дискуссию (более 170 постов!) на форуме “Полит.ру” вызвала статья “Один, который не стрелял”, посвященная годовщине депортации чеченцев и ингушей. И едва ли не главной причиной того возмущения стал рассказ о событиях в селе Хайбах, где в конюшнях колхоза имени Берия были уничтожены около семисот мирных жителей.
Так вот, некоторые детали и подробности той статьи (в частности, сведения, почерпнутые в книге С.Кара-Мурзы “История советского государства и права”) оказались неточными или ошибочными.
Спустя полгода, я хочу кое-что исправить - прежде всего, основываясь на показаниях одного из тех, кто депортацию осуществлял. Некоторые из критиков вообще ставили под сомнение саму возможность использовать рассказы случайно выживших жертв и свидетелей - так почему бы не дать слово “другой стороне”?
Еще говорили, что вообще, свидетельства - штука ненадежная. Другое дело - документы официальные! Будут и документы…
Обвинения в “недостатке патриотизма” были едва ли не самыми мягкими в письмах моих критиков. Что ж, придется дать слово человеку, для которого “военно-патриотическая работа” была в советское время основной.
В итоге кое-что, действительно, проясняется.
Например, капитан Козлов - тот самый “один, который не стрелял” - арестован в Хайбахе не был.
Это ошибка - не было такого капитана.
Его правильная фамилия - Громов.
И так далее…
Впрочем, обратимся к материалам.
*****
В спорах о причинах российских трагедий ХХ века, об их виновниках слишком часто обнаруживается “простой” ответ: “Они!”
“Особо продвинутые” наши соотечественники давно уже уяснили еврейские корни всех российских бед (достаточно зайти на форум “Полит.ру”, или почти что на любой другой форум Рунета). У “профессиональных русских” в каждой из бывших советских республик есть “братья по разуму” из национальных республик - те скажут: “жиды…, а ще клятi москалi!”, или что-то подобное на своей местной мове.
И как-то с большой неохотою признается соучастие во всех этих безобразиях собственных соплеменников. Между тем, без “национальных кадров” “товарищи из центра” не смогли бы сотворить и сотой доли сделанного - плохого и хорошего.
Было у советской власти такое замечательное свойство - она не давала возможности остаться в стороне. Впрочем, то же самое было и в фашистской Германии: без соучастия, хотя бы минимального, хотя бы символического, не то что жить - выжить было сложно. Вот “свидетели Иеговы” быстро оказались в концлагерях - они отказывались вскидывать руку в нацистском приветствии, “Хайль Гитлер!” не говорили…
Так вот, ни коллективизация, ни массовые репрессии, ни даже депортации целых народов были бы невозможны без этих самых “национальных кадров”. И к депортации ингушей и чеченцев также был привлечен чеченский и ингушский “партийно-хозяйственный актив”. Они первыми - еще 18 февраля -узнали о предстоящем выселении народов. Они участвовали - вместе с генералитетом НКВД - в осуществлении этого “мероприятия”. И последними были отправлены вслед за собственным народом в места ссылки.
Был среди них первый заместитель наркома юстиции Чечено-Ингушетии Дзияудин Мальсагов (см. в Приложении 1 его автобиографию) - ему и слово. Слова его, замечу, были занесены в протокол допроса (см. в Приложении 2 протокол допроса Мальсагова) в рамках расследования уголовного дела № 90610010, возбужденного (см. в Приложении 3 постановление о возбуждении дела) 31 августа 1990 года прокурором Урус-Мартановского района Русланом Цакаевым.
Находясь в этой должности с марта 1942 года, Мальсагов был по сути “на переднем крае” борьбы с “бандитами” в чеченских горах - для тех, кто оправдывает депортацию необходимостью подавить “банддвижение”, его показания на этот счет будут небезынтересны.
… Оказавшись 27 февраля 1944 года в Галанчожском районе, Мальсагов и Громов ужаснулись увиденному. Они пытались протестовать:
“Я подбежал к Гвишиани и попросил у него, чтобы прекратили произвол. Гвишиани ответил, что на это есть приказ Берия и Cepoва и попросил не вмешиваться в это дело, иначе, мол, как и они погибнете здесь. Капитан Громов также начал возмущаться по поводу уничтожения людей. Мы с Громовым больше ничего не могли сделать”.
Спустившись на равнину, они пытались обратиться к вышестоящему начальству:
“…мы с Громовым добрались до ж-д. станции Слепцовская. Там встретили какого-то полковника-грузина. У него спросили, где находятся Серов и Берия. Мы хотели им доложить, что в горах при выселении горцев допущены злоупотребления, уничтожено много невинных людей путем расстрела и сожжения. Полковник что-то сказал своему шоферу на грузинском языке. Громов же понял, так как он раньше работал в Грузии и знал грузинский язык. Громов сказал мне, что нам нужно срочно уехать оттуда. Мы сели в автомобиль и быстро уехали. Потом Громов говорил мне, что полковник вызвал автоматчиков, чтобы расстрелять нас как лишних свидетелей преступлений в Хайбахе и в Малхесты. Когда мы проехали с.Закан-Юрт, нас догнала военная автомашина, и офицер с этой автомашины сказал нам, что нам повезло, что мы уехали оттуда, так как нас искали автоматчики.
По приезде в Грозный об этом геноциде я подробно рассказал Серову, примерно 8-го марта. Серов был в ярости, приказал не говорить никому об этом случае. В то время я и не мог больше заикнуться об этом преступлении, так как меня могли физически уничтожить как свидетеля этой трагедии”.
Дзияудин Мальсагов отправился вслед за своим народом только 18 апреля 1944 года, а в Средней Азии занял не последнюю должность - стал первым заместителем Председателя Талды-Курганского Облсуда… В общем, оставался партийно-советским номенклатурным работником среднего звена…
*****
Но служба государству - совсем не обязательно синоним подлости, многое зависит от личных качеств человека.
Проблема “двойной лояльности” в мире сформулирована уже давно (например “Могут ли врач, связанный клятвой Гиппократа, или священник, связанный тайной исповеди, давать показания?”). В Советском Союзе нечто подобное выражалось более широко и лапидарно: “Нельзя одновременно быть умным, честным и партийным”.
А, вот, Мальсагов оказался правдоискателем - и быстро поплатился за это:
“В январе 1945 года я написал об этом произволе в Хайбахе и Малхесты Сталину. В конце февраля меня за это уволили с работы и предупредили, что если я напишу об этом, то попрощаюсь с жизнью”.
Но никто в этом мире не вечен. Сталин умер, и…:
“В 1953 году, после ареста Берия, я написал в Москву об этом случае. Через три недели меня повезли в Москву и допрашивали. Я давал конкретные показания, как и Вам сейчас, о геноциде чеченского народа в Хайбахе, Малхесты и в других селах Чечни. <…> Когда записывали мои показания по делу Берия, я обратил внимание на то, что следователи не хотят изобличать в совершенном преступлении Серова и Круглова, а в отношении других преступников Гвишиани, Берия и других лиц показания записывали тщательно и охотно. <…> Мои показания и весь материал по эпизоду Хайбахского преступления имеется в уголовном деле по обвинению Берия Л.П….”.
Расследование преступлений сталинского времени стало оружием в борьбе между наследниками Вождя народов. Чеченцы же по-прежнему оставались в Казахстане. Мальсагов не унимался:
“…С Н.С.Хрущевым я встретился в июле 1956 года, когда он приезжал в Алма-Ату. Хрущев проводил совещание партактива в оперном театре. Я участвовал в работе этого совещания. Мне представилась возможность лично вручить ему заявление о геноциде чеченского народа в Хайбахе, Малхесты и других селах. <…> Хрущев пригласил в свою комнату, внимательно прочитал заявление и спросил у меня, знаю ли я, какая ответственность ложится на меня, если не подтвердятся изложенные в заявлении факты. <…> Я сказал: “Нужно спросить Председателя КГБ СССР Серова и министра МВД СССР Круглова…” <…> После этой встречи с Н.С.Хрущевым была создана комиссия по расследованию Хайбахского преступления во главе с ответственным работником ЦК КПСС Тикуновым. <…> Тикунов приезжал в Казахстан, где я жил. Это было после моей встречи с Н.С.Хрущевым. <…> В 1956 году эта комиссия выехала в с.Хайбах, в бывшую Чечено-Ингушетию. При осмотре этого места участие принимал и я. При раскопках на месте бывшей конюшни сразу же обнаружили останки людей. Нашли много пуль и гильз от оружия, которым расстреливали чеченцев. Это расследование длилось свыше 6 месяцев. После была составлена справка по результатам расследования. <…> Была проведена огромная работа, допрошены более ста человек”.
Однако правдоискательство в Советском Союзе всегда заканчивалось, можно сказать, одинаково. В январе 1957 года была восстановлена Чечено-Ингушская АССР, Дзияудин Мальсагов активно работает в составе ее Организационного комитета - и сразу встречает резкое сопротивление. В августе 1957 года он полемизирует с секретарем ЦК КПСС Поспеловым - вот что пишет об этом историк Александр Некрич [(см. в Приложении 4 фрагменты из книги Некрича):
“…С.Н.Джугурьянц, в распоряжении которого была стенограмма VI пленума обкома, так описывает этот инцидент:
“Член организационного комитета Д.Мальсагов пытался на основе отдельных эпизодических фактов неправильного отношения к чеченцам и ингушам приписать такое отношение руководящему партийному органу республики. По поводу этого выступления П.Н.Поспелов сказал, что в нем прозвучала неверная нотка, не в пользу дружбы народов. Глубоко ошибочным было заявление и другого члена Оргкомитета, Тагиева, требовавшего пересмотра решения о передаче Пригородного района Северо-Осетинской АССР”.
Между тем, напряженность в республике растет - местное партийное и чекистское руководство, видимо, полагало, что от чеченцев и ингушей еще можно как-то избавиться. В конце августа 1958 года с Грозном начинаются тщательно срежиссированные погромы чеченцев (подробнее об этом см в статье “Насылающие ветер”).
Слово Александру Некричу:
“<…> Мальсагов отправился в Москву, чтобы довести до сведения ЦК партии о происходящих в Грозном событиях. На стоянке поезда в Харькове он увидел женщину, которая читала эту [античеченскую] листовку. Мальсагов подскочил к ней в момент отхода поезда, вырвал из ее рук листовку и привез ее в Москву. Здесь он через некоего Р. пытался передать листовку в Комиссию партийного контроля, но Р. листовки не передал. 8 мая 1959 г. Мальсагов был исключен из партии и арестован.
…Сильнее всего слежка и грубые провокации как в Грозном так и в Москве проводились против наиболее активного и безбоязненного разоблачителя отступлений от линии партии в ЧИАССР - слушателя ВПШ при ЦК КПСС, бывшего члена Оргкомитета по восстановлению ЧИАССР Д.Г.Мальсагова. Во втором полугодии 1958 года и первой четверти 1959 года Шмойлов и Халеев проводили специальную операцию (экспертизы, допросы, дознание и т. д.) по выявлению лиц, причастных к составлению доклада для ЦК КПСС на семидесяти страницах”.
Вот что другой “правдоискатель”, старый большевик и терской казак Сергей Петрович Писарев тогда писал об этом в ЦК КПСС (Приложение № 3 к заявлению Председателю КПК при ЦК КПСС, раздел 1 “ПОЧЕМУ В АПРЕЛЕ 1959 ГОДА Я БЫЛ ВЫНУЖДЕН ОТРИЦАТЬ СВОЕ АВТОРСТВО ДОКЛАДА НА СЕМИДЕСЯТИ СТРАНИЦАХ?” /Некоторые данные, объясняющие мое недоверие подполковнику госбезопасности Халееву, и основания для проверки служебной деятельности и партийного лица как Шмойлова, так и Халеева/):
Эта двухлетняя подготовка завершилась незаконным АРЕСТОМ (при содействии секретаря обкома Фоменко, поскольку Яковлева в это время в ЧИАССР не было) невиновного Д.Мальсагова и столь же оскорбительными обысками в Москве у старых коммунистов, товарищей Мальсагова (писателя А.Е. Костерина и меня).
25 марта прошлого [1959 - прим. публ.] года по лживой телеграмме Фоменко был вызван и на аэродроме по выходе с самолета арестован Д.Мальсагов…”,
Вновь слово Александру Некричу:
[Мальсагова] обвинили в том, что он вел антисоветскую деятельность, разжигал национальную рознь, клеветал на русский, чеченский, ингушский народы, на руководящих партийных и советских работников республики. Его также обвинили в том, что он будто бы продиктовал текст этой листовки своему племяннику; Р. выступил в качестве свидетеля обвинения. Был еще и другой “свидетель “, который, однако, позднее написал заявление об отказе от своих показаний на Мальсагова.
Суд признал Мальсагова виновным и отправил в лагерь в Потьму, где Мальсагов пробыл 5 лет (см. Прриложение 5. “Из учетной карточки Дубравлага”). На приговор был подан протест заместителем Генерального Прокурора СССР, но затем протест был отозван без объяснения причин. В партии Мальсагова не восстановили. В настоящее время он работает агрономом в Министерстве сельского хозяйства Чечено-Ингушской АССР. Люди, близко знавшие Мальсагова, утверждают, что дело против него было чистейшей “липой”…”.
Как видим, Дзияудин Мальсагов был человеком умным и честным… Но в итоге его показания все же оказались в уголовном деле № 90610010 - почему, как, каким образом?
*****
После той февральской публикации мои наиболее принципиальные оппоненты говорили об антипатриотизме автора. Не могу с ними согласиться - память неразрывна. В этом отношении символично само начало расследования хайбахского дела. “Спусковым крючком” для него стала именно военно-патриотическая работа - в самом что ни на есть советском понимании. Впрочем, об этом подробнее расскажет руководитель поискового центра "Подвиг" Международного союза ветеранов войн и вооруженных сил Степан Кашурко: так получилось, что именно труды по восстановлению памяти героев Великой Отечественной войны сделали его в 1990 году председателем общественной комиссии по расследованию событий 1944 года в Хайбахе, а в итоге привели к началу расследования уголовного дела (см. его интервью в газете “Известия” от 18 марта 2004 г. (см. в Приложении 6 статью Тимофеевой)):
“…Накануне 20-летия Победы маршала Конева назначили председателем Центрального штаба Всесоюзного похода по дорогам войны. Я был капитан-лейтенантом ВМФ в запасе, журналистом. Считал себя учеником Сергея Сергеевича Смирнова, автора знаменитой "Брестской крепости". Коневу нужен был такой помощник, и он взял меня порученцем по особо важным делам розыска героев войны.
След ее [хайбахской трагедии] обнаружился на Украине, у города Новгорода-Северского. В половодье берег Десны обнажил останки кавалеристов в кавказских бурках. Разведчики 2-го гвардейского Кавказского кавалерийского корпуса погибли 12 марта 1943 года, выполняя в тылу врага особое задание генерала Рокоссовского. У одного из них в непромокаемом пакете были смертный медальон, фотокарточка, вырезка из армейской газеты и письмо матери в Хайбах. Это был командир взвода Бексултан Газоев. Сообщаю о герое на родину. Ответ из Грозного: "Населенного пункта Хайбах в Чечено-Ингушской АССР нет". Но в письме матери Газоев указал адрес: Хайбах, Галанчожский район, Начхоевский сельсовет. Я вылетел в Грозный.
"Дался вам этот Хайбах! - сказал мне Доку Завгаев, первый секретарь Грозненского обкома. - Ну, был до войны. А в войну не стало". Я настаивал: нужно найти родственников героя. Он долго уходил от разговора, но все же признал: "Люди сгорели при депортации". Как же так? Человек за родину жизнь положил, а его родных - сожгли? "Не кипятитесь! - осадил меня Завгаев. - Был указ Сталина. Об этой истории говорить и писать запрещено".
…Вернулся в Москву, чтобы найти архивные материалы. Документы специальной комиссии ЦК КПСС хранились у заведующего общим отделом ЦК. Пришлось обращаться к Горбачеву. Он дал разрешение. …”
Следствие длилось три года. Были допрошены свидетели, а из архива были извлечены документы (например, этот рапорт (см. в Приложении 7 официальный документ из дела). А потом дело было передано военной прокуратуре и “ушло” в Ростов… И - тишина. Впрочем, теперь, после оправдания Ульмана и Аракчеева, в этом тоже есть что-то символичное: в Ростове теперь принято оправдывать обвиняемых в военных преступлениях…
Но здесь слово лучше дать самому сотруднику прокуроры Мусе Хадисову (см. в Приложении 8 интервью Зои Световой). А в 1994 году была издана книга: “Хайбах: Следствие продолжается” (в приложении дана краткая библиография)…
*****
Эта история, вроде бы, не окончена. Но - что гораздо важнее! - в ней есть Герои. Дзияудин Мальсагов, Степан Кашурко и многие другие.
Именно такие люди делают Историю с большой буквы. Виновники трагедии Хайбаха не только совершили преступление, но пытались оставить на его месте “черную дыру”, удалить из человеческой памяти.
Люди, чья судьба наглядно показывает, что служба Идее, служба Государству, или даже Патриотизм - отнюдь не обязательно связаны с подлостью и ложью. Что можно и должно прежде всего пытаться оставаться порядочным человеком. Умным и честным, а партийность - не главное, как-нибудь приложится…
Александр Черкасов, “Мемориал”
По ссылке находится оригинал статьи и приложения - http://www.polit.ru/research/2004/09/03/khaibakh.html
Также хочу отметить, что был крайне удивлен реакцией на тот пост. Я не ожидал, что увижу у себя в ЖЖ такое количество то ли сталинистов, то ли доживших до наших дней чекистов.
Еще хочу добавить, что книга, в которой описывается трагедия Хайбаха, называется: Гаев С. и др. Хайбах: Следствие продолжается / Саламат Гаев, Муса Хадисов, Тамара Чагаева;. -Грозный: Книга, 1994. - 352 с. Одним из ее соавторов-составителей является Тамара Чагаева - моя хорошая знакомая. Ее материал про Хайбах с некоторыми свидетельствами очевидцев (он был опубликован в газете "Чеченское общество") мной был найден по этой ссылке - http://u6urma-iz-aldov.livejournal.com/5592.html - правда, без ссылки на нашу газету.
Пока же всем хочу ответить перепечаткой одного материла Саши Черкасова про Хайбах. Она более полная, нежели приводимое ранее интервью. И дает ответы на все вопросы, которые задавались мне ранее в прошлом посте.
Крот истории
Еще раз о трагедии Хайбаха
Где-то на Кавказе. Горное село. Сотни человек сидят, согнанные вместе в одно здание - женщины, дети, старики. Их держат там взаперти. Вооруженные люди, загнавшие их туда, говорили им что-то непонятное, непостижимое - об их общей вине, о том, что они ответственны за чьи-то неведомые им преступления… Понять это было невозможно, и спорить с тем, у кого оружие, - невозможно…
Но силовые структуры - органы безопасности и внутренних дел - не бездействуют. Уже развернуты войска и спецподразделения. Где-то на равнине действует штаб, там - генералы, министры и их заместители. Связь между штабом и спецподразделениями идет по закрытым каналам. Вот уже и команда дана! Но…
Те, в горах, начинают расстреливать узников. Здание поджигают - оказывается, и это было ими подготовлено: по периметру все облито горючим. В другое время нечто подобное, взрывчатка и канистры с бензином были подготовлены басаевцами - но в Буденновске людей удалось спасти. Здесь же спастись не удается никому…
Нет, это отнюдь не неудача спецслужб - по итогам все руководители операции получают благодарности, а то и повышения. Поскольку именно по их приказу, с их одобрения людей сгоняли в конюшню, сжигали и расстреливали. Истории той уже более шестидесяти лет. А дело было в Чечено-Ингушетии, в Галанчожском районе, в селе Хайбах.
*****
Полгода назад, в феврале, большую дискуссию (более 170 постов!) на форуме “Полит.ру” вызвала статья “Один, который не стрелял”, посвященная годовщине депортации чеченцев и ингушей. И едва ли не главной причиной того возмущения стал рассказ о событиях в селе Хайбах, где в конюшнях колхоза имени Берия были уничтожены около семисот мирных жителей.
Так вот, некоторые детали и подробности той статьи (в частности, сведения, почерпнутые в книге С.Кара-Мурзы “История советского государства и права”) оказались неточными или ошибочными.
Спустя полгода, я хочу кое-что исправить - прежде всего, основываясь на показаниях одного из тех, кто депортацию осуществлял. Некоторые из критиков вообще ставили под сомнение саму возможность использовать рассказы случайно выживших жертв и свидетелей - так почему бы не дать слово “другой стороне”?
Еще говорили, что вообще, свидетельства - штука ненадежная. Другое дело - документы официальные! Будут и документы…
Обвинения в “недостатке патриотизма” были едва ли не самыми мягкими в письмах моих критиков. Что ж, придется дать слово человеку, для которого “военно-патриотическая работа” была в советское время основной.
В итоге кое-что, действительно, проясняется.
Например, капитан Козлов - тот самый “один, который не стрелял” - арестован в Хайбахе не был.
Это ошибка - не было такого капитана.
Его правильная фамилия - Громов.
И так далее…
Впрочем, обратимся к материалам.
*****
В спорах о причинах российских трагедий ХХ века, об их виновниках слишком часто обнаруживается “простой” ответ: “Они!”
“Особо продвинутые” наши соотечественники давно уже уяснили еврейские корни всех российских бед (достаточно зайти на форум “Полит.ру”, или почти что на любой другой форум Рунета). У “профессиональных русских” в каждой из бывших советских республик есть “братья по разуму” из национальных республик - те скажут: “жиды…, а ще клятi москалi!”, или что-то подобное на своей местной мове.
И как-то с большой неохотою признается соучастие во всех этих безобразиях собственных соплеменников. Между тем, без “национальных кадров” “товарищи из центра” не смогли бы сотворить и сотой доли сделанного - плохого и хорошего.
Было у советской власти такое замечательное свойство - она не давала возможности остаться в стороне. Впрочем, то же самое было и в фашистской Германии: без соучастия, хотя бы минимального, хотя бы символического, не то что жить - выжить было сложно. Вот “свидетели Иеговы” быстро оказались в концлагерях - они отказывались вскидывать руку в нацистском приветствии, “Хайль Гитлер!” не говорили…
Так вот, ни коллективизация, ни массовые репрессии, ни даже депортации целых народов были бы невозможны без этих самых “национальных кадров”. И к депортации ингушей и чеченцев также был привлечен чеченский и ингушский “партийно-хозяйственный актив”. Они первыми - еще 18 февраля -узнали о предстоящем выселении народов. Они участвовали - вместе с генералитетом НКВД - в осуществлении этого “мероприятия”. И последними были отправлены вслед за собственным народом в места ссылки.
Был среди них первый заместитель наркома юстиции Чечено-Ингушетии Дзияудин Мальсагов (см. в Приложении 1 его автобиографию) - ему и слово. Слова его, замечу, были занесены в протокол допроса (см. в Приложении 2 протокол допроса Мальсагова) в рамках расследования уголовного дела № 90610010, возбужденного (см. в Приложении 3 постановление о возбуждении дела) 31 августа 1990 года прокурором Урус-Мартановского района Русланом Цакаевым.
Находясь в этой должности с марта 1942 года, Мальсагов был по сути “на переднем крае” борьбы с “бандитами” в чеченских горах - для тех, кто оправдывает депортацию необходимостью подавить “банддвижение”, его показания на этот счет будут небезынтересны.
… Оказавшись 27 февраля 1944 года в Галанчожском районе, Мальсагов и Громов ужаснулись увиденному. Они пытались протестовать:
“Я подбежал к Гвишиани и попросил у него, чтобы прекратили произвол. Гвишиани ответил, что на это есть приказ Берия и Cepoва и попросил не вмешиваться в это дело, иначе, мол, как и они погибнете здесь. Капитан Громов также начал возмущаться по поводу уничтожения людей. Мы с Громовым больше ничего не могли сделать”.
Спустившись на равнину, они пытались обратиться к вышестоящему начальству:
“…мы с Громовым добрались до ж-д. станции Слепцовская. Там встретили какого-то полковника-грузина. У него спросили, где находятся Серов и Берия. Мы хотели им доложить, что в горах при выселении горцев допущены злоупотребления, уничтожено много невинных людей путем расстрела и сожжения. Полковник что-то сказал своему шоферу на грузинском языке. Громов же понял, так как он раньше работал в Грузии и знал грузинский язык. Громов сказал мне, что нам нужно срочно уехать оттуда. Мы сели в автомобиль и быстро уехали. Потом Громов говорил мне, что полковник вызвал автоматчиков, чтобы расстрелять нас как лишних свидетелей преступлений в Хайбахе и в Малхесты. Когда мы проехали с.Закан-Юрт, нас догнала военная автомашина, и офицер с этой автомашины сказал нам, что нам повезло, что мы уехали оттуда, так как нас искали автоматчики.
По приезде в Грозный об этом геноциде я подробно рассказал Серову, примерно 8-го марта. Серов был в ярости, приказал не говорить никому об этом случае. В то время я и не мог больше заикнуться об этом преступлении, так как меня могли физически уничтожить как свидетеля этой трагедии”.
Дзияудин Мальсагов отправился вслед за своим народом только 18 апреля 1944 года, а в Средней Азии занял не последнюю должность - стал первым заместителем Председателя Талды-Курганского Облсуда… В общем, оставался партийно-советским номенклатурным работником среднего звена…
*****
Но служба государству - совсем не обязательно синоним подлости, многое зависит от личных качеств человека.
Проблема “двойной лояльности” в мире сформулирована уже давно (например “Могут ли врач, связанный клятвой Гиппократа, или священник, связанный тайной исповеди, давать показания?”). В Советском Союзе нечто подобное выражалось более широко и лапидарно: “Нельзя одновременно быть умным, честным и партийным”.
А, вот, Мальсагов оказался правдоискателем - и быстро поплатился за это:
“В январе 1945 года я написал об этом произволе в Хайбахе и Малхесты Сталину. В конце февраля меня за это уволили с работы и предупредили, что если я напишу об этом, то попрощаюсь с жизнью”.
Но никто в этом мире не вечен. Сталин умер, и…:
“В 1953 году, после ареста Берия, я написал в Москву об этом случае. Через три недели меня повезли в Москву и допрашивали. Я давал конкретные показания, как и Вам сейчас, о геноциде чеченского народа в Хайбахе, Малхесты и в других селах Чечни. <…> Когда записывали мои показания по делу Берия, я обратил внимание на то, что следователи не хотят изобличать в совершенном преступлении Серова и Круглова, а в отношении других преступников Гвишиани, Берия и других лиц показания записывали тщательно и охотно. <…> Мои показания и весь материал по эпизоду Хайбахского преступления имеется в уголовном деле по обвинению Берия Л.П….”.
Расследование преступлений сталинского времени стало оружием в борьбе между наследниками Вождя народов. Чеченцы же по-прежнему оставались в Казахстане. Мальсагов не унимался:
“…С Н.С.Хрущевым я встретился в июле 1956 года, когда он приезжал в Алма-Ату. Хрущев проводил совещание партактива в оперном театре. Я участвовал в работе этого совещания. Мне представилась возможность лично вручить ему заявление о геноциде чеченского народа в Хайбахе, Малхесты и других селах. <…> Хрущев пригласил в свою комнату, внимательно прочитал заявление и спросил у меня, знаю ли я, какая ответственность ложится на меня, если не подтвердятся изложенные в заявлении факты. <…> Я сказал: “Нужно спросить Председателя КГБ СССР Серова и министра МВД СССР Круглова…” <…> После этой встречи с Н.С.Хрущевым была создана комиссия по расследованию Хайбахского преступления во главе с ответственным работником ЦК КПСС Тикуновым. <…> Тикунов приезжал в Казахстан, где я жил. Это было после моей встречи с Н.С.Хрущевым. <…> В 1956 году эта комиссия выехала в с.Хайбах, в бывшую Чечено-Ингушетию. При осмотре этого места участие принимал и я. При раскопках на месте бывшей конюшни сразу же обнаружили останки людей. Нашли много пуль и гильз от оружия, которым расстреливали чеченцев. Это расследование длилось свыше 6 месяцев. После была составлена справка по результатам расследования. <…> Была проведена огромная работа, допрошены более ста человек”.
Однако правдоискательство в Советском Союзе всегда заканчивалось, можно сказать, одинаково. В январе 1957 года была восстановлена Чечено-Ингушская АССР, Дзияудин Мальсагов активно работает в составе ее Организационного комитета - и сразу встречает резкое сопротивление. В августе 1957 года он полемизирует с секретарем ЦК КПСС Поспеловым - вот что пишет об этом историк Александр Некрич [(см. в Приложении 4 фрагменты из книги Некрича):
“…С.Н.Джугурьянц, в распоряжении которого была стенограмма VI пленума обкома, так описывает этот инцидент:
“Член организационного комитета Д.Мальсагов пытался на основе отдельных эпизодических фактов неправильного отношения к чеченцам и ингушам приписать такое отношение руководящему партийному органу республики. По поводу этого выступления П.Н.Поспелов сказал, что в нем прозвучала неверная нотка, не в пользу дружбы народов. Глубоко ошибочным было заявление и другого члена Оргкомитета, Тагиева, требовавшего пересмотра решения о передаче Пригородного района Северо-Осетинской АССР”.
Между тем, напряженность в республике растет - местное партийное и чекистское руководство, видимо, полагало, что от чеченцев и ингушей еще можно как-то избавиться. В конце августа 1958 года с Грозном начинаются тщательно срежиссированные погромы чеченцев (подробнее об этом см в статье “Насылающие ветер”).
Слово Александру Некричу:
“<…> Мальсагов отправился в Москву, чтобы довести до сведения ЦК партии о происходящих в Грозном событиях. На стоянке поезда в Харькове он увидел женщину, которая читала эту [античеченскую] листовку. Мальсагов подскочил к ней в момент отхода поезда, вырвал из ее рук листовку и привез ее в Москву. Здесь он через некоего Р. пытался передать листовку в Комиссию партийного контроля, но Р. листовки не передал. 8 мая 1959 г. Мальсагов был исключен из партии и арестован.
…Сильнее всего слежка и грубые провокации как в Грозном так и в Москве проводились против наиболее активного и безбоязненного разоблачителя отступлений от линии партии в ЧИАССР - слушателя ВПШ при ЦК КПСС, бывшего члена Оргкомитета по восстановлению ЧИАССР Д.Г.Мальсагова. Во втором полугодии 1958 года и первой четверти 1959 года Шмойлов и Халеев проводили специальную операцию (экспертизы, допросы, дознание и т. д.) по выявлению лиц, причастных к составлению доклада для ЦК КПСС на семидесяти страницах”.
Вот что другой “правдоискатель”, старый большевик и терской казак Сергей Петрович Писарев тогда писал об этом в ЦК КПСС (Приложение № 3 к заявлению Председателю КПК при ЦК КПСС, раздел 1 “ПОЧЕМУ В АПРЕЛЕ 1959 ГОДА Я БЫЛ ВЫНУЖДЕН ОТРИЦАТЬ СВОЕ АВТОРСТВО ДОКЛАДА НА СЕМИДЕСЯТИ СТРАНИЦАХ?” /Некоторые данные, объясняющие мое недоверие подполковнику госбезопасности Халееву, и основания для проверки служебной деятельности и партийного лица как Шмойлова, так и Халеева/):
Эта двухлетняя подготовка завершилась незаконным АРЕСТОМ (при содействии секретаря обкома Фоменко, поскольку Яковлева в это время в ЧИАССР не было) невиновного Д.Мальсагова и столь же оскорбительными обысками в Москве у старых коммунистов, товарищей Мальсагова (писателя А.Е. Костерина и меня).
25 марта прошлого [1959 - прим. публ.] года по лживой телеграмме Фоменко был вызван и на аэродроме по выходе с самолета арестован Д.Мальсагов…”,
Вновь слово Александру Некричу:
[Мальсагова] обвинили в том, что он вел антисоветскую деятельность, разжигал национальную рознь, клеветал на русский, чеченский, ингушский народы, на руководящих партийных и советских работников республики. Его также обвинили в том, что он будто бы продиктовал текст этой листовки своему племяннику; Р. выступил в качестве свидетеля обвинения. Был еще и другой “свидетель “, который, однако, позднее написал заявление об отказе от своих показаний на Мальсагова.
Суд признал Мальсагова виновным и отправил в лагерь в Потьму, где Мальсагов пробыл 5 лет (см. Прриложение 5. “Из учетной карточки Дубравлага”). На приговор был подан протест заместителем Генерального Прокурора СССР, но затем протест был отозван без объяснения причин. В партии Мальсагова не восстановили. В настоящее время он работает агрономом в Министерстве сельского хозяйства Чечено-Ингушской АССР. Люди, близко знавшие Мальсагова, утверждают, что дело против него было чистейшей “липой”…”.
Как видим, Дзияудин Мальсагов был человеком умным и честным… Но в итоге его показания все же оказались в уголовном деле № 90610010 - почему, как, каким образом?
*****
После той февральской публикации мои наиболее принципиальные оппоненты говорили об антипатриотизме автора. Не могу с ними согласиться - память неразрывна. В этом отношении символично само начало расследования хайбахского дела. “Спусковым крючком” для него стала именно военно-патриотическая работа - в самом что ни на есть советском понимании. Впрочем, об этом подробнее расскажет руководитель поискового центра "Подвиг" Международного союза ветеранов войн и вооруженных сил Степан Кашурко: так получилось, что именно труды по восстановлению памяти героев Великой Отечественной войны сделали его в 1990 году председателем общественной комиссии по расследованию событий 1944 года в Хайбахе, а в итоге привели к началу расследования уголовного дела (см. его интервью в газете “Известия” от 18 марта 2004 г. (см. в Приложении 6 статью Тимофеевой)):
“…Накануне 20-летия Победы маршала Конева назначили председателем Центрального штаба Всесоюзного похода по дорогам войны. Я был капитан-лейтенантом ВМФ в запасе, журналистом. Считал себя учеником Сергея Сергеевича Смирнова, автора знаменитой "Брестской крепости". Коневу нужен был такой помощник, и он взял меня порученцем по особо важным делам розыска героев войны.
След ее [хайбахской трагедии] обнаружился на Украине, у города Новгорода-Северского. В половодье берег Десны обнажил останки кавалеристов в кавказских бурках. Разведчики 2-го гвардейского Кавказского кавалерийского корпуса погибли 12 марта 1943 года, выполняя в тылу врага особое задание генерала Рокоссовского. У одного из них в непромокаемом пакете были смертный медальон, фотокарточка, вырезка из армейской газеты и письмо матери в Хайбах. Это был командир взвода Бексултан Газоев. Сообщаю о герое на родину. Ответ из Грозного: "Населенного пункта Хайбах в Чечено-Ингушской АССР нет". Но в письме матери Газоев указал адрес: Хайбах, Галанчожский район, Начхоевский сельсовет. Я вылетел в Грозный.
"Дался вам этот Хайбах! - сказал мне Доку Завгаев, первый секретарь Грозненского обкома. - Ну, был до войны. А в войну не стало". Я настаивал: нужно найти родственников героя. Он долго уходил от разговора, но все же признал: "Люди сгорели при депортации". Как же так? Человек за родину жизнь положил, а его родных - сожгли? "Не кипятитесь! - осадил меня Завгаев. - Был указ Сталина. Об этой истории говорить и писать запрещено".
…Вернулся в Москву, чтобы найти архивные материалы. Документы специальной комиссии ЦК КПСС хранились у заведующего общим отделом ЦК. Пришлось обращаться к Горбачеву. Он дал разрешение. …”
Следствие длилось три года. Были допрошены свидетели, а из архива были извлечены документы (например, этот рапорт (см. в Приложении 7 официальный документ из дела). А потом дело было передано военной прокуратуре и “ушло” в Ростов… И - тишина. Впрочем, теперь, после оправдания Ульмана и Аракчеева, в этом тоже есть что-то символичное: в Ростове теперь принято оправдывать обвиняемых в военных преступлениях…
Но здесь слово лучше дать самому сотруднику прокуроры Мусе Хадисову (см. в Приложении 8 интервью Зои Световой). А в 1994 году была издана книга: “Хайбах: Следствие продолжается” (в приложении дана краткая библиография)…
*****
Эта история, вроде бы, не окончена. Но - что гораздо важнее! - в ней есть Герои. Дзияудин Мальсагов, Степан Кашурко и многие другие.
Именно такие люди делают Историю с большой буквы. Виновники трагедии Хайбаха не только совершили преступление, но пытались оставить на его месте “черную дыру”, удалить из человеческой памяти.
Люди, чья судьба наглядно показывает, что служба Идее, служба Государству, или даже Патриотизм - отнюдь не обязательно связаны с подлостью и ложью. Что можно и должно прежде всего пытаться оставаться порядочным человеком. Умным и честным, а партийность - не главное, как-нибудь приложится…
Александр Черкасов, “Мемориал”
По ссылке находится оригинал статьи и приложения - http://www.polit.ru/research/2004/09/03/khaibakh.html
Также хочу отметить, что был крайне удивлен реакцией на тот пост. Я не ожидал, что увижу у себя в ЖЖ такое количество то ли сталинистов, то ли доживших до наших дней чекистов.
Еще хочу добавить, что книга, в которой описывается трагедия Хайбаха, называется: Гаев С. и др. Хайбах: Следствие продолжается / Саламат Гаев, Муса Хадисов, Тамара Чагаева;. -Грозный: Книга, 1994. - 352 с. Одним из ее соавторов-составителей является Тамара Чагаева - моя хорошая знакомая. Ее материал про Хайбах с некоторыми свидетельствами очевидцев (он был опубликован в газете "Чеченское общество") мной был найден по этой ссылке - http://u6urma-iz-aldov.livejournal.com/5592.html - правда, без ссылки на нашу газету.