Ретиф де ла Бретон "Южное открытие"
Книга семьсот двадцать девятая
Ретиф де ла Бретон "Южное открытие, произведенное летающим человеком или Французский Дедал" (N. T. Retif de la Breton "La Decouverte australe par un Homme-volant, ou Le Dedale Francais", 1781)
М-Л: Academia, 1936 г., ~300 стр.
https://www.twirpx.com/file/976347/
https://imwerden.de/pdf/retif_de_la_breton_yuzhnoe_otkrytie_academia_1936_text.pdf
https://royallib.com/book/retif_de_la_bretonn_nikola/yugnoe_otkritie_proizvedennoe_letayushchim_chelovekom_ili_frantsuzskiy_dedal.html
Никогда! Никогда не читайте Ретифа де ла Бретона - удивительно паршивый писатель. Спрашивается: а я сам зачем это читал? Ответ "не знал, насколько это плохо" не подходит, потому как возникает второй вопрос: а почему не бросил чтение на полдороге? Признаюсь, хотел, и неоднократно. Кажися, я с начала прошлой осени мусолил эту книжечку, периодически усилием воли заставляя читать дальше (получалось не каждую неделю).
Ответ в том, что это утопия, а у меня пунктик на утопиях. Да, эта книга плохая, очень плохая литература, герои даже не картонные, они никакие; их в мерисьюшности упрекнула бы сама Мэри-Сью, тут не только поведение отдельных персонажей искажено в угоду идее, эта игра в поддавки распространяется на все человеческое общество, да и на законы физики в придачу (хотя, если вспомнить популярность магии, то столь ли основателен мой упрек?). Проще пересказать немного сюжет, чтобы было понятней, о чем я.
Некий французский юноша Викторин изобрел летательные крылья, с помощью которых человек может летать, подобно летучей мыши. Не просто летать, но и таскать грузы - к примеру, другого человека. Ну и расстояния тоже не проблема - облететь вокруг Земли без проблем. В общем, улетает он из своей французской деревни на расположенное неподалеку неприступное плоскогорье и поселяется там, наверху. Но одному ему жить несподручно, так что он потихоньку утаскивает себе разного народу в слуги (такой вот рукокрылый киднепинг). Любопытно, что массовое исчезновение людей не вызывает тревоги в окрестных французских деревнях. Еще более забавно, что похищенные безропотно и с видимым удовольствием принимают свою новую жизнь на Неприступной горе. Постепенно там появляется целое поселение, которое Викторин (таково его имя) решил устроить самым наилучшим образом, в соответствии с передовыми идеями о правильном устройстве общества.
Собственно, изложение идей о наилучшем устройстве общества и является целью этой книги, и именно эти утопические идеи меня и интересовали, ради них можно потерпеть паршивую литературную форму.
Добродетель на Неприступной горе была, в конце концов, вполне естественна. Всякое общество, достаточно ограниченное, чтобы все были равны друг другу, друг друга знали и друг в друге нуждались, неизбежно счастливо и добродетельно. В этом корень вопроса, но я не знаю, обнаружил ли это хотя один моралист.
Если отжать до сухого, то в основе ретифовой утопии лежат следующие тезисы:
1. Равенство есть абсолютное благо и решение всех проблем человеческого общества
2. Коренной причиной всех преступлений является стремление к богатству
3. Человек по природе добродетелен и потому достаточно поместить его в правильно устроенное общество, как он с радостью подчинится его законам, как бы сильно они не отличались от того, что ему привычно
Вокруг этих трех тезисов все и выстраивается. Я не буду критиковать их, разве что замечу, что автор никогда не руководил ни одним коллективом, так что о реальных законах функционирования общества знает меньше, чем ничего; он умудрился упустить такой важный мотив, как властолюбие, посчитав корысть более фундаментальным мотивом. Власть всегда можно конвертировать в деньги, но не наоборот.
Что отличает эту утопию от всех остальных, мною читанных, так это то, что здесь не просто описано устройство утопического общества, но описано его становление. Мы видим череду утопических обществ, некоторые из которых являют разные стадии одного общества, но есть и примеры совершенно отдельных.
Первое утопическое общество - город на Неприступной скале, основанный Викторином. Вот свод законов этого общества:
Законы Викторина были чрезвычайно просты. Все виды преступлений определялись одним словом:
"Убийство: убийца сбрасывается с высоты горы вниз.
Воровство: Невозможно.
Клевета или злословие: лишение общественных удовольствий.
Собственность: общая.
Прелюбодеяние: раб обманутого супруга в течение двух лет.
Изнасилование: раб потерпевшей столько времени, сколько она пожелает.
Нанесение побоев: глава нации отплатит тем же.
Непокорные дети: осуждаются на жизнь без товарищей.
Распутный сын или дочь: лишаются имущества и приговариваются к холостому образу жизни, пока не будет уверенности в их исправлении.
Неисправимые: низвергаются с горы.
Добрые дела и заслуги: прославляются, вознаграждаются знаками отличия.
Способнейшие: за свои труды получают право выбора красивейших девушек в супруги.
Если муж и жена живут несогласно: собирается вся республика со своим главой и объявляет брак расторгнутым, если примирение
оказывается невозможным, а развод не представляет особых неудобств; но супруги в течение года живут раздельно (с правом соединиться
снова) раньше, чем вступят в новый брак".
По ходу развития сюжета Викторин похищает девушку Кристину, в которую был влюблен еще в деревне, но не имел шансов на брак в силу неравенства (она богата). Кристина становится его женой и королевой. Викторин отправляется в воздушное путешествие и где-то на другой стороне Земли открывает неизвестный остров Патагонию, лежащий примерно на широте Франции (этакие антиподы). Вернее там целый архипелаг, населенный разными народами - цивилизованными великанами патагонцами и мелкоразмерными примитивными дикарями, но вполне дружелюбными (идеи Руссо как раз были в моде).
Викторин наблюдает жизнь патагонцев, в частности, церемонию бракосочетания:
Свадебная церемония была проста и величественна. Старейший из патагонцев, стошестидесятилетний старик (у этих великанов люди
живут дольше, чем у наших народов) соединил двух брачущихся и обратился к ним со следующими вопросами, на которые заранее были
приготовлены ответы.
- Зачем вы явились передо мной?
- Чтобы соединиться узами брака.
- Почему вы вступаете в брак?
- Потому что любовь заговорила в наших сердцах.
- Что она вам сказала?
- Объединитесь, и вы познаете наслаждение.
- Вы стремитесь, значит, к наслаждению?
- Да, почтенный старец. Ибо удовольствие является наиболее полным выражением существования всякого живого существа.
- Желаете ли вы бесплодного или плодотворного наслаждения?
- Плодотворного. Бесплодное наслаждение - это не настоящее наслаждение.
- Что произведут ваши наслаждения?
- Высшее произведение природы - человека.
- О дети, поразмыслите хорошенько. Нет ничего более святого, чем брачные наслаждения, производящие человека. Не профанируйте их
ссорами и разладом... Кто из вас двух является главой?
- Мужчина - супруг и глава, так же как и божественное солнце - супруг и глава земли, луны и других планет, своих жен.
- Старайтесь, дочь моя, оставаться в подчинении своему мужу, так как мужчина является производящим существом, а женщина лишь существом развивающим. Она дает только тело, а мужчина душу и жизнь...
Автор не был бы французом, если бы не ввернул следующего замечания:
Ибо в этой стране мужчины решают все, а на деле ничего не решают, и наоборот, женщины как будто не играют никакой роли, а в действительности от них зависит все - как и здесь.
Все население Неприступной горы, где им стало тесно, переселяется на один из островов патагонского архипелага, названный по имени их королевы островом Кристины. Один из принцев - детей Викторина и Кристины - женится на патагонской принцессе. Мы наблюдаем следующий этап эволюции летательной утопии:
Довольство и равенство обеспечивали огромный прирост населения: у каждого отца семейства было по десять-двенадцать детей. Это происходило, по правде сказать, вследствие одного особого обычая, о котором я вам еще ничего не сказал. Дело в том, что на своих островах кристинцы заключают в течение своей жизни два брака. Первый раз мужчины женятся в шестнадцать лет на женщинах тридцати двух лет. Этот брак длится двенадцать лют. Достигнув сорока четырех лет, женщина продолжает, однако, жить в доме и руководить молодой женой, пока та не покидает мужа, заботясь также о детях и начальствуя в качестве хозяйки над всем домом, не имея никакой власти только над личностью молодой супруги. Достигнув тридцати одного года, молодая жена переходит в специально предназначенный для этой цели общий дом и остается там целый год, общаясь только с женщинами и ведя трудовой образ жизни. В тридцать два года ей дают молодого человека, который становится ее последним мужем и домом которого она управляет со всеми правами супруги до конца дней своих. Мужчины, однако, достигнув сорока двух лет, могут снова жениться на молодых девушках. Их не обязывают к этому третьему браку, как и к двум первым, но лица, вступающие в третий брак, пользуются большим почетом.
Остров Кристины не тот, где великаны, а где мелкие дикари. Ну понятно, кому надо потесниться. Жизнь развивается и устроена уже более сложно:
Труд, торговля, в случае необходимости война и управление - все это выпало на долю французов. Занятие трудом стало общим, обязательным законом. Почитались только полезные занятия. Праздность была объявлена бесчестием и позором. [...] Что касается людей несовершенных по природе, то им давали только занятия, соответствовавшие уровню их развития. Не дозволялось, например, использовать их, даже под предлогом общественной пользы, на слишком тяжелых работах, способных привести к еще большему их огрубению. Метисы, напротив, допускались ко всем видам деятельности наравне с французами, за исключением управления. Занятия изящными искусствами, как то: актерством, музыкой, живописью, скульптурой и проч., сохранилось за французскими семьями по отцу и матери, а также за семьями офицеров с разбитого корабля, женившихся на двух европеянках.
Все равны, но французы равнее. Ну и крылья только у королевской семьи, это их монополия.
Любовь к путешествиям приводит к еще одному открытию - летающие принцы встречают вообще гигантских великанов, мегапатагонцев, общество которых устроено еще идеальней:
Основой всей нашей морали является порядок. Необходимо, говорим мы, чтобы моральный порядок походил на порядок физический. У нас никто от него не уклоняется и не может уклониться. Все мы равны. Существует всего один закон, простой, краткий и ясный, лишь один повелевающий и никогда не заменяемый волей человека. Закон этот состоит из немногих слов:
1. Будь справедлив по отношению к своему брату, т. е. не требуй от него ничего и на делай ему ничего такого, чего бы ты не хотел дать сам и чего да хотел бы ты, чтобы другие тебе сделали.
2. Будь справедлив по отношению к животным, веди себя по отношению к ним так, как ты хотел бы, чтобы вело себя по отношению к тебе животное, стоящее выше человека.
3. Да будет все общим между равными.
4. Да трудится каждый на общую пользу.
5. Да будет равным участие каждого в общем благе.
Этим-то единственным законом и управляется все. Мы не думаем, чтобы какой бы то ни было народ нуждался еще в каких-нибудь дополнительных законах, - если только это не народ угнетателей и рабов, так как тогда требуется, я полагаю (хотя мне не пришлось видеть подобных народов), множество законов и стеснений, чтобы узаконить несправедливость, неравенство, тиранию нескольких членов над всем обществом.
С мегапатагонцами знакомится уже третье поколение летающей династии, внуки Викторина и Кристины. Третье поколение и третья ступень эволюции летательной утопии - роман завершается целой конституцией, которую принимает король и которая переустраивает общество на мегапатагонских идеях. Одним из пунктов этого рескрипта является отречение короля от власти и превращение в республику, управляемую выборными должностными лицами. Впрочем, тут же оговаривается монополия на крылья для теперь уже бывшей королевской семьи.
Устройство основано на максимальном равенстве - отменяется собственность, все имущество делается общим, отменяются наследственные законы, предписываются одинаковые одежды, и если у мужчин они еще разделяются профессионально, то всем женщинам предписывается строго одинаковые одеяния. Различия половые и возрастные - женщины имеют статус своего мужа, а мужчины настоящего совершеннолетия достигают в сорок, именно тогда им открыты все должности.
Лица в возрасте от сорока до семидесяти лет приобретают все большее право на высокие звания. В семьдесят лет старики становятся священнослужителями, которым поручается выражать благоговение нации верховному существу, источнику всего существующего. Древнейший из старцев, кем бы он ни был, становится верховным священнослужителем; все будут завидовать глубокой старости, которая станет украшением семейств. Другие старцы будут последовательно повышаться в звании. Но даже самое низшее священнослужительское Звание будет ставить стариков выше гражданских должностных лиц, которые должны будут их уважать, почитать и выслушивать их мнения с непокрытой головой и опущенными глазами. [...] Священнослужители, однако, не должны больше вмешиваться ни в какие мирские дела иначе, как в форме советов. В последнем случае их должны выслушивать почтительно и молчаливо и ни под каким предлогом не выказывать одобрения или неодобрения. И даже в том случае, если станут следовать их советам, глава республики и его помощники ни в коем случае не должны упоминать об этом в своих рескриптах.
Автор благоразумно на этом заканчивает свое сочинение, потому как никакой фантазии не хватит для описания так устроенного общества, слишком уж далеко это от человека и ближе к муравью.
Такая вот утопия. Всерьез ее воспринимать, разумеется, не получится - автор попросту глуп. Но написал, за это спасибо.
Как часто бывает, вступительная статья (а она большая, больше полусотни страниц) едва ли не интереснее самой книги. Упомяну позабавивший меня факт - как Ретиф де ла Бретон обходил цензуру. Да, на самом деле он просто Ретиф, "де ла Бретон" он придумал себе сам, никакой он не дворянин. О цензуре. Ретиф по профессии - до того, как стал писателем - был типографом; так что он по ночам пробирался в типографию, печатал несколько измененных страниц, заменял ими страницы в тех экземплярах, что отправлялись цензору, такой поддельный экземпляр получал одобрение, а в основной тираж шел неподцензурный текст.
Ретиф де ла Бретон "Южное открытие, произведенное летающим человеком или Французский Дедал" (N. T. Retif de la Breton "La Decouverte australe par un Homme-volant, ou Le Dedale Francais", 1781)
М-Л: Academia, 1936 г., ~300 стр.
https://www.twirpx.com/file/976347/
https://imwerden.de/pdf/retif_de_la_breton_yuzhnoe_otkrytie_academia_1936_text.pdf
https://royallib.com/book/retif_de_la_bretonn_nikola/yugnoe_otkritie_proizvedennoe_letayushchim_chelovekom_ili_frantsuzskiy_dedal.html
Никогда! Никогда не читайте Ретифа де ла Бретона - удивительно паршивый писатель. Спрашивается: а я сам зачем это читал? Ответ "не знал, насколько это плохо" не подходит, потому как возникает второй вопрос: а почему не бросил чтение на полдороге? Признаюсь, хотел, и неоднократно. Кажися, я с начала прошлой осени мусолил эту книжечку, периодически усилием воли заставляя читать дальше (получалось не каждую неделю).
Ответ в том, что это утопия, а у меня пунктик на утопиях. Да, эта книга плохая, очень плохая литература, герои даже не картонные, они никакие; их в мерисьюшности упрекнула бы сама Мэри-Сью, тут не только поведение отдельных персонажей искажено в угоду идее, эта игра в поддавки распространяется на все человеческое общество, да и на законы физики в придачу (хотя, если вспомнить популярность магии, то столь ли основателен мой упрек?). Проще пересказать немного сюжет, чтобы было понятней, о чем я.
Некий французский юноша Викторин изобрел летательные крылья, с помощью которых человек может летать, подобно летучей мыши. Не просто летать, но и таскать грузы - к примеру, другого человека. Ну и расстояния тоже не проблема - облететь вокруг Земли без проблем. В общем, улетает он из своей французской деревни на расположенное неподалеку неприступное плоскогорье и поселяется там, наверху. Но одному ему жить несподручно, так что он потихоньку утаскивает себе разного народу в слуги (такой вот рукокрылый киднепинг). Любопытно, что массовое исчезновение людей не вызывает тревоги в окрестных французских деревнях. Еще более забавно, что похищенные безропотно и с видимым удовольствием принимают свою новую жизнь на Неприступной горе. Постепенно там появляется целое поселение, которое Викторин (таково его имя) решил устроить самым наилучшим образом, в соответствии с передовыми идеями о правильном устройстве общества.
Собственно, изложение идей о наилучшем устройстве общества и является целью этой книги, и именно эти утопические идеи меня и интересовали, ради них можно потерпеть паршивую литературную форму.
Добродетель на Неприступной горе была, в конце концов, вполне естественна. Всякое общество, достаточно ограниченное, чтобы все были равны друг другу, друг друга знали и друг в друге нуждались, неизбежно счастливо и добродетельно. В этом корень вопроса, но я не знаю, обнаружил ли это хотя один моралист.
Если отжать до сухого, то в основе ретифовой утопии лежат следующие тезисы:
1. Равенство есть абсолютное благо и решение всех проблем человеческого общества
2. Коренной причиной всех преступлений является стремление к богатству
3. Человек по природе добродетелен и потому достаточно поместить его в правильно устроенное общество, как он с радостью подчинится его законам, как бы сильно они не отличались от того, что ему привычно
Вокруг этих трех тезисов все и выстраивается. Я не буду критиковать их, разве что замечу, что автор никогда не руководил ни одним коллективом, так что о реальных законах функционирования общества знает меньше, чем ничего; он умудрился упустить такой важный мотив, как властолюбие, посчитав корысть более фундаментальным мотивом. Власть всегда можно конвертировать в деньги, но не наоборот.
Что отличает эту утопию от всех остальных, мною читанных, так это то, что здесь не просто описано устройство утопического общества, но описано его становление. Мы видим череду утопических обществ, некоторые из которых являют разные стадии одного общества, но есть и примеры совершенно отдельных.
Первое утопическое общество - город на Неприступной скале, основанный Викторином. Вот свод законов этого общества:
Законы Викторина были чрезвычайно просты. Все виды преступлений определялись одним словом:
"Убийство: убийца сбрасывается с высоты горы вниз.
Воровство: Невозможно.
Клевета или злословие: лишение общественных удовольствий.
Собственность: общая.
Прелюбодеяние: раб обманутого супруга в течение двух лет.
Изнасилование: раб потерпевшей столько времени, сколько она пожелает.
Нанесение побоев: глава нации отплатит тем же.
Непокорные дети: осуждаются на жизнь без товарищей.
Распутный сын или дочь: лишаются имущества и приговариваются к холостому образу жизни, пока не будет уверенности в их исправлении.
Неисправимые: низвергаются с горы.
Добрые дела и заслуги: прославляются, вознаграждаются знаками отличия.
Способнейшие: за свои труды получают право выбора красивейших девушек в супруги.
Если муж и жена живут несогласно: собирается вся республика со своим главой и объявляет брак расторгнутым, если примирение
оказывается невозможным, а развод не представляет особых неудобств; но супруги в течение года живут раздельно (с правом соединиться
снова) раньше, чем вступят в новый брак".
По ходу развития сюжета Викторин похищает девушку Кристину, в которую был влюблен еще в деревне, но не имел шансов на брак в силу неравенства (она богата). Кристина становится его женой и королевой. Викторин отправляется в воздушное путешествие и где-то на другой стороне Земли открывает неизвестный остров Патагонию, лежащий примерно на широте Франции (этакие антиподы). Вернее там целый архипелаг, населенный разными народами - цивилизованными великанами патагонцами и мелкоразмерными примитивными дикарями, но вполне дружелюбными (идеи Руссо как раз были в моде).
Викторин наблюдает жизнь патагонцев, в частности, церемонию бракосочетания:
Свадебная церемония была проста и величественна. Старейший из патагонцев, стошестидесятилетний старик (у этих великанов люди
живут дольше, чем у наших народов) соединил двух брачущихся и обратился к ним со следующими вопросами, на которые заранее были
приготовлены ответы.
- Зачем вы явились передо мной?
- Чтобы соединиться узами брака.
- Почему вы вступаете в брак?
- Потому что любовь заговорила в наших сердцах.
- Что она вам сказала?
- Объединитесь, и вы познаете наслаждение.
- Вы стремитесь, значит, к наслаждению?
- Да, почтенный старец. Ибо удовольствие является наиболее полным выражением существования всякого живого существа.
- Желаете ли вы бесплодного или плодотворного наслаждения?
- Плодотворного. Бесплодное наслаждение - это не настоящее наслаждение.
- Что произведут ваши наслаждения?
- Высшее произведение природы - человека.
- О дети, поразмыслите хорошенько. Нет ничего более святого, чем брачные наслаждения, производящие человека. Не профанируйте их
ссорами и разладом... Кто из вас двух является главой?
- Мужчина - супруг и глава, так же как и божественное солнце - супруг и глава земли, луны и других планет, своих жен.
- Старайтесь, дочь моя, оставаться в подчинении своему мужу, так как мужчина является производящим существом, а женщина лишь существом развивающим. Она дает только тело, а мужчина душу и жизнь...
Автор не был бы французом, если бы не ввернул следующего замечания:
Ибо в этой стране мужчины решают все, а на деле ничего не решают, и наоборот, женщины как будто не играют никакой роли, а в действительности от них зависит все - как и здесь.
Все население Неприступной горы, где им стало тесно, переселяется на один из островов патагонского архипелага, названный по имени их королевы островом Кристины. Один из принцев - детей Викторина и Кристины - женится на патагонской принцессе. Мы наблюдаем следующий этап эволюции летательной утопии:
Довольство и равенство обеспечивали огромный прирост населения: у каждого отца семейства было по десять-двенадцать детей. Это происходило, по правде сказать, вследствие одного особого обычая, о котором я вам еще ничего не сказал. Дело в том, что на своих островах кристинцы заключают в течение своей жизни два брака. Первый раз мужчины женятся в шестнадцать лет на женщинах тридцати двух лет. Этот брак длится двенадцать лют. Достигнув сорока четырех лет, женщина продолжает, однако, жить в доме и руководить молодой женой, пока та не покидает мужа, заботясь также о детях и начальствуя в качестве хозяйки над всем домом, не имея никакой власти только над личностью молодой супруги. Достигнув тридцати одного года, молодая жена переходит в специально предназначенный для этой цели общий дом и остается там целый год, общаясь только с женщинами и ведя трудовой образ жизни. В тридцать два года ей дают молодого человека, который становится ее последним мужем и домом которого она управляет со всеми правами супруги до конца дней своих. Мужчины, однако, достигнув сорока двух лет, могут снова жениться на молодых девушках. Их не обязывают к этому третьему браку, как и к двум первым, но лица, вступающие в третий брак, пользуются большим почетом.
Остров Кристины не тот, где великаны, а где мелкие дикари. Ну понятно, кому надо потесниться. Жизнь развивается и устроена уже более сложно:
Труд, торговля, в случае необходимости война и управление - все это выпало на долю французов. Занятие трудом стало общим, обязательным законом. Почитались только полезные занятия. Праздность была объявлена бесчестием и позором. [...] Что касается людей несовершенных по природе, то им давали только занятия, соответствовавшие уровню их развития. Не дозволялось, например, использовать их, даже под предлогом общественной пользы, на слишком тяжелых работах, способных привести к еще большему их огрубению. Метисы, напротив, допускались ко всем видам деятельности наравне с французами, за исключением управления. Занятия изящными искусствами, как то: актерством, музыкой, живописью, скульптурой и проч., сохранилось за французскими семьями по отцу и матери, а также за семьями офицеров с разбитого корабля, женившихся на двух европеянках.
Все равны, но французы равнее. Ну и крылья только у королевской семьи, это их монополия.
Любовь к путешествиям приводит к еще одному открытию - летающие принцы встречают вообще гигантских великанов, мегапатагонцев, общество которых устроено еще идеальней:
Основой всей нашей морали является порядок. Необходимо, говорим мы, чтобы моральный порядок походил на порядок физический. У нас никто от него не уклоняется и не может уклониться. Все мы равны. Существует всего один закон, простой, краткий и ясный, лишь один повелевающий и никогда не заменяемый волей человека. Закон этот состоит из немногих слов:
1. Будь справедлив по отношению к своему брату, т. е. не требуй от него ничего и на делай ему ничего такого, чего бы ты не хотел дать сам и чего да хотел бы ты, чтобы другие тебе сделали.
2. Будь справедлив по отношению к животным, веди себя по отношению к ним так, как ты хотел бы, чтобы вело себя по отношению к тебе животное, стоящее выше человека.
3. Да будет все общим между равными.
4. Да трудится каждый на общую пользу.
5. Да будет равным участие каждого в общем благе.
Этим-то единственным законом и управляется все. Мы не думаем, чтобы какой бы то ни было народ нуждался еще в каких-нибудь дополнительных законах, - если только это не народ угнетателей и рабов, так как тогда требуется, я полагаю (хотя мне не пришлось видеть подобных народов), множество законов и стеснений, чтобы узаконить несправедливость, неравенство, тиранию нескольких членов над всем обществом.
С мегапатагонцами знакомится уже третье поколение летающей династии, внуки Викторина и Кристины. Третье поколение и третья ступень эволюции летательной утопии - роман завершается целой конституцией, которую принимает король и которая переустраивает общество на мегапатагонских идеях. Одним из пунктов этого рескрипта является отречение короля от власти и превращение в республику, управляемую выборными должностными лицами. Впрочем, тут же оговаривается монополия на крылья для теперь уже бывшей королевской семьи.
Устройство основано на максимальном равенстве - отменяется собственность, все имущество делается общим, отменяются наследственные законы, предписываются одинаковые одежды, и если у мужчин они еще разделяются профессионально, то всем женщинам предписывается строго одинаковые одеяния. Различия половые и возрастные - женщины имеют статус своего мужа, а мужчины настоящего совершеннолетия достигают в сорок, именно тогда им открыты все должности.
Лица в возрасте от сорока до семидесяти лет приобретают все большее право на высокие звания. В семьдесят лет старики становятся священнослужителями, которым поручается выражать благоговение нации верховному существу, источнику всего существующего. Древнейший из старцев, кем бы он ни был, становится верховным священнослужителем; все будут завидовать глубокой старости, которая станет украшением семейств. Другие старцы будут последовательно повышаться в звании. Но даже самое низшее священнослужительское Звание будет ставить стариков выше гражданских должностных лиц, которые должны будут их уважать, почитать и выслушивать их мнения с непокрытой головой и опущенными глазами. [...] Священнослужители, однако, не должны больше вмешиваться ни в какие мирские дела иначе, как в форме советов. В последнем случае их должны выслушивать почтительно и молчаливо и ни под каким предлогом не выказывать одобрения или неодобрения. И даже в том случае, если станут следовать их советам, глава республики и его помощники ни в коем случае не должны упоминать об этом в своих рескриптах.
Автор благоразумно на этом заканчивает свое сочинение, потому как никакой фантазии не хватит для описания так устроенного общества, слишком уж далеко это от человека и ближе к муравью.
Такая вот утопия. Всерьез ее воспринимать, разумеется, не получится - автор попросту глуп. Но написал, за это спасибо.
Как часто бывает, вступительная статья (а она большая, больше полусотни страниц) едва ли не интереснее самой книги. Упомяну позабавивший меня факт - как Ретиф де ла Бретон обходил цензуру. Да, на самом деле он просто Ретиф, "де ла Бретон" он придумал себе сам, никакой он не дворянин. О цензуре. Ретиф по профессии - до того, как стал писателем - был типографом; так что он по ночам пробирался в типографию, печатал несколько измененных страниц, заменял ими страницы в тех экземплярах, что отправлялись цензору, такой поддельный экземпляр получал одобрение, а в основной тираж шел неподцензурный текст.