Я.Э. Голосовкер "Имагинативная эстетика"
Книга пятьсот восемьдесят третья
Я.Э. Голосовкер "Имагинативная эстетика"
Журнал "Символ" № 29 сентябрь 1993 г., стр. 73-134
https://www.twirpx.com/file/3174609/
https://litresp.com/chitat/ru/Г/golosovker-yakov-emmanuilovich/izbrannoe-logika-mifa
О Голосовкере я здесь почти не писал, разве что о его переводе драмы Гельдерлина "Смерть Эмпедокла". Не писал потому, что читал еще до того, как завел ЖЖ и стал описывать тут все прочитанные книги. В 1987 году в серии "Исследования по фольклору и мифологии Востока" вышла его книга "Логика мифа". Это было явное несоответствие названию серии - соответствующая работа в сборнике называлась "Логика античного мифа", какой уж тут восток! Содержание было еще более необычно - автор пытался реконструировать логику мифического мышления, когда понятия персонифицируются, воплощаются в персонажей; разные аспекты или варианты понятия воплощаются в разных персонажей, так что можно проследить траекторию понятия в корпусе мифов. Если сказанное кажется вам знакомым и вы вспоминаете
Леви-Стросса и его "Структуру мифа", то не напрасно - их идеи пересекаются, хотя развивались независимо.
Классический филолог, переводчик (он переводил античных поэтов и немцев - Гёльдерлина и Ницше, его перевод "Так говорил Заратустра" мною пока не читан), писатель и поэт (об этом в следующем посте), знаток литературы и, last but not least, философ. Писать о Голосовкере трудно, я не буду и пытаться и просто дам ссылку на прекрасную статью Ревекки Фрумкиной "Логика жизни Якова Голосовкера". Масштаб личности Якова Эммануиловича Голосовкера она показала очень рельефно.
Мое впечатление от личности Голосовкера это "человек XIX века в веке XX". Это не "отстал от времени" или "устарел" - нет, это героическая позиция, это век свернул не туда, а человек живет и мыслит как если бы век XIX продолжался, потому что именно тот век - правильное направление истории, куда бы ни повернула на самом деле реальность.
Яркая комета - и совершенно одинокая. Человек из альтернативного течения истории не может иметь ни последователей, ни учеников. Хотя его мощь и яркость окружающим очевидна. Это одиночество, прежде всего интеллектуальное одиночество, буквально кричит о себе из его текстов многочисленными курсивами и разрядками, этими протезами интонации и мимики.
Итак, его тексты. Большая их доля (из сохранившихся и опубликованных) это части его сочинения "Имагинативный абсолют", его философского opus magnum. "Имагинативный" можно перевести как "воображаемый", вернее "воображенческий" - автор считает имагинацию, способность к воображению, высшей способностью человека, его, по сути, и конституирующей.
Имагинация есть как бы высший орган разума, его высшая деятельность - одновременно творческая и познавательная. Она проявляется в двоякой форме: в форме созерцания и в форме инспирации-вдохновения. Вдохновение - высшая степень созерцания.
Имагинация, как деятельность высшего инстинкта, создает и одновременно познает мир идей. Идеи имманентно-имагинативны, а не трансцендентно-онтологичны.
Элементы этого имагинативного процесса:
1. Комбинирование, частично осознаваемое и одновременно несознаваемое.
2. Спонтанное логическое саморазвитие мысли.
3. Реющие образы. Уловление этих реющих образов. Иногда только едва проступающий, чуть осязаемый, как бы ускользающий смысл.
4. Угадывание (интуитивная гипотеза).
5. Вибрация ритма. Иногда еле уловимая музыка или ритмомелодика.
6. Восприятие некоего вибрирующего смысла или даже вибрирующих смыслов, дающих единое эмоционально-ментальное впечатление.
7. При этом чувство опламенения-горения: как бы легкое приятное пламя в голове и мышцах, и вообще чувство необычайной легкости в голове и теле.
8. Чувство волевого напора, внимания, сосредоточенности, как бы сосредоточения себя в точке. Это чувство в целом принимается за внутреннее зрение. Такая сосредоточенность и есть собственно состояние, когда мы созерцаем идею, смысл, внутренний образ. Тогда мы не замечаем внешнего мира. Органические функции также неощутимы.
Приведенная цитата - рассмотрение этой способности психологическое, как бы со стороны процесса. В других частях своего труда он заходит с других сторон - с философской, с культурологической. Даже упомянутая выше "Логика античного мифа" это в ту же копилку - познание через воображение, через персонификацию идей в виде персонажей мифов.
Основной же вопрос имагинации - познание нового. Как человек может познать нечто неизвестное, более того, целую неизвестную область? Как, какими инструментами он способен обустраивать неизвестное и делать его известным? Собственно, именно этому и посвящена "Имагинативная эстетика" - я бы скорее ее назвал "Имагинативной эпистемологией", но и к эстетике это имеет самое прямое отношение, потому как создание новых понятий - чистое творчество и подчиняется законам искусства. Следом идет наука, которая уже работает с этими понятиями по своим правилам, но принципиально новое - только через творчество, у которого своя логика.
Искусство Мысли создает культуру. Ему всем обязаны человечество и наука. И если этим высшим даром - искусством Мысли - обладает прежде всего воображение, то разуму науки надо иметь мужество это познать и принять. Как ни сильна логика мысли, но под ее логическую определенность надо всегда подсматривать глазом психолога, который тончайшим живым осязанием проверяет опасную четкость логических форм, столь прельщающую рассудок. К этой проверке логики психологией мне приходилось инстинктивно прибегать не раз, сочетая порой основные размышления с различными экскурсами и этюдами. Ведь и сам исследователь «разума воображения» находится как автор под всесильной властью Воображения и его спонтанной логики, и ему, автору, приходится не раз превращаться в психолога, чтобы оторваться от ее обольстительной инстинктивной убедительности.
Философия-как-искусство есть именно знание. Философия как знание тем отличается от науки, что наука открывает законы, а философия открывает или, точнее, зарождает идеи тех законов, которые впоследствии откроет наука.
Этот подход очень напоминает теорию познания через метафоры Ортеги-и-Гассета (вот кого рекомендую хотя бы за стиль - и стиль мысли, и стиль изложения). Наиболее ёмко он изложил эту теорию в "Эссе на эстетические темы в форме предисловия". У Ортеги метафора, у Голосовкера - смыслообраз (эти идеи тогда витали в воздухе, что ли? тоже ведь друг о друге наверняка не знали):
Если искусство рассматривать как знание, то мы можем сказать, что искусство есть знание смысла истины и воплощения этого смысла в образ, т. е. в смыслообраз.
Философию и художество как знание объединяет смыслообраз, в котором они себя воплощают. Но выражают они этот смыслообраз по-разному: художество выражает его прежде всего средствами внешней формы, философия прежде всего - средствами внутренней формы. Для искусства акцент слова «смыслообраз» как бы падает на вторую часть словообразования - на «образ», для философии - на первую часть словообразования - на «смысл».
Смыслообраз. Идея как смысл не есть результат обобщения представлений, произведенного механизмом рассудка. Идея как смысл создается воображением (т. е. разумом воображения - имагинативным разумом). Эта идея как смысл воплощается в образ, который воспринимается как символ: она и есть тогда смыслообраз искусства и философии-как-искусства.
Смыслообраз не только не менее конкретен, чем художественный образ вообще, - он даже более конкретен, будучи более устойчивым, постоянным, абсолютным и глубоким (tief).
Разум воображения работает как инстинкт. Его логическая деятельность разворачивается спонтанно, т. е. самопроизвольно - без рассудочных доводов. Имагинативная логика решает, как бы вещая или подсказывая истину, а не доказывает истину, выводя одно из другого. Она дает непосредственное знание, а не опосредственное знание.
Когда воображение понимает, оно есть тоже теоретический разум: не отвлеченный разум, не «ratio», а воззрительный, имагинативный разум.
Когда воображение создает идеи - оно есть тоже теоретический разум, но не отвлеченный разум. Еще раз повторяю: идеи - не отвлеченные понятия, они смыслообразы. Воображение как теоретический разум - всегда и практик, живущий в имагинативной реальности.
Основные фигуры расставлены, остается добавить, что доска, на которой они находятся и которая достраивается в процессе ходов - это культура. И тут можно проводить тонкие дефиниции, рассматривать нюансы и классифицировать - во всей этой конструкции как бы отсутствует время, она существует в вечности (но не в неизменности). Идея эволюции, т.е. объяснения через (всю) прошлую историю, хоть и была изобретена в XIX веке, но интеллектуальным мейнстримом стала только в XX веке. Голосовкер, как я сказал выше, интеллектуально принадлежит XIX веку и продолжает его.
...Подмена идеала телеологизмом цивилизации перечеркивает идеал - его этическую суть и духовную ценность, т.е. его смысл как реальность культуры. Телеологизм цивилизации - вне этики.
Представления связаны с ощущениями - с внешними чувствами. Представление есть отраженное восприятие. Так принято утверждать. Оно дает смутное знание, достаточное только для эмпирики здравого смысла. Разум требует постоянного смысла: постоянства смысла.
Смысл не представим. Как смыслообраз он только вообразим. Смысл есть не понятие, а понимание. Смыслообразы - это прежде всего идеи разума воображения, нами понимаемые, но вовсе не представимые. Идей себе представить нельзя. Они - внутренние образы, которые могут получить и художественное воплощение: они могут стать художественными образами. Но это далеко не обязательно. Они могут оставаться только образами философии, т.е. только смыслообразами: ибо философия тоже искусство, и это искусство оперирует смыслообразами, а не научными понятиями. Наоборот, философия самые научные понятия превращает в смыслообразы.
Представление о предмете не есть схватывание его смысла, а есть только смутное копирование предмета, подобное отражению. Смысл же не есть отражение предмета. Смысл не отражается - он понимается, воображается.
Добро, красота, истина суть идеи, а не представления. Представления «добра» не бывает. Представление о добре, о красоте - это опять только выражение о каком-то смутном знании добра или красоты. Эти идеи не суть также отвлеченные понятия - абстракции. Они смыслообразы, а не проекции. Красота как отвлеченное понятие - пустой звук.
Античная дриада обладает имагинативной реальностью. Имагинативный реализм есть не воображаемый реализм. Воображаемый реализм был бы только кажущимся, якобы реализмом. Имагинативный же реализм есть, наоборот, абсолютный реализм. Он есть не только realia - он есть realiora, - и в этом именно его культурный смысл. Имагинативная дриада античности есть абсолютная дриада, вечная дриада, реальнейшая из всех дриад, а не кажущаяся или якобы дриада. [...] Дриада (в принципе) эстетически создана навек. Тут-то эстетика и обнаруживает себя по античному образцу как онтология - онтология имагинативного разума - разума воображения.
Воображение одновременно создает и познает: оно создает идеи и познает их как смыслообразы. Перед нами смыслообраз как познанная, конкретно осмысленная идея. Образ не есть обязательно художественный образ, внешний образ. Образ есть прежде всего внутренний образ, внутренняя форма, в которой заключен смысл, которая выражает смысл.
Если выше рассмотрены фигуры, то теперь перейдем к рассмотрению поля - культуры, причем даже культуры в смысле искусства. Реальность отражается в культуре, можно поставить вопрос об адекватности такого отражения, т.е. вопрос о реализме:
Реализм оперирует не вещами, а культуримагинациями, которые в виде их идей и управляют вещами. То, как управляют идеи культуримагинаций вещами, именуется идеологией. То, как должны управлять идеи культуримагинаций вещами, именуется этикой.
Я видел в юности дерево в поле, расщепляемое грозой. Этого дерева уже нет: от него осталось только лично мое воспоминание. Но это воспоминание связано не с мировой культурой, а с моей биографией, и только через меня оно еще может смутно существовать как далекое воспоминание о впечатлениях далеких дней моей юности. Творческая имагинация здесь не участвует. Здесь еще нет искусства.
Ну и наконец мы приближаемся к гносеологии. Этот раздел изложен в "геометрическом" стиле, т.е. с формулировкой аксиом и следствий из них.
Воображение раскрывается одновременно как энергия и как субстанция, т.е. как субстанциональная форма - образно. Выраженный образ есть смысл. В целом он смыслообраз.
Особое свойство этой энергии: знание как проницание. Она проникновенна. Она проницает неведомое. Она угадывает. Но она и загадочна. Она дает загадочное знание, иногда предугадывающее грядущее знание науки. Она создает так называемые энигмы - загадки: загадочные законы культуры. Отсюда - энигматика мифа и искусства.
В этой своей творческой деятельности, которая часто неотделима от деятельности познающей, воображение применяет диалектическую логику как логику, разворачивающуюся в процессе творчества (например, в мифе) спонтанно, без видимой индукции или дедукции и без открытого применения причинных связей (закона каузальности), т. е. как логику, действующую и познающую интуитивно, непосредственно. Причем эта непосредственно действующая и познающая логика воображения часто раньше высказывает истину, например смысл какого-нибудь положения (в чем я убедился на своем творческом опыте), и только потом мысль подбирает примеры и доказательства и эту истину разрабатывает.
Дальше Голосовкер на примере сочетания слов "разум" и "воображение" получает "разум воображения", т.е. оксюморон, внутренне противоречивое понятие. И все же что-то новое, до того не выраженное, оно выражает - это ровно тот же ход мысли, что и у Ортеги-и-Гассета, когда он говорит о неустранимой противоречивости метафоры.
И, наконец, Голосовкер формулирует законы диалектической логики воображения, общее резюме этого сочинения:
Первый закон: закон осуществленного противоречия как гармония и смысл, выражаемый в эстетике как категория трагического.
Второй закон: закон сложности простоты, выражаемый особенно отчетливо и полно в лирике, особенно в мелике эллинов, куда привходит еще «ритмомелодика» (выражающая «этос» - настроение) наряду с вибрацией и аберрацией смысла. Диалектика эстетического смысла здесь явна.
Третий закон: закон или прием фигуры «оксюморон», приложимый к смыслообразам воображения (однако не в саркастическом, а в положительном понимании), когда из сочетания двух контрастирующих смыслов возникает новый смысл - эстетический.
Четвертый закон: закон диалектико-синтетинеского взаимоотношения, выраженный, например, в монотриаде интересного как категории эстетики (см. с. 45). Именно к этому закону примыкает закон транссубъективной реальности эстетического предмета как смыслообраза.
Пятый закон: общий закон эстетики «единство в многообразии», обнаруженный еще античной философией, но нуждающийся в дополнительном истолковании.
Шестой закон: сюда включается и закон изменчивости в постоянстве как общий закон или как энигма культуры вообще.
Основываясь на нашей работе «Логика чудесного», мы открыли еще седьмой закон диалектической логики воображения: закон о метаморфозе мифологического образа как движения образа по смысловой кривой, до полного исчерпывания смысла данного мифологического образа, т. е. когда метаморфоза образа, исчерпав себя, прекращается.
Закон метаморфозы мифологического образа, поскольку мифотворчество есть искусство (художество), тем самым оказывается и законом эстетики: эстетики мифотворчества. Для античной эстетики это особенно характерно, тем более что в аспекте эллинского мировосприятия эстетика есть онтология - как для народа, так и для его мыслителей. Это особенно явственно у Гераклита, Эмпедокла, элеатов, Платона и даже у Аристотеля.
Мы указывали и на другую особенность познавательных и творчески комбинирующих процессов диалектической логики воображения, именно на ту особенность, что оба эти процесса - и творческий, и познавательный - в имагинативном разуме протекают одновременно: он одновременно и творит смыслообраз, и познает его. Благодаря такой двойной работе своей диалектической логики воображение функционирует как бы под лозунгом: «Творя, я познаю, и познавая, я творю».
Таковы шестой и седьмой законы диалектической логики воображения, которые мы здесь формулируем как -
седьмой закон: закон метаморфозы мифологического образа или закон спонтанного диалектического движения образа по смысловой кривой;
и как -
восьмой закон: закон амбивалентности познавательного творчества и творческого познания.
Этот восьмой закон об одновременной деятельности имагинативного творчества и имагинативного познания можно также подвести под четвертый закон фигуры «оксюморон», но только в другом плане: в плане действия.
Как закон эстетики он создает «имагинативный реализм».
Закончим на этом рассмотрение "Имагинативной эстетики". Далее рассматривается еще одна тема, но ее я перенесу в другой пост, в котором расскажу о другой книге Голосовкера.
Таких мировоззрений больше не делают. Оно цельное, интересное, но мы - другие. Мы свернули с этой дороги, мир свернул, еще сто лет назад. Об этом можно сожалеть, можно не сожалеть. Но человек, в одиночку решивший продолжать прежний вектор движения, потому что он правильный - этот человек вызывает уважение.
Я.Э. Голосовкер "Имагинативная эстетика"
Журнал "Символ" № 29 сентябрь 1993 г., стр. 73-134
https://www.twirpx.com/file/3174609/
https://litresp.com/chitat/ru/Г/golosovker-yakov-emmanuilovich/izbrannoe-logika-mifa
О Голосовкере я здесь почти не писал, разве что о его переводе драмы Гельдерлина "Смерть Эмпедокла". Не писал потому, что читал еще до того, как завел ЖЖ и стал описывать тут все прочитанные книги. В 1987 году в серии "Исследования по фольклору и мифологии Востока" вышла его книга "Логика мифа". Это было явное несоответствие названию серии - соответствующая работа в сборнике называлась "Логика античного мифа", какой уж тут восток! Содержание было еще более необычно - автор пытался реконструировать логику мифического мышления, когда понятия персонифицируются, воплощаются в персонажей; разные аспекты или варианты понятия воплощаются в разных персонажей, так что можно проследить траекторию понятия в корпусе мифов. Если сказанное кажется вам знакомым и вы вспоминаете
Леви-Стросса и его "Структуру мифа", то не напрасно - их идеи пересекаются, хотя развивались независимо.
Классический филолог, переводчик (он переводил античных поэтов и немцев - Гёльдерлина и Ницше, его перевод "Так говорил Заратустра" мною пока не читан), писатель и поэт (об этом в следующем посте), знаток литературы и, last but not least, философ. Писать о Голосовкере трудно, я не буду и пытаться и просто дам ссылку на прекрасную статью Ревекки Фрумкиной "Логика жизни Якова Голосовкера". Масштаб личности Якова Эммануиловича Голосовкера она показала очень рельефно.
Мое впечатление от личности Голосовкера это "человек XIX века в веке XX". Это не "отстал от времени" или "устарел" - нет, это героическая позиция, это век свернул не туда, а человек живет и мыслит как если бы век XIX продолжался, потому что именно тот век - правильное направление истории, куда бы ни повернула на самом деле реальность.
Яркая комета - и совершенно одинокая. Человек из альтернативного течения истории не может иметь ни последователей, ни учеников. Хотя его мощь и яркость окружающим очевидна. Это одиночество, прежде всего интеллектуальное одиночество, буквально кричит о себе из его текстов многочисленными курсивами и разрядками, этими протезами интонации и мимики.
Итак, его тексты. Большая их доля (из сохранившихся и опубликованных) это части его сочинения "Имагинативный абсолют", его философского opus magnum. "Имагинативный" можно перевести как "воображаемый", вернее "воображенческий" - автор считает имагинацию, способность к воображению, высшей способностью человека, его, по сути, и конституирующей.
Имагинация есть как бы высший орган разума, его высшая деятельность - одновременно творческая и познавательная. Она проявляется в двоякой форме: в форме созерцания и в форме инспирации-вдохновения. Вдохновение - высшая степень созерцания.
Имагинация, как деятельность высшего инстинкта, создает и одновременно познает мир идей. Идеи имманентно-имагинативны, а не трансцендентно-онтологичны.
Элементы этого имагинативного процесса:
1. Комбинирование, частично осознаваемое и одновременно несознаваемое.
2. Спонтанное логическое саморазвитие мысли.
3. Реющие образы. Уловление этих реющих образов. Иногда только едва проступающий, чуть осязаемый, как бы ускользающий смысл.
4. Угадывание (интуитивная гипотеза).
5. Вибрация ритма. Иногда еле уловимая музыка или ритмомелодика.
6. Восприятие некоего вибрирующего смысла или даже вибрирующих смыслов, дающих единое эмоционально-ментальное впечатление.
7. При этом чувство опламенения-горения: как бы легкое приятное пламя в голове и мышцах, и вообще чувство необычайной легкости в голове и теле.
8. Чувство волевого напора, внимания, сосредоточенности, как бы сосредоточения себя в точке. Это чувство в целом принимается за внутреннее зрение. Такая сосредоточенность и есть собственно состояние, когда мы созерцаем идею, смысл, внутренний образ. Тогда мы не замечаем внешнего мира. Органические функции также неощутимы.
Приведенная цитата - рассмотрение этой способности психологическое, как бы со стороны процесса. В других частях своего труда он заходит с других сторон - с философской, с культурологической. Даже упомянутая выше "Логика античного мифа" это в ту же копилку - познание через воображение, через персонификацию идей в виде персонажей мифов.
Основной же вопрос имагинации - познание нового. Как человек может познать нечто неизвестное, более того, целую неизвестную область? Как, какими инструментами он способен обустраивать неизвестное и делать его известным? Собственно, именно этому и посвящена "Имагинативная эстетика" - я бы скорее ее назвал "Имагинативной эпистемологией", но и к эстетике это имеет самое прямое отношение, потому как создание новых понятий - чистое творчество и подчиняется законам искусства. Следом идет наука, которая уже работает с этими понятиями по своим правилам, но принципиально новое - только через творчество, у которого своя логика.
Искусство Мысли создает культуру. Ему всем обязаны человечество и наука. И если этим высшим даром - искусством Мысли - обладает прежде всего воображение, то разуму науки надо иметь мужество это познать и принять. Как ни сильна логика мысли, но под ее логическую определенность надо всегда подсматривать глазом психолога, который тончайшим живым осязанием проверяет опасную четкость логических форм, столь прельщающую рассудок. К этой проверке логики психологией мне приходилось инстинктивно прибегать не раз, сочетая порой основные размышления с различными экскурсами и этюдами. Ведь и сам исследователь «разума воображения» находится как автор под всесильной властью Воображения и его спонтанной логики, и ему, автору, приходится не раз превращаться в психолога, чтобы оторваться от ее обольстительной инстинктивной убедительности.
Философия-как-искусство есть именно знание. Философия как знание тем отличается от науки, что наука открывает законы, а философия открывает или, точнее, зарождает идеи тех законов, которые впоследствии откроет наука.
Этот подход очень напоминает теорию познания через метафоры Ортеги-и-Гассета (вот кого рекомендую хотя бы за стиль - и стиль мысли, и стиль изложения). Наиболее ёмко он изложил эту теорию в "Эссе на эстетические темы в форме предисловия". У Ортеги метафора, у Голосовкера - смыслообраз (эти идеи тогда витали в воздухе, что ли? тоже ведь друг о друге наверняка не знали):
Если искусство рассматривать как знание, то мы можем сказать, что искусство есть знание смысла истины и воплощения этого смысла в образ, т. е. в смыслообраз.
Философию и художество как знание объединяет смыслообраз, в котором они себя воплощают. Но выражают они этот смыслообраз по-разному: художество выражает его прежде всего средствами внешней формы, философия прежде всего - средствами внутренней формы. Для искусства акцент слова «смыслообраз» как бы падает на вторую часть словообразования - на «образ», для философии - на первую часть словообразования - на «смысл».
Смыслообраз. Идея как смысл не есть результат обобщения представлений, произведенного механизмом рассудка. Идея как смысл создается воображением (т. е. разумом воображения - имагинативным разумом). Эта идея как смысл воплощается в образ, который воспринимается как символ: она и есть тогда смыслообраз искусства и философии-как-искусства.
Смыслообраз не только не менее конкретен, чем художественный образ вообще, - он даже более конкретен, будучи более устойчивым, постоянным, абсолютным и глубоким (tief).
Разум воображения работает как инстинкт. Его логическая деятельность разворачивается спонтанно, т. е. самопроизвольно - без рассудочных доводов. Имагинативная логика решает, как бы вещая или подсказывая истину, а не доказывает истину, выводя одно из другого. Она дает непосредственное знание, а не опосредственное знание.
Когда воображение понимает, оно есть тоже теоретический разум: не отвлеченный разум, не «ratio», а воззрительный, имагинативный разум.
Когда воображение создает идеи - оно есть тоже теоретический разум, но не отвлеченный разум. Еще раз повторяю: идеи - не отвлеченные понятия, они смыслообразы. Воображение как теоретический разум - всегда и практик, живущий в имагинативной реальности.
Основные фигуры расставлены, остается добавить, что доска, на которой они находятся и которая достраивается в процессе ходов - это культура. И тут можно проводить тонкие дефиниции, рассматривать нюансы и классифицировать - во всей этой конструкции как бы отсутствует время, она существует в вечности (но не в неизменности). Идея эволюции, т.е. объяснения через (всю) прошлую историю, хоть и была изобретена в XIX веке, но интеллектуальным мейнстримом стала только в XX веке. Голосовкер, как я сказал выше, интеллектуально принадлежит XIX веку и продолжает его.
...Подмена идеала телеологизмом цивилизации перечеркивает идеал - его этическую суть и духовную ценность, т.е. его смысл как реальность культуры. Телеологизм цивилизации - вне этики.
Представления связаны с ощущениями - с внешними чувствами. Представление есть отраженное восприятие. Так принято утверждать. Оно дает смутное знание, достаточное только для эмпирики здравого смысла. Разум требует постоянного смысла: постоянства смысла.
Смысл не представим. Как смыслообраз он только вообразим. Смысл есть не понятие, а понимание. Смыслообразы - это прежде всего идеи разума воображения, нами понимаемые, но вовсе не представимые. Идей себе представить нельзя. Они - внутренние образы, которые могут получить и художественное воплощение: они могут стать художественными образами. Но это далеко не обязательно. Они могут оставаться только образами философии, т.е. только смыслообразами: ибо философия тоже искусство, и это искусство оперирует смыслообразами, а не научными понятиями. Наоборот, философия самые научные понятия превращает в смыслообразы.
Представление о предмете не есть схватывание его смысла, а есть только смутное копирование предмета, подобное отражению. Смысл же не есть отражение предмета. Смысл не отражается - он понимается, воображается.
Добро, красота, истина суть идеи, а не представления. Представления «добра» не бывает. Представление о добре, о красоте - это опять только выражение о каком-то смутном знании добра или красоты. Эти идеи не суть также отвлеченные понятия - абстракции. Они смыслообразы, а не проекции. Красота как отвлеченное понятие - пустой звук.
Античная дриада обладает имагинативной реальностью. Имагинативный реализм есть не воображаемый реализм. Воображаемый реализм был бы только кажущимся, якобы реализмом. Имагинативный же реализм есть, наоборот, абсолютный реализм. Он есть не только realia - он есть realiora, - и в этом именно его культурный смысл. Имагинативная дриада античности есть абсолютная дриада, вечная дриада, реальнейшая из всех дриад, а не кажущаяся или якобы дриада. [...] Дриада (в принципе) эстетически создана навек. Тут-то эстетика и обнаруживает себя по античному образцу как онтология - онтология имагинативного разума - разума воображения.
Воображение одновременно создает и познает: оно создает идеи и познает их как смыслообразы. Перед нами смыслообраз как познанная, конкретно осмысленная идея. Образ не есть обязательно художественный образ, внешний образ. Образ есть прежде всего внутренний образ, внутренняя форма, в которой заключен смысл, которая выражает смысл.
Если выше рассмотрены фигуры, то теперь перейдем к рассмотрению поля - культуры, причем даже культуры в смысле искусства. Реальность отражается в культуре, можно поставить вопрос об адекватности такого отражения, т.е. вопрос о реализме:
Реализм оперирует не вещами, а культуримагинациями, которые в виде их идей и управляют вещами. То, как управляют идеи культуримагинаций вещами, именуется идеологией. То, как должны управлять идеи культуримагинаций вещами, именуется этикой.
Я видел в юности дерево в поле, расщепляемое грозой. Этого дерева уже нет: от него осталось только лично мое воспоминание. Но это воспоминание связано не с мировой культурой, а с моей биографией, и только через меня оно еще может смутно существовать как далекое воспоминание о впечатлениях далеких дней моей юности. Творческая имагинация здесь не участвует. Здесь еще нет искусства.
Ну и наконец мы приближаемся к гносеологии. Этот раздел изложен в "геометрическом" стиле, т.е. с формулировкой аксиом и следствий из них.
Воображение раскрывается одновременно как энергия и как субстанция, т.е. как субстанциональная форма - образно. Выраженный образ есть смысл. В целом он смыслообраз.
Особое свойство этой энергии: знание как проницание. Она проникновенна. Она проницает неведомое. Она угадывает. Но она и загадочна. Она дает загадочное знание, иногда предугадывающее грядущее знание науки. Она создает так называемые энигмы - загадки: загадочные законы культуры. Отсюда - энигматика мифа и искусства.
В этой своей творческой деятельности, которая часто неотделима от деятельности познающей, воображение применяет диалектическую логику как логику, разворачивающуюся в процессе творчества (например, в мифе) спонтанно, без видимой индукции или дедукции и без открытого применения причинных связей (закона каузальности), т. е. как логику, действующую и познающую интуитивно, непосредственно. Причем эта непосредственно действующая и познающая логика воображения часто раньше высказывает истину, например смысл какого-нибудь положения (в чем я убедился на своем творческом опыте), и только потом мысль подбирает примеры и доказательства и эту истину разрабатывает.
Дальше Голосовкер на примере сочетания слов "разум" и "воображение" получает "разум воображения", т.е. оксюморон, внутренне противоречивое понятие. И все же что-то новое, до того не выраженное, оно выражает - это ровно тот же ход мысли, что и у Ортеги-и-Гассета, когда он говорит о неустранимой противоречивости метафоры.
И, наконец, Голосовкер формулирует законы диалектической логики воображения, общее резюме этого сочинения:
Первый закон: закон осуществленного противоречия как гармония и смысл, выражаемый в эстетике как категория трагического.
Второй закон: закон сложности простоты, выражаемый особенно отчетливо и полно в лирике, особенно в мелике эллинов, куда привходит еще «ритмомелодика» (выражающая «этос» - настроение) наряду с вибрацией и аберрацией смысла. Диалектика эстетического смысла здесь явна.
Третий закон: закон или прием фигуры «оксюморон», приложимый к смыслообразам воображения (однако не в саркастическом, а в положительном понимании), когда из сочетания двух контрастирующих смыслов возникает новый смысл - эстетический.
Четвертый закон: закон диалектико-синтетинеского взаимоотношения, выраженный, например, в монотриаде интересного как категории эстетики (см. с. 45). Именно к этому закону примыкает закон транссубъективной реальности эстетического предмета как смыслообраза.
Пятый закон: общий закон эстетики «единство в многообразии», обнаруженный еще античной философией, но нуждающийся в дополнительном истолковании.
Шестой закон: сюда включается и закон изменчивости в постоянстве как общий закон или как энигма культуры вообще.
Основываясь на нашей работе «Логика чудесного», мы открыли еще седьмой закон диалектической логики воображения: закон о метаморфозе мифологического образа как движения образа по смысловой кривой, до полного исчерпывания смысла данного мифологического образа, т. е. когда метаморфоза образа, исчерпав себя, прекращается.
Закон метаморфозы мифологического образа, поскольку мифотворчество есть искусство (художество), тем самым оказывается и законом эстетики: эстетики мифотворчества. Для античной эстетики это особенно характерно, тем более что в аспекте эллинского мировосприятия эстетика есть онтология - как для народа, так и для его мыслителей. Это особенно явственно у Гераклита, Эмпедокла, элеатов, Платона и даже у Аристотеля.
Мы указывали и на другую особенность познавательных и творчески комбинирующих процессов диалектической логики воображения, именно на ту особенность, что оба эти процесса - и творческий, и познавательный - в имагинативном разуме протекают одновременно: он одновременно и творит смыслообраз, и познает его. Благодаря такой двойной работе своей диалектической логики воображение функционирует как бы под лозунгом: «Творя, я познаю, и познавая, я творю».
Таковы шестой и седьмой законы диалектической логики воображения, которые мы здесь формулируем как -
седьмой закон: закон метаморфозы мифологического образа или закон спонтанного диалектического движения образа по смысловой кривой;
и как -
восьмой закон: закон амбивалентности познавательного творчества и творческого познания.
Этот восьмой закон об одновременной деятельности имагинативного творчества и имагинативного познания можно также подвести под четвертый закон фигуры «оксюморон», но только в другом плане: в плане действия.
Как закон эстетики он создает «имагинативный реализм».
Закончим на этом рассмотрение "Имагинативной эстетики". Далее рассматривается еще одна тема, но ее я перенесу в другой пост, в котором расскажу о другой книге Голосовкера.
Таких мировоззрений больше не делают. Оно цельное, интересное, но мы - другие. Мы свернули с этой дороги, мир свернул, еще сто лет назад. Об этом можно сожалеть, можно не сожалеть. Но человек, в одиночку решивший продолжать прежний вектор движения, потому что он правильный - этот человек вызывает уважение.