музыкальное
Я, несомненно, питаю некоторую склонность к мелодии. На этом можно было бы поставить точку и объявить себя (латентным) попсовиком, если бы только, скажем, при просмотре каталога с любимыми дисками среди них не обнаруживалось бы огромное количество работ вовсе не мелодичных, или, во всяком случае, мелодичных не в том смысле, в каком принято понимать это слово.
Ребенком я был не слишком компанейским, видно, поэтому меня избежал «русский рок». У каких-то детей родители слушали рок-музыку, поэтому в их детском пантеоне стоят Beatles и The Doors. Мои родители ничего не слушали, поэтому начинал я сам.
Из всех иностранных групп первыми я услышал, наверно, Modern Talkning. После бодрых напевов по советскому радио, типа «Учкуду-у-ук!.. Три калоцца!!!», Modern Talkning производили на неокрепшую 14-и летнюю психику ошеломляющее впечатление. Какая музыка! Какие аранжировки!.. Какой басовый риф в песне "Do You Wanna"! Впрочем, в то время это было, наверно, единственное, что я, с моими тогдашними возможностями мог достать. Не хочешь - слушай на пластинке Пугачеву. Потом стало получше. Слушал Secret Service, Pet Shop Boys, Сандру, А-Ha. Послушав на старом скрипящем монофоническом проигрывателе Space, я почувствовал вкус к электронике. Потом, конечно, пошел Jean Michel Jarre, увлечение которым продолжалось довольно долго. Примерно ко времени окончания школы я случайно купил кассету одна сторона которой была занята альбомом Кристофера Франке "Pacific Coast Highway". Альбом невероятно понравился. Непонятно какая, произведенная на коленке, кассета скрипела, заедала: я переставлял из нее пленку в корпус из под Sony. С музыкальной информацией тогда было так туго, что я даже не знал, кто такой Франке, и что это один из главных музыкантов Tangerine Dream. Про Tangerine Dream я, естественно, тоже ничего не знал. Потом я случайно что-то услышал, и подумал: «Ну, группа в которой работал такой композитор не может быть плохой!» Tangerine Dream удалось записать позже в киоске, где за немалые по тем временам деньги CD-шники переписывали на магнитофонные кассеты. Это был диск "Stratosfear". Диск понравился весь и был заслушан до дыр. Причем, как ни странно, нравилась не только первая композиция с «героической» темой, но и следовавшие за ней угрюмо-мрачные музыкальные пейзажи. Интересно, что недавно первую композицию со Stratosfear выпустил на своем альбоме неизданных записей другой не менее именитый участник Tangerine Dream - Йоханнес Шмёллинг. В его обработке эта вещь стала светлой, как сентябрьский вечер.
Потом долгие годы моими вкусами правил Вангелис. Причем, из которого любимым был не какой-нибудь "Direct", как некоторые могут подумать, а ранние экспериментальные вещи: "See You Later", "Opera Sauvage", "Soil Festivities" или "China". "Earth", к сожалению, послушал очень поздно, буквально несколько лет назад.
Клауса Шульце я услышал, когда уже слушал по радио передачи Ландерса. И, вот, из Шульца я тоже, как ни странно, запал на самый ранний экспериментальный период его творчества, полный потусторонней мрачности и призраков алкогольного психоза. "Irrlicht" и "Blackdance" надолго стали любимыми дисками.
С тех пор много изменилось. Я переслушал почти всех известных электронщиков и перешел к неизвестным. Я слушаю массу другой музыки, в том числе и неэлектронной.
Интересно было бы, конечно, познать, как повлияли на все это классы законченной музыкальной школы.
Если честно, я не знаю. В те времена, как ни парадоксально, я вообще не представлял себе, что музыку можно не играть, а слушать, и, слушая, получать от этого удовольствие. Классику, которую я тарабанил на фортепьяно день и ночь, я по-настоящему не любил. Она не затрагивала буквально ни единой струнки в моей душе - но тогда понять я этого не мог, - не с чем было сравнивать. Не люблю я ее и до сих пор. Думаю, если бы и по сей день я имел возможность слушать только классику (а такое легко себе представить, если бы СССР не развалился и мы бы остались за железным занавесом), боюсь, я так бы и не понял, что находят люди в музыке вообще.
Я не считаю, что музыка, которую слушают в детстве, влияет на музыкальные вкусы взрослого человека непосредственно. Скорее, остается некий осадок или направление. От детского увлечения попом осталось тонкое чувство мелодии. Конечно, я допускаю существование пишущих музыку людей с абсолютно немелодическим мышлением. Однако, думается мне, в чистом, натуральном виде это встречается гораздо реже, чем принято считать. Я не люблю, когда из музыки слишком явственно проступает озабоченность музыкантов, как бы случайно не продать идею за пару консонансных аккордов. В отличие от людей, в детстве услушивавшихся роком, энергетика, «драйв», «задор», «злость» - для меня мало что значат, - вернее сказать, не значат вообще ничего. Мой идеал - музыка погружающая человека в грезоподобное состояние. Слушая в первый раз абсолютно незнакомую мне музыку, я, явственно для себя, пытаюсь сначала уцепиться за гармонию. Если мне это удается, я не сорвусь и сумею закрепиться, мне открываются и другие стороны: мастерство музыкантов, звуковые решения, лирика наконец - и может статься, что именно это мне, в конечном счете, понравится больше всего. Но если же музыкальная структура размыта, гармония постоянно ломается - шансы мои малы. Это, несомненно, отсекает от меня от огромного пласта разнообразной музыки. Видимо, поэтому я абсолютно равнодушен к большей части прога, значительной части рока, панка и джаза. Отсечение это не носит спесивого характера. Скорее, меня печалит, когда я абсолютно не могу понять, что такого в музыке, которую иные расхваливают до небес.
Я отказываюсь принимать наличие или отсутствие четкого мелодизма за критерий попсовости, или, даже, за критерий, как это говорят, «доступности». Вообще, если уж говорить о мелодии, то она бывает разная. Даже талантливая, она бывает тяжелой и массивной, как выползший из озера 100-тонный мастодонт, который плюхается на музыку, словно брюхом на поляну, и совершенно погребает ее под собой. Она бывает легкая и воздушная, которая веет, как бриз, и вплетается в игру инструментов, становясь чуть ли не незаметной. Что касается современной корпоративной попсы, то слушая ее (а иногда приходится) я все время поражаюсь, насколько же она НЕМЕЛОДИЧНА, - в плохом смысле этого слова. В ней существуют, скорее, лишь заявки на мелодию. Вроде как, тебе пообещали, что сейчас расскажут забавное стихотворение; а вместо этого начали громко и с выражением декламировать:
- Мама мыла раму! Мама мыла раму! Мама мыла раму!!!
Впечатления соответствующие. Будто в уши тебе кувалдой вколачивают огромный, неумело вытесанный деревянный фаллос. Поп-музыка в том смысле, в котором она понималась в середине восьмидесятых, явно больше не существует.
В то же время, музыка того же раннего Шульце в каком-то, очень необычном и особенном смысле явно мелодична, - хотя ее в свое время считали чуть ли не шизофреническим мучаньем синтезаторов.
В заключении этого несколько затянувшегося поста хочется сказать, что музыки, вообще говоря, много, но среди нее невероятно, мучительно мало той, которая нравится именно тебе. Думаю, это и должна быть главная, правильная причина, по которой люди берутся за гриф гитары, садятся за клавиши. Все остальное - от лукавого.
Ребенком я был не слишком компанейским, видно, поэтому меня избежал «русский рок». У каких-то детей родители слушали рок-музыку, поэтому в их детском пантеоне стоят Beatles и The Doors. Мои родители ничего не слушали, поэтому начинал я сам.
Из всех иностранных групп первыми я услышал, наверно, Modern Talkning. После бодрых напевов по советскому радио, типа «Учкуду-у-ук!.. Три калоцца!!!», Modern Talkning производили на неокрепшую 14-и летнюю психику ошеломляющее впечатление. Какая музыка! Какие аранжировки!.. Какой басовый риф в песне "Do You Wanna"! Впрочем, в то время это было, наверно, единственное, что я, с моими тогдашними возможностями мог достать. Не хочешь - слушай на пластинке Пугачеву. Потом стало получше. Слушал Secret Service, Pet Shop Boys, Сандру, А-Ha. Послушав на старом скрипящем монофоническом проигрывателе Space, я почувствовал вкус к электронике. Потом, конечно, пошел Jean Michel Jarre, увлечение которым продолжалось довольно долго. Примерно ко времени окончания школы я случайно купил кассету одна сторона которой была занята альбомом Кристофера Франке "Pacific Coast Highway". Альбом невероятно понравился. Непонятно какая, произведенная на коленке, кассета скрипела, заедала: я переставлял из нее пленку в корпус из под Sony. С музыкальной информацией тогда было так туго, что я даже не знал, кто такой Франке, и что это один из главных музыкантов Tangerine Dream. Про Tangerine Dream я, естественно, тоже ничего не знал. Потом я случайно что-то услышал, и подумал: «Ну, группа в которой работал такой композитор не может быть плохой!» Tangerine Dream удалось записать позже в киоске, где за немалые по тем временам деньги CD-шники переписывали на магнитофонные кассеты. Это был диск "Stratosfear". Диск понравился весь и был заслушан до дыр. Причем, как ни странно, нравилась не только первая композиция с «героической» темой, но и следовавшие за ней угрюмо-мрачные музыкальные пейзажи. Интересно, что недавно первую композицию со Stratosfear выпустил на своем альбоме неизданных записей другой не менее именитый участник Tangerine Dream - Йоханнес Шмёллинг. В его обработке эта вещь стала светлой, как сентябрьский вечер.
Потом долгие годы моими вкусами правил Вангелис. Причем, из которого любимым был не какой-нибудь "Direct", как некоторые могут подумать, а ранние экспериментальные вещи: "See You Later", "Opera Sauvage", "Soil Festivities" или "China". "Earth", к сожалению, послушал очень поздно, буквально несколько лет назад.
Клауса Шульце я услышал, когда уже слушал по радио передачи Ландерса. И, вот, из Шульца я тоже, как ни странно, запал на самый ранний экспериментальный период его творчества, полный потусторонней мрачности и призраков алкогольного психоза. "Irrlicht" и "Blackdance" надолго стали любимыми дисками.
С тех пор много изменилось. Я переслушал почти всех известных электронщиков и перешел к неизвестным. Я слушаю массу другой музыки, в том числе и неэлектронной.
Интересно было бы, конечно, познать, как повлияли на все это классы законченной музыкальной школы.
Если честно, я не знаю. В те времена, как ни парадоксально, я вообще не представлял себе, что музыку можно не играть, а слушать, и, слушая, получать от этого удовольствие. Классику, которую я тарабанил на фортепьяно день и ночь, я по-настоящему не любил. Она не затрагивала буквально ни единой струнки в моей душе - но тогда понять я этого не мог, - не с чем было сравнивать. Не люблю я ее и до сих пор. Думаю, если бы и по сей день я имел возможность слушать только классику (а такое легко себе представить, если бы СССР не развалился и мы бы остались за железным занавесом), боюсь, я так бы и не понял, что находят люди в музыке вообще.
Я не считаю, что музыка, которую слушают в детстве, влияет на музыкальные вкусы взрослого человека непосредственно. Скорее, остается некий осадок или направление. От детского увлечения попом осталось тонкое чувство мелодии. Конечно, я допускаю существование пишущих музыку людей с абсолютно немелодическим мышлением. Однако, думается мне, в чистом, натуральном виде это встречается гораздо реже, чем принято считать. Я не люблю, когда из музыки слишком явственно проступает озабоченность музыкантов, как бы случайно не продать идею за пару консонансных аккордов. В отличие от людей, в детстве услушивавшихся роком, энергетика, «драйв», «задор», «злость» - для меня мало что значат, - вернее сказать, не значат вообще ничего. Мой идеал - музыка погружающая человека в грезоподобное состояние. Слушая в первый раз абсолютно незнакомую мне музыку, я, явственно для себя, пытаюсь сначала уцепиться за гармонию. Если мне это удается, я не сорвусь и сумею закрепиться, мне открываются и другие стороны: мастерство музыкантов, звуковые решения, лирика наконец - и может статься, что именно это мне, в конечном счете, понравится больше всего. Но если же музыкальная структура размыта, гармония постоянно ломается - шансы мои малы. Это, несомненно, отсекает от меня от огромного пласта разнообразной музыки. Видимо, поэтому я абсолютно равнодушен к большей части прога, значительной части рока, панка и джаза. Отсечение это не носит спесивого характера. Скорее, меня печалит, когда я абсолютно не могу понять, что такого в музыке, которую иные расхваливают до небес.
Я отказываюсь принимать наличие или отсутствие четкого мелодизма за критерий попсовости, или, даже, за критерий, как это говорят, «доступности». Вообще, если уж говорить о мелодии, то она бывает разная. Даже талантливая, она бывает тяжелой и массивной, как выползший из озера 100-тонный мастодонт, который плюхается на музыку, словно брюхом на поляну, и совершенно погребает ее под собой. Она бывает легкая и воздушная, которая веет, как бриз, и вплетается в игру инструментов, становясь чуть ли не незаметной. Что касается современной корпоративной попсы, то слушая ее (а иногда приходится) я все время поражаюсь, насколько же она НЕМЕЛОДИЧНА, - в плохом смысле этого слова. В ней существуют, скорее, лишь заявки на мелодию. Вроде как, тебе пообещали, что сейчас расскажут забавное стихотворение; а вместо этого начали громко и с выражением декламировать:
- Мама мыла раму! Мама мыла раму! Мама мыла раму!!!
Впечатления соответствующие. Будто в уши тебе кувалдой вколачивают огромный, неумело вытесанный деревянный фаллос. Поп-музыка в том смысле, в котором она понималась в середине восьмидесятых, явно больше не существует.
В то же время, музыка того же раннего Шульце в каком-то, очень необычном и особенном смысле явно мелодична, - хотя ее в свое время считали чуть ли не шизофреническим мучаньем синтезаторов.
В заключении этого несколько затянувшегося поста хочется сказать, что музыки, вообще говоря, много, но среди нее невероятно, мучительно мало той, которая нравится именно тебе. Думаю, это и должна быть главная, правильная причина, по которой люди берутся за гриф гитары, садятся за клавиши. Все остальное - от лукавого.