17 Мая 2010 Р.Х. С.В. 6 ч. 22 мин. П.Н.
Я вновь бросил вас на полуслове. Извиняет меня то, что за эти часы произошли грозные события, объяснившие всё.
Но сперва расскажу, наконец, о находке, сделанной мною в архиве. Документы навалены тут безо всякой системы, и, копаясь в одной из таких куч, я обнаружил папку, на которой рукой г-на Баконина было написано "Афганское королевство". Поскольку папка валялась среди документов, касающихся начала 90-х годов, я думаю, что разгружавший в то время от бумажного хлама кабинет хозяина слуга, не глядя, вынес её вместе с гроссбухами.
Заинтересовавшись, я развязал тесёмки. Там было всего несколько бумаг, среди них - два свидетельства об увольнении с воинской службы. Одно касалось "12-го Императора Алексея полка воздушных гренадёр фельдфебеля Прохора Зырянова", а второе - того же полка штабс-капитана...Лавра Баконина.
Я даже предположить не мог, что мой хозяин и Прохор служили в одно время в одном полку. Долго не раздумывая, я открыл в Сети службу поиска и уже через несколько минут читал список офицеров по старшинству за интересующий меня период. Всё правильно, штабс-капитан Баконин с ноября 1984 по май 1988 годов служил в 12-го полку воздушных гренадёр. А, значит, вполне мог иметь отношение к делу фельдфебеля Зырянова, обвинённого...
Стоп, то, что Прохор был под трибуналом за жестокое обращение с аборигенами, мне говорил Баконин, при этом скрыл, что они вместе служили, а значит, верить его словам неразумно.
Я ломал голову над тем, где получить информацию, как вдруг вспомнил депутата Думы г-на..., занимающегося разоблачением армейских злоупотреблений. Как известно, он собрал обширный архив и по Афганской кампании, часть из которого опубликовал в Сети. Час спустя упорных поисков я обнаружил искомое. Скандал случился весной 1988 года. Несколько солдат и унтер-офицеров 12-го полка было уличено в связях с неприятелем. Шайкой негодяев руководил некий фельдфебель. Стало известно, что во время одного из рейдов он попал в плен к гази, и, по всей видимости, купил себе жизнь обещанием сотрудничать с ними. Предатели поставляли неприятелю военные сведения, а также продавали ему казённое оружие, получая взамен наркотики, которые сбывали своим сослуживцам. Самое удивительное в этом деле то, что фельдфебель сумел выйти сухим из воды, хотя остальные члены шайки были осуждены и повешены - доказательства его вины таинственным образом исчезли. Подозревали, что один из офицеров - членов трибунала скрыл их, но обвинить его никто не смог. Как бы то ни было, и оправданный фельдфебель, и офицер сразу же после завершения дела уволились со службы. Имена в элькопиях документов были вымараны, но я не сомневался, что речь идёт о моих знакомых.
Итак, надо полагать, по своей чрезмерной доброте, г-н Баконин спас своего земляка Прохора от виселицы, но, будучи сам замаранным в этом деле, полностью оказался в его руках. Теперь и наркотики обрели место в общей картине: Прохор не оставил своих старых афганских связей. Не бригадники поставляли в Мухино героин, напротив, это отсюда расходился он и в столицу, и в Москву. И заправляет всем этим сатанинским делом никто иной, как Прохор. Я вспомнил, что несколько дней назад видел в деревне двух смуглых путешественников, прибывших на японском вседорожнике. Я, было, решил, что это очередные зеваки, но теперь не сомневался, что они были курьерами, доставившими груз отравы. А убитый Пётр...очевидно, он был одним из тех, кто, под предлогом отъезда на работы, распространял героин.
С убийствами теперь тоже всё было понятно: Прохор натравливал свою чудовищную собаку на тех, кто становился для него опасен. А значит... Анна!
Я вскочил и, невзирая на поздний час, кинулся к комнате хозяйки, расположенной на первом этаже. На мой стук дверь мгновенно распахнулась.
- Ты пришёл, - сказала она без всякого удивления.
- Анна Андреевна, - взволнованно начал я, - вам следует срочно уехать из этого дома.
Она поглядела на меня с такой болью, что я запнулся.
- Уехать надо тебе, Тимоша, - тихо произнесла она, пропуская меня в комнату.
- Анна, ты не понимаешь...
- Я всё понимаю, но мне уже не поможешь... Этот страшный человек полностью овладел мною.
Я собирался возразить, но тут потерял дар речи: из-за спины хозяйки бесшумно выступил склабящийся Коба.
- Берегись! - крикнул я, уверенный, что пёс сейчас кинется не неё.
Она испуганно оглянулась, но, увидев собаку, пожала плечами.
- Ты сошёл с ума, Коба волоска моего не тронет.
И правда, пёс не делал ни малейших попыток к нападению. Не убеждённый до конца, я хотел задать вопрос, но не успел. Окно в парк разлетелось со звоном, Анна тихо вскрикнула и упала. Коба мгновенно развернулся и выпрыгнул в окно, а я остался недоумённо смотреть, как по ковру под телом хозяйки расплывается алое пятно.
Впрочем, ступор мой был недолгим, я бросился к телу, и сердце моё сжалось: бедняжке уже ничем нельзя было помочь. Из парка донесся шум борьбы, потом жалобный вой и затихающий скулёж Кобы. Раскрыв окно, я выпрыгнул наружу и побежал. Через несколько метров глазам моим предстало жуткое зрелище. Прохор в луже крови лежал навзничь, горло его представляло собой сочащееся месиво, при одном взгляде на которое становилось понятно, что лекарь тут бесполезен. Рядом валялся Коба. Пасть его всё ещё была свирепо оскалена, но дырка посередине лба свидетельствовала, что отныне он совершенно безопасен. Рядом с Прохором лежало и орудие убийства - бесшумный двухзарядный пистолет "Гроза", я лишь раз видел такой во время своей службы.
Над этим полем боя стоял, в отчаянии заламывая руки, Лавр Никифорович в домашней куртке.
- Тимофей Антонович...Тимошенька, что же это? - обратил он ко мне лицо с трясущимися губами. - Шум...Я прибежал... И вот...
Я переводил взгляд с трупа на труп. Вдруг всё стало ясно.
- Лавр Никофорович, - спросил я, стараясь, чтобы вопрос звучал спокойно, - а Прохора-то вы зачем убили?..
Баконин не шевельнулся, но я ощутил, как он напрягся.
- Умный вы, Тимошенька, - почти пропел он, поправляя очки и улыбаясь мне с полным радушием. - А что же я не так сделал?
Я указал на дырку в голове собаки.
- Если бы он вцепился Прохору в глотку, тому бы пришлось стрелять под другим углом. Да и сомнительно, чтобы тупой фельдфебель...
- Вот именно! - радостно вскричал Баконин. - Надоел мне этот дурак! Еще в Афганистане, когда он так глупо попался.
- Я подозревал, что шайкой предателей руководили вы, - заметил я.
- А-а, и про это знаете... Вы очень проницательный юноша, какая жалость, что больше не сможете мне помогать.
Я продолжал заговаривать ему зубы:
- Хорошо, Прохора за глупость, а Анну Андреевну?
- Не только за глупость, - Баконин отвечал охотно, и я подумал, что он рад случаю рассказать стороннему человеку о своих "подвигах". - Слишком близко сыск к нам подошёл. А теперь они дело-то и закроют: матёрый преступник натравил пса на путешественников, чтобы убийство болтуна Петьки приписали дракону, потом убил Аню, но и сам пал от пасти своего монстра. Неплохо, не правда ли? Что касается Анички...
Из-под очков неожиданно блеснул налитый лютой злобой взгляд.
- Её я пристрелил не только потому, что она соблаговолила лечь с вами. Давно уж собирался... Приучить дамочку к героину не очень сложно, но вот выносить её всегдашнюю ненависть - это утомляет. Когда суматоха утихнет, выберу себе девицу из деревни - куда как покойнее.
- А Коба?
- Пса жалко, да слишком уж привязался к хозяйке. Ну, и мне сослужил последнюю службу: штучка-то моя аккурат по его челюстям отлита, а я еще в раны всем покойничкам его слюны добавлял - ни один сыскарь не усомнится.
Он сделал шаг к ближнему кусту и пошарил под ним. Я следил внимательно: пистолет был разряжен, но я понимал, что у убийцы поблизости спрятаны и иные орудия.
- Вафельница, я полагаю? - спросил я, и Баконин восхищённо цокнул языком.
Она была в его руке: старинная вещица на длинных ручках, за свою долгую жизнь сотворившая множество хрустящих вафель. Теперь к железным пластинкам крепились стальные копии челюстей приснопамятного Кобы, и невинная утварь стала смертельной пастью.
- Читали, читали, вижу... Отлично! - рассмеялся Баконин, пощёлкивая ужасной игрушкой. - Но, будьте покойны, наши сыскари вовсе не такие книгочеи.
В другой его руке был инструмент наподобие сапожной лапы, только вместо овального выступа на ней была настоящая железная лапа - с когтями и перепонками.
- Эту штуку тоже вы смастерили? - осведомился я.
- Да ведь и пасть не я, зубками Кобы только усовершенствовал. Всё он.
- Кто?
- Великий мой предок, Михаил Александрович, блестящий ум, загубленный проклятым самовластием.
Он произнёс это с такой торжественностью, что я понял.
- Так значит, не ради денег...
- Обижаете, милсдарь.
Он приближался ко мне почти незаметно.
- Баконины - не бандиты, а революционеры. Михаил Александрович в юности придумал игру в дракона Росно, сделал пасть и лапу для следов, а я всё это случайно нашёл в тайнике.
- И убивал крестьян...
Я внимательно следил за его продвижением.
- Они умерли ради торжества анархии. Чем страшнее жить в этой империи, тем скорее она рухнет. Я, конечно, охотно отниму у бригады доходы на чудовище, и мои мужики торгуют героином тоже в мою казну. Но всё это пойдёт на дело революции. Ещё настанет новая смута, и сметёт вашу проклятую Россию!
Последние слова он выкрикнул и одновременно рванулся ко мне, взмахнув страшной лапой. Я отпрыгнул в сторону и принял стойку. Он рассмеялся, отбросив свои орудия.
- Не трепыхайтесь, я - штабс-капитан воздушных гренадёр, а вы, милый мой, просто щенок. Сейчас я вас обездвижу, а потом спишем на беднягу Кобу ещё одного убиенного.
Но помериться силами нам было не суждено - вдруг раздались крики и топот ног. Словно вихрь пронёсся над нами, и вот оба мы уже лежим, уперев лица в прошлогоднюю листву, а дюжие спецполы крутят нам руки.
- Именем Императора вы арестованы!
Так закончилась моя экскурсия в старосветскую глушь. Оказалось, что губернские сыскари вовсе не идиоты. Более того, по некоторым их словам я понял, что полиция давно интересуется путями распространения героина, и недавно в поле их зрения оказалось тихое Мухино, куда невозбранно приезжали туристы со всего мира, и откуда сотни мужиков уезжали на отхожий промысел. Похоже, г-н Баконин чувствовал, что кольцо вокруг него сжимается, и в отчаянии решил повторить ужасный розыгрыш своего предка, воскресив, в том числе и с моей помощью, легенду о драконе озера Росно.
Но сперва расскажу, наконец, о находке, сделанной мною в архиве. Документы навалены тут безо всякой системы, и, копаясь в одной из таких куч, я обнаружил папку, на которой рукой г-на Баконина было написано "Афганское королевство". Поскольку папка валялась среди документов, касающихся начала 90-х годов, я думаю, что разгружавший в то время от бумажного хлама кабинет хозяина слуга, не глядя, вынес её вместе с гроссбухами.
Заинтересовавшись, я развязал тесёмки. Там было всего несколько бумаг, среди них - два свидетельства об увольнении с воинской службы. Одно касалось "12-го Императора Алексея полка воздушных гренадёр фельдфебеля Прохора Зырянова", а второе - того же полка штабс-капитана...Лавра Баконина.
Я даже предположить не мог, что мой хозяин и Прохор служили в одно время в одном полку. Долго не раздумывая, я открыл в Сети службу поиска и уже через несколько минут читал список офицеров по старшинству за интересующий меня период. Всё правильно, штабс-капитан Баконин с ноября 1984 по май 1988 годов служил в 12-го полку воздушных гренадёр. А, значит, вполне мог иметь отношение к делу фельдфебеля Зырянова, обвинённого...
Стоп, то, что Прохор был под трибуналом за жестокое обращение с аборигенами, мне говорил Баконин, при этом скрыл, что они вместе служили, а значит, верить его словам неразумно.
Я ломал голову над тем, где получить информацию, как вдруг вспомнил депутата Думы г-на..., занимающегося разоблачением армейских злоупотреблений. Как известно, он собрал обширный архив и по Афганской кампании, часть из которого опубликовал в Сети. Час спустя упорных поисков я обнаружил искомое. Скандал случился весной 1988 года. Несколько солдат и унтер-офицеров 12-го полка было уличено в связях с неприятелем. Шайкой негодяев руководил некий фельдфебель. Стало известно, что во время одного из рейдов он попал в плен к гази, и, по всей видимости, купил себе жизнь обещанием сотрудничать с ними. Предатели поставляли неприятелю военные сведения, а также продавали ему казённое оружие, получая взамен наркотики, которые сбывали своим сослуживцам. Самое удивительное в этом деле то, что фельдфебель сумел выйти сухим из воды, хотя остальные члены шайки были осуждены и повешены - доказательства его вины таинственным образом исчезли. Подозревали, что один из офицеров - членов трибунала скрыл их, но обвинить его никто не смог. Как бы то ни было, и оправданный фельдфебель, и офицер сразу же после завершения дела уволились со службы. Имена в элькопиях документов были вымараны, но я не сомневался, что речь идёт о моих знакомых.
Итак, надо полагать, по своей чрезмерной доброте, г-н Баконин спас своего земляка Прохора от виселицы, но, будучи сам замаранным в этом деле, полностью оказался в его руках. Теперь и наркотики обрели место в общей картине: Прохор не оставил своих старых афганских связей. Не бригадники поставляли в Мухино героин, напротив, это отсюда расходился он и в столицу, и в Москву. И заправляет всем этим сатанинским делом никто иной, как Прохор. Я вспомнил, что несколько дней назад видел в деревне двух смуглых путешественников, прибывших на японском вседорожнике. Я, было, решил, что это очередные зеваки, но теперь не сомневался, что они были курьерами, доставившими груз отравы. А убитый Пётр...очевидно, он был одним из тех, кто, под предлогом отъезда на работы, распространял героин.
С убийствами теперь тоже всё было понятно: Прохор натравливал свою чудовищную собаку на тех, кто становился для него опасен. А значит... Анна!
Я вскочил и, невзирая на поздний час, кинулся к комнате хозяйки, расположенной на первом этаже. На мой стук дверь мгновенно распахнулась.
- Ты пришёл, - сказала она без всякого удивления.
- Анна Андреевна, - взволнованно начал я, - вам следует срочно уехать из этого дома.
Она поглядела на меня с такой болью, что я запнулся.
- Уехать надо тебе, Тимоша, - тихо произнесла она, пропуская меня в комнату.
- Анна, ты не понимаешь...
- Я всё понимаю, но мне уже не поможешь... Этот страшный человек полностью овладел мною.
Я собирался возразить, но тут потерял дар речи: из-за спины хозяйки бесшумно выступил склабящийся Коба.
- Берегись! - крикнул я, уверенный, что пёс сейчас кинется не неё.
Она испуганно оглянулась, но, увидев собаку, пожала плечами.
- Ты сошёл с ума, Коба волоска моего не тронет.
И правда, пёс не делал ни малейших попыток к нападению. Не убеждённый до конца, я хотел задать вопрос, но не успел. Окно в парк разлетелось со звоном, Анна тихо вскрикнула и упала. Коба мгновенно развернулся и выпрыгнул в окно, а я остался недоумённо смотреть, как по ковру под телом хозяйки расплывается алое пятно.
Впрочем, ступор мой был недолгим, я бросился к телу, и сердце моё сжалось: бедняжке уже ничем нельзя было помочь. Из парка донесся шум борьбы, потом жалобный вой и затихающий скулёж Кобы. Раскрыв окно, я выпрыгнул наружу и побежал. Через несколько метров глазам моим предстало жуткое зрелище. Прохор в луже крови лежал навзничь, горло его представляло собой сочащееся месиво, при одном взгляде на которое становилось понятно, что лекарь тут бесполезен. Рядом валялся Коба. Пасть его всё ещё была свирепо оскалена, но дырка посередине лба свидетельствовала, что отныне он совершенно безопасен. Рядом с Прохором лежало и орудие убийства - бесшумный двухзарядный пистолет "Гроза", я лишь раз видел такой во время своей службы.
Над этим полем боя стоял, в отчаянии заламывая руки, Лавр Никифорович в домашней куртке.
- Тимофей Антонович...Тимошенька, что же это? - обратил он ко мне лицо с трясущимися губами. - Шум...Я прибежал... И вот...
Я переводил взгляд с трупа на труп. Вдруг всё стало ясно.
- Лавр Никофорович, - спросил я, стараясь, чтобы вопрос звучал спокойно, - а Прохора-то вы зачем убили?..
Баконин не шевельнулся, но я ощутил, как он напрягся.
- Умный вы, Тимошенька, - почти пропел он, поправляя очки и улыбаясь мне с полным радушием. - А что же я не так сделал?
Я указал на дырку в голове собаки.
- Если бы он вцепился Прохору в глотку, тому бы пришлось стрелять под другим углом. Да и сомнительно, чтобы тупой фельдфебель...
- Вот именно! - радостно вскричал Баконин. - Надоел мне этот дурак! Еще в Афганистане, когда он так глупо попался.
- Я подозревал, что шайкой предателей руководили вы, - заметил я.
- А-а, и про это знаете... Вы очень проницательный юноша, какая жалость, что больше не сможете мне помогать.
Я продолжал заговаривать ему зубы:
- Хорошо, Прохора за глупость, а Анну Андреевну?
- Не только за глупость, - Баконин отвечал охотно, и я подумал, что он рад случаю рассказать стороннему человеку о своих "подвигах". - Слишком близко сыск к нам подошёл. А теперь они дело-то и закроют: матёрый преступник натравил пса на путешественников, чтобы убийство болтуна Петьки приписали дракону, потом убил Аню, но и сам пал от пасти своего монстра. Неплохо, не правда ли? Что касается Анички...
Из-под очков неожиданно блеснул налитый лютой злобой взгляд.
- Её я пристрелил не только потому, что она соблаговолила лечь с вами. Давно уж собирался... Приучить дамочку к героину не очень сложно, но вот выносить её всегдашнюю ненависть - это утомляет. Когда суматоха утихнет, выберу себе девицу из деревни - куда как покойнее.
- А Коба?
- Пса жалко, да слишком уж привязался к хозяйке. Ну, и мне сослужил последнюю службу: штучка-то моя аккурат по его челюстям отлита, а я еще в раны всем покойничкам его слюны добавлял - ни один сыскарь не усомнится.
Он сделал шаг к ближнему кусту и пошарил под ним. Я следил внимательно: пистолет был разряжен, но я понимал, что у убийцы поблизости спрятаны и иные орудия.
- Вафельница, я полагаю? - спросил я, и Баконин восхищённо цокнул языком.
Она была в его руке: старинная вещица на длинных ручках, за свою долгую жизнь сотворившая множество хрустящих вафель. Теперь к железным пластинкам крепились стальные копии челюстей приснопамятного Кобы, и невинная утварь стала смертельной пастью.
- Читали, читали, вижу... Отлично! - рассмеялся Баконин, пощёлкивая ужасной игрушкой. - Но, будьте покойны, наши сыскари вовсе не такие книгочеи.
В другой его руке был инструмент наподобие сапожной лапы, только вместо овального выступа на ней была настоящая железная лапа - с когтями и перепонками.
- Эту штуку тоже вы смастерили? - осведомился я.
- Да ведь и пасть не я, зубками Кобы только усовершенствовал. Всё он.
- Кто?
- Великий мой предок, Михаил Александрович, блестящий ум, загубленный проклятым самовластием.
Он произнёс это с такой торжественностью, что я понял.
- Так значит, не ради денег...
- Обижаете, милсдарь.
Он приближался ко мне почти незаметно.
- Баконины - не бандиты, а революционеры. Михаил Александрович в юности придумал игру в дракона Росно, сделал пасть и лапу для следов, а я всё это случайно нашёл в тайнике.
- И убивал крестьян...
Я внимательно следил за его продвижением.
- Они умерли ради торжества анархии. Чем страшнее жить в этой империи, тем скорее она рухнет. Я, конечно, охотно отниму у бригады доходы на чудовище, и мои мужики торгуют героином тоже в мою казну. Но всё это пойдёт на дело революции. Ещё настанет новая смута, и сметёт вашу проклятую Россию!
Последние слова он выкрикнул и одновременно рванулся ко мне, взмахнув страшной лапой. Я отпрыгнул в сторону и принял стойку. Он рассмеялся, отбросив свои орудия.
- Не трепыхайтесь, я - штабс-капитан воздушных гренадёр, а вы, милый мой, просто щенок. Сейчас я вас обездвижу, а потом спишем на беднягу Кобу ещё одного убиенного.
Но помериться силами нам было не суждено - вдруг раздались крики и топот ног. Словно вихрь пронёсся над нами, и вот оба мы уже лежим, уперев лица в прошлогоднюю листву, а дюжие спецполы крутят нам руки.
- Именем Императора вы арестованы!
Так закончилась моя экскурсия в старосветскую глушь. Оказалось, что губернские сыскари вовсе не идиоты. Более того, по некоторым их словам я понял, что полиция давно интересуется путями распространения героина, и недавно в поле их зрения оказалось тихое Мухино, куда невозбранно приезжали туристы со всего мира, и откуда сотни мужиков уезжали на отхожий промысел. Похоже, г-н Баконин чувствовал, что кольцо вокруг него сжимается, и в отчаянии решил повторить ужасный розыгрыш своего предка, воскресив, в том числе и с моей помощью, легенду о драконе озера Росно.