Письма Восточного Дозора. Слово второе. Неотправленное Письмо.
Каждый, кто стоит на этой передовой.
Не сдавшийся, не застывший под этой дверью,
Каждый,
кто научился Дышать
и Верить,
услышь меня,
услышь меня:
я - с тобой.
Кому: Боромиру, командиру отряда
Куда: Минас-Итиль, в позавчера
От кого: от его дочери Мэлдис
Дорогой отец,
Я пишу тебе это письмо…хоть сердце мое надрывно и шепчет мне, что скорее всего, ты уже не прочитаешь его. Я пишу тебе это письмо…потому что не могу не писать.
Милый отец… Как щедро звучат эти два слова, хоть я и не знаю, произносила ли я их для тебя в жизни хоть раз. Ну что ж, если нет, вот этот момент и настал. Еще вчера у меня не было и этих двух слов, не было вообще ничего, ни прошлого, ни будущего, ни даже самой меня. Только тьма и забвение. Я даже не знаю, как дозорный отряд, нашедший меня ночью на тропе, не помнящую вообще ничего, ни имени своего, ни рода, осмелился приютить меня, привести к себе домой и назвать сестрой. Сейчас, когда тьма обступает нас со всех сторон, когда каждый может оказаться предателем по своей воле или даже против нее, когда друг позорно опасается повернуться спиной к другу, брат к брату, не потому что вера и честь его не сильны, а потому только, чтобы не дать повода Тьме использовать ближнего как орудие и очернить его.
Дорогой отец, я не вспомнила дома, матери, ее лица, улыбки…и не могу врать, что знаю женщину, зовущую меня дочерью. Мне жаль. Но я вспомнила тебя, имя твое, лицо твое, подвиг твой, на который ты уводил верных в каждый дозор, и этот бесценный дар помог мне подняться на одно колено. Вторым бесценным даром стала встреча с Торондиром. Он выжил, отец, выжил, преодолел пытки и тьму, чтобы найти меня, и нашел. И теперь все мы стоим в одном строю перед лицом Тьмы. Наверное, теперь, встретив меня на башне, ты бы не узнал свою маленькую девочку. Мог ли ты когда-нибудь представить, отец, что я буду крепко держать вложенный мне в руки лук, и попадать три раза из пяти…не в соломенную куклу, а в грудь врагу? Таким ли ты видел будущее своей единственно дочери? Я не знаю. Но мне хочется верить, что ты гордишься мной, как я горжусь именем твоим, твоей памятью и твоим подвигом. Над башнями нашей Минас-Итиль горит волшебное зарево цвета морской волны. Над нашей башней, куда ты приводил меня еще в детстве, чтобы показать, как восходит солнце и рождается новый день. Всегда, что бы ни случилось…
Сегодня мой пост на башне начался еще до рассвета, и я встречала солнце, прорезающее сумерки. Первый луч, пронзивший холодную, мертвенную бледность небес, разделил мир на «до» и «после», прочертив полосу по макушкам деревьев, кустам, и площади перед воротами. Эта полоса золотистого зарева легла на землю под моими ногами, и я поняла: вот она, черта, отделяющая нас от Тьмы. Ни сотни трупов орков, ни высокие стены, ни блеск наточенных до бумажной остроты клинков не защитят нас от Тьмы. Только эта золотистая полоска указывает нам: вот там, _ за _ ней «они», а здесь - мы. И наша сторона - Свет. Только свет в сердце каждого верного из нас может спасти нас от падения, и только когда каждый победит тьму и падение в сердце своем - мы сможем выстоять. Я все думаю, тьма, она не там, не за стеной и воротами. В неё не выстрелить и не воткнуть меч. Ее можно только преодолеть. И сделать это должен каждый - в сердце своем.
Отец, я знаю, что любимый мой, свет мой, отыскавший меня во тьме забвения…соприкасался с Тьмой. Я знаю, как страшна, вкрадчива она бывает, как умеет искать лазейки в хрупких людских сердцах, как величайшие и благороднейшие из дунэдайн падали, подкошенные ее ядом. Иногда мне кажется, что взгляд его теряется, затуманивается, будто он не здесь, не рядом со мной, будто что-то овладевает его мыслями…и мне становится по-настоящему страшно. Вдруг Тьма нашла дорогу и в его сердце? Но нет, я гоню от себя эти мысли. Через минуту я заглядываю в его бездонные голубые глаза, и мне становится отчаянно стыдно, что я посмела усомниться в нем. Даже если он и видел Тьму лицом к лицу, он смог противостоять ей, как и многие здесь. И если сам он хоть на минуту усомнится в себе, я буду рядом. Всегда, что бы ни случилось. Я не знаю, не помню, почему…я сбежала, когда он пришел, чтобы просить меня разделить с ним его жизнь и его судьбу. Но больше я не сбегу. Больше я никогда его не брошу и всегда буду стоять за его плечом. И это не клятва, не обет, это моя судьба и суть. И от этого, в отличие от клятвы, меня не может освободить ни Король, ни смерть, ни даже конец мира. Больше я не сбегу, отец. Я буду верить в него и бороться за него, даже если мне придется бороться и против самой Тьмы, даже если мне придется бороться за него против него самого, даже если мне придется бороться за него…против самой себя.
Каждый день мы заглядываем в глаза мраку и сомнениям, смотрим в лицо самым ужасным своим страхам. Кто-то с башен в мордах отвратительных тварей, кто-то в глазах погибающих товарищей….Но мы не сдаемся, отец. И не сдадимся.
Потому что у нас нет на это права. И я говорю «мы», потому что я больше не та девочка, которую ты сажал к себе на колени и не велел трогать острый меч. Я говорю мы, потому что теперь я знаю: вот он мой Путь и моя Судьба.
Я не помню, кем я была до позапрошлой ночи, но я точно знаю, кем я стала теперь. Сегодня утром, когда военные ушли на посты, нас, всех гражданских, собрали по приказу коменданта и предложили уйти из крепости сейчас, чтобы спрятаться и спастись. Дали на размышление две минуты. Но я не раздумывала и одной. Здесь теперь мое место, здесь мой дом, мой единственный любимый человек, больше в этом мире мне некуда и не к кому идти. И я буду бороться за это до конца.
Мы ждем помощи, все отправляют сотни писем в столицу…И может быть, она придет. Сегодня многие гражданские приняли присягу. Некоторые из благородства, некоторые от душевного порыва, но на самом деле…для многих это был жест отчаяния. Они принимают последнее важное решение в своей жизни. Потому что на самом деле не верят, что наступит завтра.
А я не принесла присягу, отец. Потому что сегодня, когда солнце пронзило сумрак первым лучом, я вдруг поняла: не будет никакого конца. Я вдруг поверила, что мы на самом деле сможем, выстоим, выживем…и увидим завтра. Вчера, когда я думала, что Торондир погиб, что я больше никогда не увижу его, не обниму его, не прижмусь к жесткой и холодной кирасе…я думала, что жизнь моя кончена. Но теперь я знаю, что чудеса есть, что они просто случаются, мы не можем их видеть, но можем почувствовать их, я знаю это так же ясно, как то, что соль - соленая, воробей - птица, а комендант, когда задумается, подкручивает усы. Это не мечты, отец! Это правда. И она здесь, с нами. Поэтому я не принесла присягу. Потому что не может быть, просто не может быть такого, чтобы все это - было зря. Мы выстоим, и, может быть, я вспомню, чем я занималась, что я умею делать по-настоящему хорошо, может быть это не военное дело, может быть, не мое призвание до конца жизни…убивать. Пусть и тварей.
Мы переживем эту ночь среди бела дня, потому что…все имеет свой закат, но даже самая темная из ночей - заканчивается рассветом. Встанем на ветру…и будем, обязательно будем очень, очень счастливы.
Если же нет…если же все наши письма и мольбы останутся без ответа и помощь не придет…
Я приняла решение, отец. Я остаюсь и погибну здесь.
Но не волнуйся, мне больше не страшно.
Теперь с твоей девочкой все будет в хорошо.
Через две минуты Мэлдис сложит листки и спрячет в сумку, потому что Минас-Итиль больше нет, есть только Минас-Моргул.
Через пять минут, зайдя на кухню за утренним чаем она встретит любимого, обнимет его и попросит не пить так много, хоть и очень жарко, беречь себя и не стоять зря на солнце, а отойти пока не на посту в тень, потому что легко схватить солнечный удар на такой жаре.
А он отшутится, что ему и так холодно.
Она на долю секунды испугается, но потом улыбнется и потрепет его рукой по волосам за его дурацкие шутки.
Через полчаса она сорвется со своего поста на башне, потому что от чего-то, по какой-то непонятной причине сердце ее замрет. И ворвется против приказа в карантинный лазерет.
Через сорок минут свет ее жизни навсегда угаснет у нее на руках от Черного мора.
И она останется один на один со своей Тьмой.