С днем рождения, Эли-бар-Яалом!
А скажем, братишка, вот ежели б ты
Был бы не ты, но при этом и ты.
Ну, скажем, родился б ты рыбой речной
И прыгал бы в небо над гладью речной,
И жил бы, допустим, три тысячи лет,
Писал бы трактаты, следил за звездой,
А из-под воды бы глядел и сиял
Чей-то глаз - прозрачный и голубой,
И ясень бы рос над домом твоим
И медные листья ронял.
А был бы ты птицей... ну нет, не орлом.
Мне трудно представить, чтоб ты убивал.
Ты был бы, поди, еще тем певуном,
Но все ж, полагаю, что чаще б - молчал.
Порой облетал бы дремучий свой лес,
Выбирался бы в сумерках прочь из дупла,
Люди бы знали, что ты вроде есть,
Но вряд ли встречали - такие дела.
Зато рисовали бы твой силуэт
На дымоходах и книжных шкафах,
В двух-трех бестиариях виден твой след,
Возможно, и вправду твой.
Но так хорошо, видит Бог, хорошо,
Замечательно, мудрый мой, милый брат,
Что здесь и сейчас ты совсем человек.
Хотя, разумеется, кот.
Вот.
и через год
О мой брат, мой друг, мой умница - кот Баюн,
почему ты так далеко, в золотом краю,
где молочные реки с медовою поволокой,
где пустыня, и камни, и звезды в одном строю.
Почему ты болеешь, сердце свое палишь,
почему поешь, даже если молча лежишь,
почему я слышу тебя среди шума моря,
почему ты там, почему сюда не летишь?
почему и я не лечу к твоим берегам,
где построен храм, где разрушен храм - и построен храм,
Где, взмывая ввысь, рассыпается песня звоном,
где ложится вечность к легким божьим стопам?
Почему ты знаешь и то, о чем промолчу?
Почему тебе тайна смерти - и та по плечу?
Почему твое имя сияет как яблоко ночью?
Почему ты можешь все то, что я так хочу?
Как давно мы живем на горькой нашей земле.
Что летит по Вселенной, в мертвой зайдясь петле,
Мы живем и звеним - то миру, а то друг другу,
в янтаре, в молоке, в стекле, в хрустале, в стекле...
Был бы не ты, но при этом и ты.
Ну, скажем, родился б ты рыбой речной
И прыгал бы в небо над гладью речной,
И жил бы, допустим, три тысячи лет,
Писал бы трактаты, следил за звездой,
А из-под воды бы глядел и сиял
Чей-то глаз - прозрачный и голубой,
И ясень бы рос над домом твоим
И медные листья ронял.
А был бы ты птицей... ну нет, не орлом.
Мне трудно представить, чтоб ты убивал.
Ты был бы, поди, еще тем певуном,
Но все ж, полагаю, что чаще б - молчал.
Порой облетал бы дремучий свой лес,
Выбирался бы в сумерках прочь из дупла,
Люди бы знали, что ты вроде есть,
Но вряд ли встречали - такие дела.
Зато рисовали бы твой силуэт
На дымоходах и книжных шкафах,
В двух-трех бестиариях виден твой след,
Возможно, и вправду твой.
Но так хорошо, видит Бог, хорошо,
Замечательно, мудрый мой, милый брат,
Что здесь и сейчас ты совсем человек.
Хотя, разумеется, кот.
Вот.
и через год
О мой брат, мой друг, мой умница - кот Баюн,
почему ты так далеко, в золотом краю,
где молочные реки с медовою поволокой,
где пустыня, и камни, и звезды в одном строю.
Почему ты болеешь, сердце свое палишь,
почему поешь, даже если молча лежишь,
почему я слышу тебя среди шума моря,
почему ты там, почему сюда не летишь?
почему и я не лечу к твоим берегам,
где построен храм, где разрушен храм - и построен храм,
Где, взмывая ввысь, рассыпается песня звоном,
где ложится вечность к легким божьим стопам?
Почему ты знаешь и то, о чем промолчу?
Почему тебе тайна смерти - и та по плечу?
Почему твое имя сияет как яблоко ночью?
Почему ты можешь все то, что я так хочу?
Как давно мы живем на горькой нашей земле.
Что летит по Вселенной, в мертвой зайдясь петле,
Мы живем и звеним - то миру, а то друг другу,
в янтаре, в молоке, в стекле, в хрустале, в стекле...