Уралкон-2019
Ненавижу летать через Урал. Всякий раз при подлете к Катеру в каком-то месте вдруг начинается странное: воздух заканчивается, глаза выдавливает из глазниц, в голове тотальное не то, тебя начинает буровить, как котлету в микроволновке, видимо, есть там внутренняя какая-то зона, над которой летать просто нельзя. Урал вообще серьезный, с ним шутки плохи, сказано - нельзя, значит соблюдай. В этот момент все младенцы и мелкие собачки на борту начинают истошно орать. Я их понимаю, хотя и молчу. Потом все так же внезапно проходит, но дышать по-прежнему нечем. Но если иначе никак не добраться до Уралкона, то ладно, потерпим, оно того стоит.
**** ****
На выходе из аэропорта - розово-зеленоватое небо, полупрозрачная полная луна, тоненькие ветки дальних березок и абсолютное спокойствие. Огромная степная свобода, зимний холод и весенний запах. Хелек больше не приедет навстречу. Это очень легко понять. Привыкнуть сложнее. Алмаз сидит за рулем, прирожденный всадник, как естественное продолжение машины. Красив - глаз не отвести, да, впрочем, они там все, у Хелека с Кирой, красавцы. Алмаз собран и спокоен, он ведет железного коня, впереди дорога на конвент, турнир, много чего придется сделать, а пока он непоколебим как Урал. В кабинете Хелека стоят арфы, покрытые тряпками, как попонкой. Тут меня накрыло окончательно. Так что утром только кофе Лори способен более-менее собрать обратно. Едем. На берете - белые шерстинки от белого кота Мафусаила.
**** ****
Страстная пятница на Уралконе - это отдельная вещь. Когда вышли из машины, на асфальте лежала ржавая и смятая гильза от ружейного патрона: помни о смерти. Потом ее у меня отберут в аэропорту «Кольцово», гильзы провозить не положено. Почему-то каждого встреченного человека окутывает такое странное мятное облачко - помни, что это все ненадолго. Холодное одиночество Страстной пятницы через призму Уралкона…. Или наоборот? Люди пробегают, танцуют, говорят, ведут семинары, поют, курят у входа в помещение столовой и ярмарки… Все они удивительно хрупки, завтра их уже может не быть. Смотри, как они прекрасны и нелепы, каждый - как кристалл. Мы на ярмарке разбираем с Кирой ее прекрасные подвески, серьги, медь и камешки. Друг Эролин, с перьями в волосах, дарит мне значок с голубем Гошей, который никогда не гадит на памятник Пушкину, - и это есть воплощенное благочестие с точки зрения секты Свидетелей Пушкина. На полночном концерте чудесной кантри-группы «Чистая река» - не то молодая «Кукуруза» возродилась, не то прямиком из русских фильмов про Дикий Запад из салуна удрали - в зале, исчирканном красным, синим и желтым софитами, пляшут люди. Огромный тролль и превосходная троллья дева с пушистым хвостом, пластичные, как Шрек и Фиона; пьяный и вообще полурастворяющийся в пространстве Малыш то предводительствует шеренге гротескных тварей (как ему, собственно, и полагается), то скачет на невидимом похабном коне, то отжигает рок'н'ролл с такой же нечеловеческой красавицей… Смотреть на него можно бесконечно - Малыш есть Малыш. Звонкоголосая Рысь танцует - и у нее фосфоресцируют глаза, но об этом мы никому не скажем.
Ночью - долгая и живительная для меня беседа с Кирой - и до 6 утра песни на лестнице Серого корпуса.
**** ****
Уралкон - это, безусловно, территория любви. Тут как-то очень чувствуется, что коли ты сюда приехал, - так, значит, свой. Бегают дети, свистят птицы, кое-где еще снег, и как-то очень родной этот конвент. А, еще! Отчего-то все, без разграничения пола, возраста, массы тела, брутальности - охотно употребляют уменьшительные суффиксы. Дом - серенький, обед - вкусненький, на лестнице - грязненько. И это почему-то выглядит очень нежно и бережно. Анна, валькирия за рулем, рассказывала байку этого Уралкона: охранники, здоровые мужики за два метра и под двести кг, видят девочку - в замызганной курточке, всю какую-то страшно зашуганную и озябшую. Подходят к ней, поправляют капюшон, отряхивают, девочка от них шарахается. Они ей говорят: да ты чего, да тебя кто обидел, скажи только, да мы… И тут девочка смотрит на них со слезами и говорит: «Я из Омска»… Некоторое братство, настоящий конвент. То древнее золото, что так давно уже не сверкает на больших и столичных ролевых мероприятиях (при всем уважении, конечно)…
**** ****
За это время, 10 лет Уралкону (ок, 9), 20 лет движению и так далее - накопилось очень много информации. И теперь ее уже можно отжимать, систематизировать, анализировать. Урал всегда был, прости Господи, самой глубокой жилой этого золотого запаса, и вот теперь там читаются интереснейшие лекции, проходят крутые семинары, на хорошем уровне. И по организации, и по психологии (казалось бы - а вот оно как). Иллет, кажется, начала разбирать ролевую песню как отдельный жанр. Вот в этом бы хотелось бы поучаствовать, но уже никак - пора бежать отстраиваться. Звук в зале гуляет, но звукач свое дело знает отлично. И вот еще - почему-то когда на Урале, то чувствуешь, что каждое слово не падает в никуда, что ты услышан и понят, даже если ты не знаешь этих людей. Это так… нечасто случается.
**** ****
Почему-то в этот раз вокруг оказывалось множество медиков. Врачей по жизни, полигонных, брат Жан с его рассказами с хохотом о жутких вещах; Эст с ее оценивающим взглядом и подкрепляющим кофе (врач всегда врач); да все… А у меня была отличная идея - привезти на конвент лаванды, что я и сделала. И вот - братья и сестры - триста грамм сухой лаванды - это до фига, скажу я вам. И рассыпать ее по всем желающим - это отдельный кайф. «Ой, а это зачем? А что с этим делать? Нюхать? Ню…ах…ааааххх... дааааа!.. Нюхать… Этот Уралкон пах лавандой - и я лично видела, как нет-нет, да кто из эльфов тайком отвернется и нюхнет. А кто-то из зельеваров, хищно посмеиваясь, знал, что с ней делать. Потом одна девушка сказала, что ей в лекарственных целях срочно надо было отыскать две чайных ложки лаванды - и она уже голову сломала, как ее заказывать, сколько это будет стоить - и как организовывать это все. И вдруг ей буквально из воздуха насыпают в ладони те самые две необходимые ложки! Не, ну вот как так?! А моя любовь Эльфик Арвен-из-Костаная, встретив меня в коридоре сразу же вручила ценнейший дар - книгу Татьяны Красновой «Повиливая миром». Потому что мир дает то, что тебе надо, а мы - орудия Его!
**** ****
Ночью с субботы на воскресенье - Пасхальный концерт. В темный зал, освещаемый только свечами, фонариками и коваными высокими ̶с̶е̶м̶и̶... пятисвечниками, заходят люди и люди, шепотом, тихо, скидывая обувь, садятся на пенки, стоят у окон. На сцене - арфа. Тайная пасхальная ночь в холмах. Арфа, дудочка в полной насыщенной тишине про «Пасхальный снег»… Вдохновенный Тильберт читает стихи, мы таки спели, конечно, О filii et filiae, чтоб было совсем как Пасха! И знаете… Это было совершенно круто. Когда человек попадает в эту струю - и все, что поет - об Этом и о любви. Ну… а кто не попадает, ну просто по незнанию, так ладно. Зато про «раз так вставило колхоз» хором - то что надо! И Иллет - вот это просто золото! А потом мы в небо, обратно. Влюбившись опять, всем сердцем прирастя - к ним, к моей Кире, прекрасной Лори, хитрому дионисийствующему Алмазу, медвежонку Сергею и Тилю, Сашкам обоим, Венди, Неле, брату Жану и Малышу (ну это давно), к Эсте, Тильберту, Ласику, Квадрику и Десколаде (с волшебным лотосом на затылке) и еще, и еще…и ничего не поделаешь, домой…
**** ****
В Москве на паспортном контроле пограничница до-о-о-олго рассматривала мои документы. Очень долго. Потом молча поставила штамп и вернула. В это время за соседним окошком другая пограничница без малейшей эмоции холодно допрашивала среднеазиата: «Что вы делали на территории Российской Федерации?». Это правда, в шесть утра не до эмоционального сочувствия. Но всякий раз, выходя в зал вылета, я чувствую, как за спиной с лязгом и нехотя опускается решетка: ладно, иди… пока… В Варне Док меня сняла с самолета, мы как-то доплелись до дома, там я легла, и дотхе кончилось. Кошка Маруссия, оценив ситуацию, присела рядом на кровать, очевидно, ожидая тот момент, когда хуман сдохнет окончательно и можно будет съесть его лицо, пока теплое... Не дождалась. Ушла со вздохом.
**** ****
На выходе из аэропорта - розово-зеленоватое небо, полупрозрачная полная луна, тоненькие ветки дальних березок и абсолютное спокойствие. Огромная степная свобода, зимний холод и весенний запах. Хелек больше не приедет навстречу. Это очень легко понять. Привыкнуть сложнее. Алмаз сидит за рулем, прирожденный всадник, как естественное продолжение машины. Красив - глаз не отвести, да, впрочем, они там все, у Хелека с Кирой, красавцы. Алмаз собран и спокоен, он ведет железного коня, впереди дорога на конвент, турнир, много чего придется сделать, а пока он непоколебим как Урал. В кабинете Хелека стоят арфы, покрытые тряпками, как попонкой. Тут меня накрыло окончательно. Так что утром только кофе Лори способен более-менее собрать обратно. Едем. На берете - белые шерстинки от белого кота Мафусаила.
**** ****
Страстная пятница на Уралконе - это отдельная вещь. Когда вышли из машины, на асфальте лежала ржавая и смятая гильза от ружейного патрона: помни о смерти. Потом ее у меня отберут в аэропорту «Кольцово», гильзы провозить не положено. Почему-то каждого встреченного человека окутывает такое странное мятное облачко - помни, что это все ненадолго. Холодное одиночество Страстной пятницы через призму Уралкона…. Или наоборот? Люди пробегают, танцуют, говорят, ведут семинары, поют, курят у входа в помещение столовой и ярмарки… Все они удивительно хрупки, завтра их уже может не быть. Смотри, как они прекрасны и нелепы, каждый - как кристалл. Мы на ярмарке разбираем с Кирой ее прекрасные подвески, серьги, медь и камешки. Друг Эролин, с перьями в волосах, дарит мне значок с голубем Гошей, который никогда не гадит на памятник Пушкину, - и это есть воплощенное благочестие с точки зрения секты Свидетелей Пушкина. На полночном концерте чудесной кантри-группы «Чистая река» - не то молодая «Кукуруза» возродилась, не то прямиком из русских фильмов про Дикий Запад из салуна удрали - в зале, исчирканном красным, синим и желтым софитами, пляшут люди. Огромный тролль и превосходная троллья дева с пушистым хвостом, пластичные, как Шрек и Фиона; пьяный и вообще полурастворяющийся в пространстве Малыш то предводительствует шеренге гротескных тварей (как ему, собственно, и полагается), то скачет на невидимом похабном коне, то отжигает рок'н'ролл с такой же нечеловеческой красавицей… Смотреть на него можно бесконечно - Малыш есть Малыш. Звонкоголосая Рысь танцует - и у нее фосфоресцируют глаза, но об этом мы никому не скажем.
Ночью - долгая и живительная для меня беседа с Кирой - и до 6 утра песни на лестнице Серого корпуса.
**** ****
Уралкон - это, безусловно, территория любви. Тут как-то очень чувствуется, что коли ты сюда приехал, - так, значит, свой. Бегают дети, свистят птицы, кое-где еще снег, и как-то очень родной этот конвент. А, еще! Отчего-то все, без разграничения пола, возраста, массы тела, брутальности - охотно употребляют уменьшительные суффиксы. Дом - серенький, обед - вкусненький, на лестнице - грязненько. И это почему-то выглядит очень нежно и бережно. Анна, валькирия за рулем, рассказывала байку этого Уралкона: охранники, здоровые мужики за два метра и под двести кг, видят девочку - в замызганной курточке, всю какую-то страшно зашуганную и озябшую. Подходят к ней, поправляют капюшон, отряхивают, девочка от них шарахается. Они ей говорят: да ты чего, да тебя кто обидел, скажи только, да мы… И тут девочка смотрит на них со слезами и говорит: «Я из Омска»… Некоторое братство, настоящий конвент. То древнее золото, что так давно уже не сверкает на больших и столичных ролевых мероприятиях (при всем уважении, конечно)…
**** ****
За это время, 10 лет Уралкону (ок, 9), 20 лет движению и так далее - накопилось очень много информации. И теперь ее уже можно отжимать, систематизировать, анализировать. Урал всегда был, прости Господи, самой глубокой жилой этого золотого запаса, и вот теперь там читаются интереснейшие лекции, проходят крутые семинары, на хорошем уровне. И по организации, и по психологии (казалось бы - а вот оно как). Иллет, кажется, начала разбирать ролевую песню как отдельный жанр. Вот в этом бы хотелось бы поучаствовать, но уже никак - пора бежать отстраиваться. Звук в зале гуляет, но звукач свое дело знает отлично. И вот еще - почему-то когда на Урале, то чувствуешь, что каждое слово не падает в никуда, что ты услышан и понят, даже если ты не знаешь этих людей. Это так… нечасто случается.
**** ****
Почему-то в этот раз вокруг оказывалось множество медиков. Врачей по жизни, полигонных, брат Жан с его рассказами с хохотом о жутких вещах; Эст с ее оценивающим взглядом и подкрепляющим кофе (врач всегда врач); да все… А у меня была отличная идея - привезти на конвент лаванды, что я и сделала. И вот - братья и сестры - триста грамм сухой лаванды - это до фига, скажу я вам. И рассыпать ее по всем желающим - это отдельный кайф. «Ой, а это зачем? А что с этим делать? Нюхать? Ню…ах…ааааххх... дааааа!.. Нюхать… Этот Уралкон пах лавандой - и я лично видела, как нет-нет, да кто из эльфов тайком отвернется и нюхнет. А кто-то из зельеваров, хищно посмеиваясь, знал, что с ней делать. Потом одна девушка сказала, что ей в лекарственных целях срочно надо было отыскать две чайных ложки лаванды - и она уже голову сломала, как ее заказывать, сколько это будет стоить - и как организовывать это все. И вдруг ей буквально из воздуха насыпают в ладони те самые две необходимые ложки! Не, ну вот как так?! А моя любовь Эльфик Арвен-из-Костаная, встретив меня в коридоре сразу же вручила ценнейший дар - книгу Татьяны Красновой «Повиливая миром». Потому что мир дает то, что тебе надо, а мы - орудия Его!
**** ****
Ночью с субботы на воскресенье - Пасхальный концерт. В темный зал, освещаемый только свечами, фонариками и коваными высокими ̶с̶е̶м̶и̶... пятисвечниками, заходят люди и люди, шепотом, тихо, скидывая обувь, садятся на пенки, стоят у окон. На сцене - арфа. Тайная пасхальная ночь в холмах. Арфа, дудочка в полной насыщенной тишине про «Пасхальный снег»… Вдохновенный Тильберт читает стихи, мы таки спели, конечно, О filii et filiae, чтоб было совсем как Пасха! И знаете… Это было совершенно круто. Когда человек попадает в эту струю - и все, что поет - об Этом и о любви. Ну… а кто не попадает, ну просто по незнанию, так ладно. Зато про «раз так вставило колхоз» хором - то что надо! И Иллет - вот это просто золото! А потом мы в небо, обратно. Влюбившись опять, всем сердцем прирастя - к ним, к моей Кире, прекрасной Лори, хитрому дионисийствующему Алмазу, медвежонку Сергею и Тилю, Сашкам обоим, Венди, Неле, брату Жану и Малышу (ну это давно), к Эсте, Тильберту, Ласику, Квадрику и Десколаде (с волшебным лотосом на затылке) и еще, и еще…и ничего не поделаешь, домой…
**** ****
В Москве на паспортном контроле пограничница до-о-о-олго рассматривала мои документы. Очень долго. Потом молча поставила штамп и вернула. В это время за соседним окошком другая пограничница без малейшей эмоции холодно допрашивала среднеазиата: «Что вы делали на территории Российской Федерации?». Это правда, в шесть утра не до эмоционального сочувствия. Но всякий раз, выходя в зал вылета, я чувствую, как за спиной с лязгом и нехотя опускается решетка: ладно, иди… пока… В Варне Док меня сняла с самолета, мы как-то доплелись до дома, там я легла, и дотхе кончилось. Кошка Маруссия, оценив ситуацию, присела рядом на кровать, очевидно, ожидая тот момент, когда хуман сдохнет окончательно и можно будет съесть его лицо, пока теплое... Не дождалась. Ушла со вздохом.