Моя колонка в «Русский пионер»
© Reuters
Сегодня 4 апреля. Я очень хочу во двор, потому что там мои друзья, потому что там ребята, которые были на митинге. Короче, во дворе жизнь бурлит, а меня мама даже в школу не пускает. Одна надежда на то, что ей скоро на работу, и хотя она мне не оставляет ключи от дома, я все равно пойду во двор. А дверь оставлю открытой. Кому наша квартира нужна! Квартиры теперь вообще не особо кому нужны. Все на улице. Там пахнет сиренью и свободой. Наконец-то!
Мама уходит, и я, увидев, как она садится в маршрутку, тихо сползаю во двор. Папы уже который день нет дома. Он то на Руставели, то на Черепашьем озере. Все собирают деньги на оружие. Все собирают деньги на оружие... а что, в папу будут стрелять? А он будет отстреливаться? Интересно, от кого? Даже несмотря на разговоры взрослых о том, что русские введут войска, я искренне не понимаю, как папа Вишнякова или Гудкова может стрелять в моего папу.
Их папы военные, которые служат в Грузии. Раньше это было круто, когда у тебя папа военный. Ездишь много по стране, везде квартиры дают, одноклассники уважают. А теперь вдруг стало выясняться, что они нас оккупировали и мешают нашей свободе. Если бы не они, то мы бы вообще русский не учили. У нас грузинский, как иностранный, два раза в неделю. Где уважение к родному языку?
На меня во дворе все поглядывают косо. Я учусь в русской школе, где в основном учатся дети военных. Я дружу с Ликой и Лали с пятого этажа, у которых мама русская. Они русаки. Ездят в Москву, по-грузински толком говорить не могут. Наглые задавалы. Подруг моих однажды уже проучили. Они кидали яйцами в мальчишек, которые не давали им прохода в подъезде - зажимали, лапали и опять зажимали. Удовольствия никакого, просто больно и синяки. Яйца синяки не лечат, но можно хотя бы заляпать обидчика. Одно из яиц попало в Нодара. Он был главный в банде, которая держала наш двор. Все дворы кто-то держал. Наш держал Нодар. Ему было шестнадцать, он пил, курил, принимал наркотики и запросто мог показать из своего окна член, спустив штаны. Из моего окна с четвертого этажа и Лика-Лалиного с пятого было видно лучше всего. Когда тебе четырнадцать и ты живешь в 89-м году прошлого столетия, это страшное зрелище. Страшнее только эта штука выглядела в глазок Лали-Ликиной двери, куда Нодар пришел мстить за яйца. С ним были еще ребята.
«Открой, с…, дверь, а то из дому больше не выйдешь!» - звучало очень долго и без перерывов. На что он рассчитывал, по сей день не знаю. И почему кончил на Лика-Лалину дверь, я тоже не поняла. Я вообще не поняла, что он сделал. Нам с Ликой на тот момент было по четырнадцать, Лали было шестнадцать. На мой идиотский вопрос: «Он что, не вытерпел и пописал тебе на дверь?» - она сквозь зубы мне ответила, что у мальчиков такое бывает. Недержание называется. Когда нервничаешь, ругаешься, а потом вдруг резко описываешься. «Он не хотел, у него случайно получилось», - пожалела меня Лали. Я потом долго переживала, а вдруг он специально все-таки это сделал. Я боялась Нодара.
Мне не нравилось, что он первым надел повязку и стал скандировать: «Да здравствует свободная Грузия!». Я не понимала, как будет выглядеть эта свободная Грузия. И то, что в ней у Нодара, который давно уже не ходил в школу, появлялись все шансы стать королем, особенно расстраивало.
Я во дворе. Я тоже хочу слушать про то, что происходит на Руставели, и видеть тех, кто оттуда. Девочки мальчикам вынесли еду. Мальчики даже не спрашивают родителей, они просто все уходят на площадь. Я по-прежнему боюсь Нодара, но я хочу отдать ему мамины хачапури. Я хочу, чтобы все вернулись живые, даже Нодар. Чтобы не обижали Лали и Лику. И если для этого надо, чтобы грузинский был каждый день в моей школе, я готова.
У Нодара обрез. Он смотрит на меня и говорит, что я как грузинка должна уйти из русской школы и перейти в грузинскую. «Нодар, но я же отличница, - говорю я. - Как я математику, химию и физику на грузинском учить буду?». «Будешь троечница, зато не изменщица», - отвечает Нодар.
Буду. Хочу на площадь. Там все - Звиад, Мераб, Ираклий, Георгий. Абхазия - наша земля, мы никогда не дадим русским отнять у нас нашу печень. Абхазия - часть Грузии. Навсегда! Да здравствует свободная Грузия!
Интересно, генсеку Грузии Джумберу Патиашвили было в этот момент страшно? Во что он больше верил? В силу Советской армии или в национальное самосознание? Хотелось ли ему самому выйти на площадь? Верил ли он в Звиада, сына великого Константина Гамсахурдиа? Интеллигентного и прекрасно образованного мальчика, романтика, чья юношеская неистовость не угасала с годами ни на секунду. Он всю жизнь боролся с Советским Союзом. Писал покаянные письма, потом говорил, что это было временным отступлением перед следующим рывком в глотку опостылевшего «совка».
Единственное, что меня смущает, это то, что он все время обвиняет, ругает, кричит. Грузия для грузин! Лали-Лика точно уедут. И все мамины еврейские подружки. Зато про нас узнает весь мир! Мы - свободная Грузия! Да здравствует свободная Грузия!
Звиад выходит, и все десять тысяч на площади замирают. Звиади! Все твои страдания, все твои вынужденные признания, все твои пытки в застенках КГБ не напрасны! Звиада боготворят. Он и есть бог, который за несколько дней изменит судьбу Грузии.
Все вечера стараюсь не пропускать соседские посиделки. Введут русские войска или не введут? Рискнут или не рискнут? Что движет правителями в это время? Почему Патиашвили все-таки послал эту телеграмму?
«7 апреля. 20 часов 35 минут. Просьба, направьте в Тбилиси дополнительные силы МВД и Минобороны». В ответ Чебриков и Лигачев рекомендуют ему провести разъяснительную работу с населением, а для пресечения массовых беспорядков перебросить в Тбилиси воинские части из Армении.
Папа домой не приходит. Во дворе пусто. Мальчиков нет. Они ночуют на площади. Весной там так классно. Со своим возлюбленным можно по углам целоваться. Мама убьет, если я туда смоюсь. А там с нашими дворовыми мальчиками можно будет всю ночь обниматься. Холодно же ночью. Прижаться, затаить дыхание, посмотреть на звезды, закрыть глаза, открыть и понять, что жизнь бесконечна, когда смотришь на звезды. Это пьянящее чувство никогда не сменится страхом. Страхом смерти.
- Мама, ведь никто не умрет?
- Никто не умрет, спи.
- Мама, а папа звонил?
- Звонил, спи.
- А когда мы станем независимыми, ты меня в грузинскую школу переведешь?
- Спи.
Спи. Судьба Родины решается, а я - спи. Лика-Лали точно уедут к бабушке, Нодар станет королем двора, а я? Я в мединститут поступлю? Сейчас нам денег точно не хватит, еле на репетиторов хватает. А вдруг после революции взятки отменят?! Вот будет классно... А завтра в школу идти. Не идти...
Я сплю. Начальник УВД Тбилиси выходит на площадь и предлагает всем разойтись. Ну кто домой пойдет? Сам-то понимает, что говорит?
Маме звонит тетя Дали с площади и говорит, что выступил Католикос всея Грузии Илиа, но все равно никто никуда не ушел. Она повесила трубку, и через десять минут генерал Родионов дал приказ вытеснить всех с улицы. Людей стали вытеснять, выходы с площади были забиты, образовалась давка, в ход пошли дубинки и газ «черемуха».
- Мама, а что такое газ «черемуха» и как от него умирают?
- Не больно, спи.
Больно, очень больно, если сдавливают грудную клетку в толпе. Или если наступает удушье от отравления газом. Умирать всегда больно. Вопрос - ради чего? Ради свободной нерушимой Грузии, ради Абхазии в составе Грузии, ради ежедневных уроков грузинского в школе? Ради того, чтобы один властитель сменил другого? Ради чего? Шестнадцать на месте, а трое потом в больнице. А около четырех тысяч еще лечились целый месяц. Ради независимой Грузии. Тем более что она станет в конце концов независимой - от Абхазии в том числе. Что принесло нам 9 апреля 1989 года? Стоили ли те цели, к которым мы шли, этих жизней? Может, не стоило будить этих ребят? Что эти ритуальные жертвоприношения дали Грузии? Первого президента Звиада Гамсахурдиа, умершего в Грозном, по слухам, от рук самих грузин. И очень быстро сменившего его Джабу Иоселиани с «Мхедриони», мало имевшего отношения к демократии и свободе, но зато быстро понявшего, что военная группировка гораздо лучше может контролировать страну, чем романтические призывы и вера в самосознание нации. Тысячи ребят погибли за Абхазию. Лика-Лали уехали, Нодара убили. Зачем?
- Мама, ты знаешь?
- Спи.