...
Иногда я вижу тебя на дне, между страниц старых книг, так четко и ясно, будто ты стоишь передо мной. Ночью город небу попадает под веко, и в темноте рождаешься ты. Тяжелый черный шелк пьяно сбегает к немому горлу и завершается камнем рта - пустым и красным. Ты идешь по кайме первобытного лета, плывешь по непочатому небу, прокручивая спицы в его колеснице. Ты тянешь за собой северный ветер, иссекаясь каждым его порывом. Он колотится в окна и рамы, проворачиваясь в моем сердце в щели и шрамы. А я сижу, закутавшись в подол, и трясу свою коморочку до сентября, голова отрешенно кивает прохожим, я слышу ничей жаркий шепот, ладонь на плече, и словом выливается в теле моем тишина.
Сердце пустот не вмещает.
Ночь не гнется, а только катает белые камни по небу с треском, и кормит меня с железной руки. И я жадно ем снег, расцарапываю рыхлое тело земли до крови и добываю память, как клад. На том дне.
Но твое молчанье как тонкая кожа вторая, возникает на стыке голосов.
Слышите? - это он дышит.
Чувствуете? - это я волнуюсь.
Сердце пустот не вмещает.
Ночь не гнется, а только катает белые камни по небу с треском, и кормит меня с железной руки. И я жадно ем снег, расцарапываю рыхлое тело земли до крови и добываю память, как клад. На том дне.
Но твое молчанье как тонкая кожа вторая, возникает на стыке голосов.
Слышите? - это он дышит.
Чувствуете? - это я волнуюсь.