вспоминая себя
Первые мемуары, которые я прочел. Весьма познавательно. Узнал много нового. Например о том, что в студенческих общежитиях находятся микрофоны. Мне такое и в голову не приходило, но раз так, можно предположить, что и в жилых квартирах они тоже есть. Тогда их скорее следует назвать камерами.
Чтобы к семидесяти годам сохранить здравый ум нужно быть неординарным человеком. Я и сейчас так формулировать не умею, что же будет дальше... Немного стремно погружаться в жизнь другого человека, так подробно описанную. Вроде бы искренне, но возможны и неточности или даже аллегории, скрывающие что-то. Не все же подряд рассказывать, в конце концов. В общем-то, я не хотел бы знать подробности о жизни окружающих меня людей, да и всякого рода звезд.
Вспоминается избитая фраза: "колдунами не становятся, колдунами рождаются". У автора кое-какие моменты непонятны, вроде:
"Видя мою никчемность и бесполезность на полевых работах, руководитель отряда снарядил меня на мельницу с местным шофером-казахом. Я налегке залез в кузов грузовика, предполагая, что мельница находится недалеко и вечером мы вернемся в общежитие. Однако шофер взял с собой в дорогу жену и ребенка и не спешил возвращаться в родной колхоз. Наша поездка продолжалась две недели. В путевке шофера было "нарисовано": откуда - село "Константиново", куда - село "Константиново", что в принципе было правильно, но отсутствие места назначения смущало проверяющих нас милиционеров, и нас каждый день забирали в милицию и выясняли, кто мы и откуда и куда мы едем. Подержав час-другой нас всегда отпускали, - возможно, дело не обходилось без взяток."
Если это аллегория, то весьма странная. Мне видится так: совдеп пытался заморочить автора, но у него ничего не вышло. Что значит "заморочить" я толком не понимаю. Или же автор пытается что-то сказать читателю. Или это просто банальная правда.
В книге полно такого рода текстов, в которые можно провалиться.
"Поэзия - это вздох говорил нам с Викторией итакский поэт и профессор Юрий Павлович Иваск. Если в стихах присутствует вздох, значит в них есть поэзия".
Я бы сказал по-другому и о другом: обычные люди дышат так, как их тому научили. Поэты дышат из своего бытия, своим истинным дыханием - это дыхание и есть их стихи.
"Поэзия - это высшая форма существования языка", - утверждал словопоклонник Иосиф Бродский. Ему вторил питерский поэт Виктор Кривулин: "Поэзия - это разговор самого языка". Дальше шли вариации на тему: поэзия - это разговор с Творцом, поэзия - это разговор с самим собой, поэзия - это форма словесно организованной энергии и т.д. и т.п.
Мне кажется, этот подход фиксирует лишь задержку дыхания - препятствия на пути у воздуха - именно так возникает звук. Но поэзия начинается до языка, проходит через языковую гальку и, - встретив благодатного читателя, - опять ныряет в ту глубину, на которой она родилась."
Автор позиционирует себя как маргинала, чему с трудом верится, так как он уже давно потерял этот статус.
Общее ощущение от книги - разочарование (гурджиевского типа). Я даже не уверен, существовал ли Гурджиев. Но кто тогда я?
Music: Клод Дебюсси - Греза (Лондонский симфонический оркестр)
Чтобы к семидесяти годам сохранить здравый ум нужно быть неординарным человеком. Я и сейчас так формулировать не умею, что же будет дальше... Немного стремно погружаться в жизнь другого человека, так подробно описанную. Вроде бы искренне, но возможны и неточности или даже аллегории, скрывающие что-то. Не все же подряд рассказывать, в конце концов. В общем-то, я не хотел бы знать подробности о жизни окружающих меня людей, да и всякого рода звезд.
Вспоминается избитая фраза: "колдунами не становятся, колдунами рождаются". У автора кое-какие моменты непонятны, вроде:
"Видя мою никчемность и бесполезность на полевых работах, руководитель отряда снарядил меня на мельницу с местным шофером-казахом. Я налегке залез в кузов грузовика, предполагая, что мельница находится недалеко и вечером мы вернемся в общежитие. Однако шофер взял с собой в дорогу жену и ребенка и не спешил возвращаться в родной колхоз. Наша поездка продолжалась две недели. В путевке шофера было "нарисовано": откуда - село "Константиново", куда - село "Константиново", что в принципе было правильно, но отсутствие места назначения смущало проверяющих нас милиционеров, и нас каждый день забирали в милицию и выясняли, кто мы и откуда и куда мы едем. Подержав час-другой нас всегда отпускали, - возможно, дело не обходилось без взяток."
Если это аллегория, то весьма странная. Мне видится так: совдеп пытался заморочить автора, но у него ничего не вышло. Что значит "заморочить" я толком не понимаю. Или же автор пытается что-то сказать читателю. Или это просто банальная правда.
В книге полно такого рода текстов, в которые можно провалиться.
"Поэзия - это вздох говорил нам с Викторией итакский поэт и профессор Юрий Павлович Иваск. Если в стихах присутствует вздох, значит в них есть поэзия".
Я бы сказал по-другому и о другом: обычные люди дышат так, как их тому научили. Поэты дышат из своего бытия, своим истинным дыханием - это дыхание и есть их стихи.
"Поэзия - это высшая форма существования языка", - утверждал словопоклонник Иосиф Бродский. Ему вторил питерский поэт Виктор Кривулин: "Поэзия - это разговор самого языка". Дальше шли вариации на тему: поэзия - это разговор с Творцом, поэзия - это разговор с самим собой, поэзия - это форма словесно организованной энергии и т.д. и т.п.
Мне кажется, этот подход фиксирует лишь задержку дыхания - препятствия на пути у воздуха - именно так возникает звук. Но поэзия начинается до языка, проходит через языковую гальку и, - встретив благодатного читателя, - опять ныряет в ту глубину, на которой она родилась."
Автор позиционирует себя как маргинала, чему с трудом верится, так как он уже давно потерял этот статус.
Общее ощущение от книги - разочарование (гурджиевского типа). Я даже не уверен, существовал ли Гурджиев. Но кто тогда я?
Music: Клод Дебюсси - Греза (Лондонский симфонический оркестр)