допрыгались...
Мое лицо стало ассиметричным. Я много думал над этим. Может, это было предначертано, может, это кара, но скорее - следствие стресса или побочный эффект от продолжительного приема МДМА. Одно другому не мешает, но даже способствует. Я сжимал зубы, несмотря на неправильный прикус, поэтому с одной стороны желваки прокачались, как у самого Брайана Томпсона, а с другой стороны челюсть, хищно щелкая, выпадает из сустава.
Мой брат (и, по совместительству, бухгалтер) отрывает полный генетической грусти взгляд от «Одноклассников» и успокаивает меня:
- Что это ты, - говорит, - комплексуешь? Это нормально. У меня тоже ассиметрично, в особенности на интервале между отверстием в передних зубах и ямочкой на подбородке. Вообще, у всех ассиметрично. У женщин, думаешь, симметрично? Вот, посмотри на эту фотографию! Или на вот эту. Да у них… у них совсем несимметрично.
Насчет женщин, конечно, убедительный довод. Но толку то? Добрые, старые времена, когда можно было просто подойти к женщине на улице со штангенциркулем и замерить лицо на предмет симметрии, пропорций и преданности идеям национал социализма, остались в прошлом. Как и турники.
В Германии нет турников. Если кто-то захочет приехать ко мне в гости, не надо спрашивать, что мне привезти - привозите турник.
Турник настолько опасен, что везде запрещен, кроме специально оборудованных мест со специально обученным персоналом. Немцы считают, что без присмотра работать с турником - все равно, что жонглировать бензопилами на канате над пропастью с ядовитыми крокодилами и завязанными глазами.
Я видел немецкие детские площадки, бездушно лишенные турников; кровь в жилах застывала от их безопасности. Мне кажется, они созданы для того, чтобы ребенок ехал с горки, зацепился горлом за канат, и его разорвало на части. Однако этого не происходит, даже если долго смотреть. Самое страшное, что может случиться - придет полиция и спросит, не педофил ли ты. Ты скажешь - нет. И если ты не голый, все будут чувствовать себя неловко.
У меня с детства страх, что меня примут за педофила. В школе из-за этого я не дергал девочек за косички. Да они, в общем-то, и не позволяли мне. В институте я грезил дряблыми тридцатилетними старухами и не дергал школьниц за косички, потому что они все еще не позволяли. Сейчас мне уже далеко за тридцать один, я дряблый, а сверстницы либо замужем с детьми, либо уже выжили из ума. Можете думать что угодно, но я до сих пор не дергаю школьниц за косички, кроме тех случаев, когда они сами об этом просят, к тому же это вечерние школьницы, я бы даже сказал - ночные.
Настоящая школьница стояла у меня на пути в трамвае и не давала пройти к компостеру. Ей было лет тринадцать; она раздражала меня и не вызывала ни малейшего желания дернуть ее за косичку или трахнуть. К тому же у нее не было косичек: волосы были короткие как у мальчика или Вайноны Райдер, подчеркивали ее тонкую нежную шею. В ней не было ничего привлекательного, кроме тонкой талии, худеньких ног, больших глаз, пухлых губ, гладкой кожи, оттопыренной задницы и капризного выражения лица.
Я тщетно пытался ее обойти, щелкал челюстью, хотел докричаться, и, отчаявшись, я дотронулся до ее плеча. Она испугано обернулась, а когда увидела мое ассиметричное лицо, как закричит. И еще вначале так внимательно мне в глаза посмотрела, а потом - как закричит! Нет совершенно никаких предположений, что она там себе придумала, но я однозначно перешел черту.
Я молодежный сленг не особенно понимаю, он лишен письменности, духовности, к тому же они говорят не то чтобы на сленге, а еще и на диалекте. Я не стал вникать, пихнул ее в сторону и убежал. Потому что потом приедет полиция, и они тоже наверняка не станут вникать. К тому же меня несколько раз видели на детских площадках, в поисках турников и одетого, разумеется, но это-то как раз самое подозрительное.
Прошло пол года. Я забыл об этом досадном недопонимании. Старался вообще не встречаться с детьми, записался в спортзал.
Как-то раз после спортзала я курил на остановке. Почувствовав чье-то внимание, я обернулся, и внезапно столкнулся взглядом с двумя школьницами, сидящими напротив. Меня бросило в жар. Она отпустила волосы и поменяла наушники, но, несомненно, это была та самая школьница, что орала на меня в трамвае.
Мы узнали друг друга, сомнений быть не могло. Не отрывая от меня своих подлых, детских глаз, она начала что-то нашептывать подруге. По мере рассказа, уголки рта той ползли все ниже и ниже, а в глазах загорался огонек благой ненависти. «Ничего не случится», - подумал я, - «они не смогут тебе ничего сделать, может она даже не узнала тебя». В этот самый момент подруги встали, и, не отрывая от меня глаз, прошли к телефонной будке.
Я старался что было сил расшифровать движения ее губ. Хотя она стояла ко мне спиной, создалось впечатление, что она говорила следующее: «Алло полиция? Помните педофила, о котором я заявляла вам пол года назад? Так вот, он как раз на станции метро в центре города, пялится на нас. Толи курит, толи дрочит. Да-да, выезжайте, мы его задержим, никаких сомнений, его похотливый взгляд мы уже задержали». После чего обе победоносно посмотрели на меня и прошествовали обратно на скамейку.
Мои нервы были на пределе и я запрыгнул в первый же поезд. Пройдя в самый конец состава, я сел и стал перебирать в уме варианты. В конце концов, это правовое государство, и без доказательств они на меня ничего не смогут повесить. А доказательств нет. Даже если они возьмут меня прямо на следующей остановке.
И прямо на следующей остановке в вагон зашла женщина с тремя дочерями. Девочкам было примерно 12, 10 и 8 лет. У них были русые волосы, голубые глаза и идеальная белая кожа. Я хотел было встать, но дама успокоила меня: «сидите, сидите, вы нам не мешаете». Они все сели рядом и, радостно переглядываясь, стали петь, толкая друг друга и меня.
Как в таких условиях я смогу доказать полиции, которая вот-вот ворвется в вагон, что я не извращенец? Обливаясь холодным потом, я начал писать СМС адвокату и одновременно притворяться, что сплю. На каждой остановке я хотел вскочить и выйти, но каждый раз сдерживал себя, понимая, что когда будет слушанье, я не смогу внятно обосновать, зачем я вышел. Так я дотерпел до вокзала, там, слава богу, вышли они.
Я только было вздохнул с облегчением и начал прятать телефон в карман; если вызванная полиция и могла взять меня, то повесить им на меня снова нечего. В этот момент двери вагона распахнулись и… о ад! внутрь с радостным визгом вбежали штук десять школьниц. Мерзавки сели вокруг меня, а тем, что не хватило места, положили рюкзаки на пол и сели у моих ног. Они положили мне на колени свои айфоны и показывали друг другу фотографии, они бросались через меня друг в друга резинками для волос и шутили, а потом еще смотрели, смеюсь ли я над их шутками. Это было ужасно, я не могу пошевелиться, боясь раздавить их. Я собирался прикинуться мертвым, но там повсюду видеокамеры. Это выглядело бы подозрительно.
Через две остановки я собрал волю в кулак, растолкал их, встал и вышел. Если бы меня спросили, зачем я вышел, я бы сказал, что пошел в тайский массажный салон, расположенный неподалеку, и, чтобы закрепить свое алиби, я туда пошел. На меня, конечно, косо смотрели, когда я интересовался, все ли массажистки совершеннолетние, но лучше перестраховаться, так ведь? Чертовы дети.
Если вы все еще читаете эти строки, знайте - я не педофил.
Мой брат (и, по совместительству, бухгалтер) отрывает полный генетической грусти взгляд от «Одноклассников» и успокаивает меня:
- Что это ты, - говорит, - комплексуешь? Это нормально. У меня тоже ассиметрично, в особенности на интервале между отверстием в передних зубах и ямочкой на подбородке. Вообще, у всех ассиметрично. У женщин, думаешь, симметрично? Вот, посмотри на эту фотографию! Или на вот эту. Да у них… у них совсем несимметрично.
Насчет женщин, конечно, убедительный довод. Но толку то? Добрые, старые времена, когда можно было просто подойти к женщине на улице со штангенциркулем и замерить лицо на предмет симметрии, пропорций и преданности идеям национал социализма, остались в прошлом. Как и турники.
В Германии нет турников. Если кто-то захочет приехать ко мне в гости, не надо спрашивать, что мне привезти - привозите турник.
Турник настолько опасен, что везде запрещен, кроме специально оборудованных мест со специально обученным персоналом. Немцы считают, что без присмотра работать с турником - все равно, что жонглировать бензопилами на канате над пропастью с ядовитыми крокодилами и завязанными глазами.
Я видел немецкие детские площадки, бездушно лишенные турников; кровь в жилах застывала от их безопасности. Мне кажется, они созданы для того, чтобы ребенок ехал с горки, зацепился горлом за канат, и его разорвало на части. Однако этого не происходит, даже если долго смотреть. Самое страшное, что может случиться - придет полиция и спросит, не педофил ли ты. Ты скажешь - нет. И если ты не голый, все будут чувствовать себя неловко.
У меня с детства страх, что меня примут за педофила. В школе из-за этого я не дергал девочек за косички. Да они, в общем-то, и не позволяли мне. В институте я грезил дряблыми тридцатилетними старухами и не дергал школьниц за косички, потому что они все еще не позволяли. Сейчас мне уже далеко за тридцать один, я дряблый, а сверстницы либо замужем с детьми, либо уже выжили из ума. Можете думать что угодно, но я до сих пор не дергаю школьниц за косички, кроме тех случаев, когда они сами об этом просят, к тому же это вечерние школьницы, я бы даже сказал - ночные.
Настоящая школьница стояла у меня на пути в трамвае и не давала пройти к компостеру. Ей было лет тринадцать; она раздражала меня и не вызывала ни малейшего желания дернуть ее за косичку или трахнуть. К тому же у нее не было косичек: волосы были короткие как у мальчика или Вайноны Райдер, подчеркивали ее тонкую нежную шею. В ней не было ничего привлекательного, кроме тонкой талии, худеньких ног, больших глаз, пухлых губ, гладкой кожи, оттопыренной задницы и капризного выражения лица.
Я тщетно пытался ее обойти, щелкал челюстью, хотел докричаться, и, отчаявшись, я дотронулся до ее плеча. Она испугано обернулась, а когда увидела мое ассиметричное лицо, как закричит. И еще вначале так внимательно мне в глаза посмотрела, а потом - как закричит! Нет совершенно никаких предположений, что она там себе придумала, но я однозначно перешел черту.
Я молодежный сленг не особенно понимаю, он лишен письменности, духовности, к тому же они говорят не то чтобы на сленге, а еще и на диалекте. Я не стал вникать, пихнул ее в сторону и убежал. Потому что потом приедет полиция, и они тоже наверняка не станут вникать. К тому же меня несколько раз видели на детских площадках, в поисках турников и одетого, разумеется, но это-то как раз самое подозрительное.
Прошло пол года. Я забыл об этом досадном недопонимании. Старался вообще не встречаться с детьми, записался в спортзал.
Как-то раз после спортзала я курил на остановке. Почувствовав чье-то внимание, я обернулся, и внезапно столкнулся взглядом с двумя школьницами, сидящими напротив. Меня бросило в жар. Она отпустила волосы и поменяла наушники, но, несомненно, это была та самая школьница, что орала на меня в трамвае.
Мы узнали друг друга, сомнений быть не могло. Не отрывая от меня своих подлых, детских глаз, она начала что-то нашептывать подруге. По мере рассказа, уголки рта той ползли все ниже и ниже, а в глазах загорался огонек благой ненависти. «Ничего не случится», - подумал я, - «они не смогут тебе ничего сделать, может она даже не узнала тебя». В этот самый момент подруги встали, и, не отрывая от меня глаз, прошли к телефонной будке.
Я старался что было сил расшифровать движения ее губ. Хотя она стояла ко мне спиной, создалось впечатление, что она говорила следующее: «Алло полиция? Помните педофила, о котором я заявляла вам пол года назад? Так вот, он как раз на станции метро в центре города, пялится на нас. Толи курит, толи дрочит. Да-да, выезжайте, мы его задержим, никаких сомнений, его похотливый взгляд мы уже задержали». После чего обе победоносно посмотрели на меня и прошествовали обратно на скамейку.
Мои нервы были на пределе и я запрыгнул в первый же поезд. Пройдя в самый конец состава, я сел и стал перебирать в уме варианты. В конце концов, это правовое государство, и без доказательств они на меня ничего не смогут повесить. А доказательств нет. Даже если они возьмут меня прямо на следующей остановке.
И прямо на следующей остановке в вагон зашла женщина с тремя дочерями. Девочкам было примерно 12, 10 и 8 лет. У них были русые волосы, голубые глаза и идеальная белая кожа. Я хотел было встать, но дама успокоила меня: «сидите, сидите, вы нам не мешаете». Они все сели рядом и, радостно переглядываясь, стали петь, толкая друг друга и меня.
Как в таких условиях я смогу доказать полиции, которая вот-вот ворвется в вагон, что я не извращенец? Обливаясь холодным потом, я начал писать СМС адвокату и одновременно притворяться, что сплю. На каждой остановке я хотел вскочить и выйти, но каждый раз сдерживал себя, понимая, что когда будет слушанье, я не смогу внятно обосновать, зачем я вышел. Так я дотерпел до вокзала, там, слава богу, вышли они.
Я только было вздохнул с облегчением и начал прятать телефон в карман; если вызванная полиция и могла взять меня, то повесить им на меня снова нечего. В этот момент двери вагона распахнулись и… о ад! внутрь с радостным визгом вбежали штук десять школьниц. Мерзавки сели вокруг меня, а тем, что не хватило места, положили рюкзаки на пол и сели у моих ног. Они положили мне на колени свои айфоны и показывали друг другу фотографии, они бросались через меня друг в друга резинками для волос и шутили, а потом еще смотрели, смеюсь ли я над их шутками. Это было ужасно, я не могу пошевелиться, боясь раздавить их. Я собирался прикинуться мертвым, но там повсюду видеокамеры. Это выглядело бы подозрительно.
Через две остановки я собрал волю в кулак, растолкал их, встал и вышел. Если бы меня спросили, зачем я вышел, я бы сказал, что пошел в тайский массажный салон, расположенный неподалеку, и, чтобы закрепить свое алиби, я туда пошел. На меня, конечно, косо смотрели, когда я интересовался, все ли массажистки совершеннолетние, но лучше перестраховаться, так ведь? Чертовы дети.
Если вы все еще читаете эти строки, знайте - я не педофил.