Маленький патерик, глава VI
19. Рассказывают, что в один от дней к оному боголюбивого нрава мирянину приступил лукавый, проклятый и человекоубийственный дух, искушая его. Боголюбец же, о Господе укрепившись, имел с тем духом великую брань, и претерпел нимало прилогов, и обстояний, и стреляний вражиих, и весьма уязвился. Тогда он помыслил в себе: "Писано, что нехорошо быть человеку одному. Вот, встану побеседую с некими от братии, и вразумит меня Податель всякого рассуждения". В те дни прилучилось быть недалеко мужу некоему ремеслом летописцу, хитростию же гороходцу. Сей приступил к боголюбивому мирянину, и приветствовал его, и вопросил:
- Авва! Вот, лице твое сумрачно. Скажи, грехи ли мира тому виною, или не имеешь что вкусить, или пить, или воскурить, или чада твои стужают тебя, или здравие супружницы твоей не твердо?
- Нет, - отвечал боголюбец, - и вкусить, и чада, и супружница, все сие имею устроено. Сумрак же лица моего оттого, что претерпеваю я искушение от злого духа.
- Воистину, сволочь! - вознегодовал летописец, - Чем на этот раз искушает? Девою или славой мира сего?
- Нет, но возми, говорит, да и сверзись с крыши дома: ано как полетишь здорово.
- В высоту то есть тянет? - переспросил летописец, - В горы?
- ...А в Гору, говорит, не ходи. - прибавил боголюбивый мирянин, - Нету-де той Горы. Ее, говорит, гороходцы придумали, чтоб простому народу одурманивать ум.
- Послуашай меня, грешного, авва. - Сказал на то муж-летописатель, - Есть токмо один путь отринуть нечистого. Сходить в горы, пережить холодную, остаться без продуктов, натерпеться страху, попав под молнию - и делов-то. Сделай это наконец и будет тебе покой, поне на некоторое время.
Боголюбивый же муж, видя, что не вполне разумеет гороходец духовную его брань, еще и сие поведал об искушении от злого духа:
- ...Говорит, смири, мол, боголюбец, свой душевный порыв. А не можешь смирить - так кинься с крыши, полегчает. А как боголюбцу душевный порыв смирить? Ведь сказано неким из святых: "Сие слагается пламя из дивного свечения, из внутреннего сияния и из огненного пылания. Однако дивное свечение палит, пока не ослепнешь, а огненное пылание жжет, пока не сгоришь".
- Может, отаться тебе в крепкое научение гороходствию? - предложил летописец.
- Сие близко моему сердцу, - отвечал оный боголюбивый муж, - но сатана не молчит. Говорит: "Ладно, боголюбче, оставь себе свой духовный порыв, но шествуй на Гору соло, ибо написано: что делаешь, делай в тайне".
- Воистину, отче, сей человекоубийственный дух гордынею тебя искушает! - воскликнул искусстный гороходец. - Не ходи соло, ибо точно упадешь!
- Может, если я пойду соло, нечистый дух все-таки отступит?
- Нет, авва, но паче станет ратовать на тебя, требуя соло без вервия, потом без обвязки, потом без ледоруба, и под конец - без молитвы.
Тут боголюбивый оный муж вздохнул и промолвил:
- Ведомо мне сие. Воистину, добро ты сказал. Однако написано: "Поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его".
- Ей, авва! - воскликнул на сие летописатель, - Хотя и отягчился я морем житейским, поне марш-бросание не подобает оставить нам. Ибо, как сказывают, подвижникам последних времен и малые подвиги будут вменяться оскудения ради благочестия.
Тут боголюбивый муж и летописец отошли каждый в свою келлию, получив великую духовную пользу и помятуя о вреде многоглаголания. Нечистый же дух потщался возопить громко о своем посрамлении, но не смог, ибо был низложен и уязвлен весьма сильно.