Странный сон
Если утро начинается в 5 часов,
темной ночью, значит, случилось что-то неординарное.
Удерживая в пустой еще голове обрывки странного сна, я искал чистые листы бумаги, коих отродясь не водилось на моем столе. Поэтому сон и сохранился лишь яркими вначале и тускнеющими затем сплохами мыслей, нашептанных гугнивым голоском, что порой и не разобрать.
В этом сне был иной мир - мир людского безвластия; в этом мире был другой я - революционный, добра от добра ищущий. Людьми этого странного мира управляла машина, сверхкомпьютер, а машиной - социальный эгрегор, живая проекция общественного мнения. Странный симбиоз. Помню, как тяжело я работал, чтобы обеспечить себе сладкую жизнь, ведь труд оплачивался по совокупности затраченных сил - физических, эмоциональных, духовных, а нанимателем был бездушный робот, нежелающий внимать мольбам страждущих, желающих большего. Иного порядка в этом мире быть не могло. Мир был моделью псевдокоммунизма под управлением электрических цепей, сливающейся с предтечей оного в экстатическом отторжении класса эксплуататаров.
Мы все, всё общество, были равны. Слишком равны. Ни одна система не может быть вечной: иллюзорный мир был взорван изнутри. Я, причудливый герой сна, выделяющийся среди сонма равных, запустил химическую реакцию, приведшую к взрыву. А катализатором послужило необъяснимое чувство, желание увидеть улыбку на лице с сияющими васильковыми глазами.
У меня есть мечта. Собрать когда-нибудь в кучу обрывки этого сна и ему подобных, построить удобоваримую модель мира и разрушить ее силами нескольких героев. На бумаге, конечно, в виде букв, а не битов и байтов. Я бы дал этому сборнику слов имя "Антиутопия со счастливым концом" и никто бы не понял, что я на самом деле хотел сказать.
темной ночью, значит, случилось что-то неординарное.
Удерживая в пустой еще голове обрывки странного сна, я искал чистые листы бумаги, коих отродясь не водилось на моем столе. Поэтому сон и сохранился лишь яркими вначале и тускнеющими затем сплохами мыслей, нашептанных гугнивым голоском, что порой и не разобрать.
В этом сне был иной мир - мир людского безвластия; в этом мире был другой я - революционный, добра от добра ищущий. Людьми этого странного мира управляла машина, сверхкомпьютер, а машиной - социальный эгрегор, живая проекция общественного мнения. Странный симбиоз. Помню, как тяжело я работал, чтобы обеспечить себе сладкую жизнь, ведь труд оплачивался по совокупности затраченных сил - физических, эмоциональных, духовных, а нанимателем был бездушный робот, нежелающий внимать мольбам страждущих, желающих большего. Иного порядка в этом мире быть не могло. Мир был моделью псевдокоммунизма под управлением электрических цепей, сливающейся с предтечей оного в экстатическом отторжении класса эксплуататаров.
Мы все, всё общество, были равны. Слишком равны. Ни одна система не может быть вечной: иллюзорный мир был взорван изнутри. Я, причудливый герой сна, выделяющийся среди сонма равных, запустил химическую реакцию, приведшую к взрыву. А катализатором послужило необъяснимое чувство, желание увидеть улыбку на лице с сияющими васильковыми глазами.
У меня есть мечта. Собрать когда-нибудь в кучу обрывки этого сна и ему подобных, построить удобоваримую модель мира и разрушить ее силами нескольких героев. На бумаге, конечно, в виде букв, а не битов и байтов. Я бы дал этому сборнику слов имя "Антиутопия со счастливым концом" и никто бы не понял, что я на самом деле хотел сказать.