Вивараульчег валентиновый,
в честь праздника и девочки Лизы lizzik, которая нарисовала к нему замечательную иллюстрацию :)
Как только Фидельчег пришел к власти, он немедленно захотел завоевать Сышыа.
Звонил Хрущеву и доставал: "А давайте Штаты долбанем!"
Но Хрущев был дядька хитрый. Ладно, говорил, долбанем. А потом я к тебе туды маршала Жукова пришлю, ну, для закрепления успеха малой кровью на чужой территории.
Насчет маршала Жукова это был тонкий политический ход. У маршала была шашка, белая лошадь и челюсть таких внушительных размеров, что Фидельчег с мулом, мочетом и партизанской бородой небезосновательно подозревал в нем опасного конкурента в борьбе за благосклонность советских женщинокосмонавтов.
- Нидада нам вашего маршала! - обижался Фидельчег. - Сами справимся!
- А раз сами справитесь, - пожимал плечами товарищ Хрущев, - сами и долбайте. Долбалку только отрастите, революсьонеры… - и с крестьянской выразительностью хихикал в кулачок.
Тогда Фидельчег смущенно сопел в трубку и просил: "А пришлите нам лучше товарища Терешкову! Пусть она у нас на Варадеро космодром построит! И аэроклуб для молодежи..."
- Терешкову не пришлем. - строго говорил Никита Сергеич, он как раз собирался ставить на Терешковой биологический эксперимент с участием космонавта Николаева. - Молодая, неопытная. Лучше мы к вам Гагарина направим.
С Гагариным у Фидельчега были давние счеты. Мало того, что на весь шестьдесят первый год его улыбчивая физиомордия вытеснила с первых полос известия о ходе кубинской аграрной реформы, так еще товарищ Терешкова, выступая в „Пионерской зорьке” с докладом о советской космонавтике, Гагарина упомянула раз пятнадцать, а Фидельчега - ни одного!
- Нинада нам вашего Гагарина. - фыркал Фидельчег. - Обойдемся!
Но Никита Сергеич, от же ж сволочь, все равно Гагарина прислал.
Фидельчег, деваться некуда, Гагарина принял, затащил его на трибуну и прошептал в самое ухо: "Еще раз с Терешковой увижу - голову оторву!"
- Руки коротки! - ослепительно улыбаясь в камеру, таким же шепотом отвечал Гагарин. И они долго жали друг другу руки до хруста в пальцах и говорили о великом прорыве советской космонавтики.
Потом Гагарина увезли в советскую миссию, а Фидельчег позвонил Никите Сергеичу и долго ябедничал, что Гагарин отказался катать его на истребителе.
А Никита Сергеевич сказал, что все правильно. Не для того советский народ истребители строил, чтоб кубинский их ломал!
Тогда Фидельчег обиделся окончательно и позвонил товарищу Терешковой. Он ей часто звонил на ночь глядя, то есть, в три утра по московскому времени, чтоб послушать ее милый голос, сонно бубнящий в трубку какие-то непонятные русские слова.
Сам Фидельчег, естественно, молчал, потому что стеснялся. Но сопел очень выразительно.
Правда, на сей раз фокус не удался. У товарища Терешковой было занято. Это в три-то ночи! Осененный ужасной догадкой, Фидельчег набрал номер Гагарина и с замиранием сердца услышал в трубке такие же короткие гудки.
"Ах ты ж чуча раздремучая! - задохнулся от возмущения Фидельчег. - Я те покажу яблони на Марсе!" - и с этой пронзительной мыслью он выскочил во двор, отломал от турника перекладину и помчался реформировать космическую программу Советского Союза.
В номере Гагарина на территории советской дипломатической миссии горел свет. Перемахнув через забор, увитый ядовитым плющом, Фидельчег перевел дыхание и прислушался.
Сквозь распахнутое окно было ясно слышно, как майор Гагарин Юрий Алексеевич, этот сусел гималайский, вовсю общается по телефону с какой-то Валей.
- Как приеду, Валюша, ты мне первым делом пельменей налепи, - откровенничал Гагарин, - да супчику с потрошками, а то от ихних бананьев у меня изжога...
Изжога - это что, сумрачно подумал Фидельчег. Щас еще и черепно-мозговая травма добавится. И, нашарив под ногами подходящий булыжник, зафигачил им в открытое окно.
- А тут еще и благодарный кубинский народ под окнами всю ночь фестивалит, - не моргнув глазом, разливался Гагарин, - прям сил никаких нет!
И с этими словами он перегнулся через подоконник и сказал: "Идите спать, товарищи!"
- Да щаз, - многообещающе прошипел Фидельчег, хватая Гагарина за хилую шею и выволакивая из окна на траву. - Я тебя, гада, насчет Терешковой предупреждал?
Но Юрию Алексеевичу Гагарину, летчику-космонавту первого класса, такие пещерные методы были не в диковинку. Он ловко вывернулся из фидельского захвата, сделал противнику подсечку и уселся на него верхом - все как в руководстве по самбо, глава восьмая, "Тупой и сильный противник".
- Ну, предупреждал, - пыхтя от напряжения, подтвердил Юрий Алексеевич, - ну и что?
- А то! - просипел Фидельчег, перекатываясь через Гагарина и заламывая ему руку известным болевым приемом, в совершенстве отработанном еще в школе на Раульчеге. - Чтоб не жаловался потом, что доктора тебе голову задом наперед пришили!
- Болт чугунный вам на ворот от советской власти, - кусая Фидельчега за запястье и судорожно отплевываясь, гордо сказал Гагарин.
И они закувыркались на влажной от росы траве, пытаясь открутить друг другу по возможности наиболее важные части тела.
Но тут пришел советский полпред на Кубе в штатском, товарищ Леонов. Он увидал на травке живописную композицию "Товарищ Кастро разрывает пасть первому советскому космонавту" и ничуть не обрадовался.
- Безобразие какое! - пожурил обоих товарищ Леонов. - А еще коммунисты!
Враждующие стороны расцепили объятья и разошлись, испепеляя друг друга злобными взглядами.
- А чо он! - забухтел Фидельчег. - Я его русским языком предупреждал!
- Языкоооом, - передразнил Гагарин, отряхивая пижаму. - Ты его выучи сначала, образина бородатая!
- От образины слышу! - не остался в долгу Фидельчег.
А товарищ Леонов сказал, чтоб они заткнулись, оба, немедленно. И говорили по очереди, вот ты, Фидельчег, первый.
И Фидельчег, от обиды путая русские слова с кубинскими, наябедничал, что эта скотина Гагарин назло многолетней русско-кубинской дружбе звонит по ночам товарищу Терешковой и требует пельмени!
- Какая Терешкова! - взвился Гагарин. - Я жене звоню, она у меня тоже Валентина! А товарищ Терешкова из-за этой партизанщины лохматой вообще телефон отключила, потому что достал он ее - ни свет ни заря в трубку сопеть…
- Поклеп! - завопил Фидельчег. - Провокация! Чо я такого сделал-то?
- Так у нас же разница во времени часов восемь, чучело бестолковое, - утомленно вздохнул Гагарин. - У вас географию, что ли, при диктатуре запрещали? Думать же надо! Головой! Это такая штука, на которой ты кепку носишь!
А товарищ Леонов сказал, что нечего тут международные отношения расшатывать. Ну, волнуется человек, что такого? Если Фидельчегу очень надо, можно товарища Терешкову по правительственной связи вызвонить, пусть попробует трубку не взять.
Но Фидельчег уже понял, что Гагарин прав, и сказал, что нинада. И поплелся домой, где с горя слопал сразу три порции спагетти, потому что лопать и переживать одновременно он не умел и решил вначале налопаться, а потом уже напереживаться. Но после сытного ужина его потянуло в сон, и Фидельчег решил, что попереживает завтра, на свежую голову.
А товарищ Терешкова тем временем выспалась как следует, сходила на работу и села у телефона ждать, когда на Кубе будет два часа ночи.
Но это уже совсем другая история.
Как только Фидельчег пришел к власти, он немедленно захотел завоевать Сышыа.
Звонил Хрущеву и доставал: "А давайте Штаты долбанем!"
Но Хрущев был дядька хитрый. Ладно, говорил, долбанем. А потом я к тебе туды маршала Жукова пришлю, ну, для закрепления успеха малой кровью на чужой территории.
Насчет маршала Жукова это был тонкий политический ход. У маршала была шашка, белая лошадь и челюсть таких внушительных размеров, что Фидельчег с мулом, мочетом и партизанской бородой небезосновательно подозревал в нем опасного конкурента в борьбе за благосклонность советских женщинокосмонавтов.
- Нидада нам вашего маршала! - обижался Фидельчег. - Сами справимся!
- А раз сами справитесь, - пожимал плечами товарищ Хрущев, - сами и долбайте. Долбалку только отрастите, революсьонеры… - и с крестьянской выразительностью хихикал в кулачок.
Тогда Фидельчег смущенно сопел в трубку и просил: "А пришлите нам лучше товарища Терешкову! Пусть она у нас на Варадеро космодром построит! И аэроклуб для молодежи..."
- Терешкову не пришлем. - строго говорил Никита Сергеич, он как раз собирался ставить на Терешковой биологический эксперимент с участием космонавта Николаева. - Молодая, неопытная. Лучше мы к вам Гагарина направим.
С Гагариным у Фидельчега были давние счеты. Мало того, что на весь шестьдесят первый год его улыбчивая физиомордия вытеснила с первых полос известия о ходе кубинской аграрной реформы, так еще товарищ Терешкова, выступая в „Пионерской зорьке” с докладом о советской космонавтике, Гагарина упомянула раз пятнадцать, а Фидельчега - ни одного!
- Нинада нам вашего Гагарина. - фыркал Фидельчег. - Обойдемся!
Но Никита Сергеич, от же ж сволочь, все равно Гагарина прислал.
Фидельчег, деваться некуда, Гагарина принял, затащил его на трибуну и прошептал в самое ухо: "Еще раз с Терешковой увижу - голову оторву!"
- Руки коротки! - ослепительно улыбаясь в камеру, таким же шепотом отвечал Гагарин. И они долго жали друг другу руки до хруста в пальцах и говорили о великом прорыве советской космонавтики.
Потом Гагарина увезли в советскую миссию, а Фидельчег позвонил Никите Сергеичу и долго ябедничал, что Гагарин отказался катать его на истребителе.
А Никита Сергеевич сказал, что все правильно. Не для того советский народ истребители строил, чтоб кубинский их ломал!
Тогда Фидельчег обиделся окончательно и позвонил товарищу Терешковой. Он ей часто звонил на ночь глядя, то есть, в три утра по московскому времени, чтоб послушать ее милый голос, сонно бубнящий в трубку какие-то непонятные русские слова.
Сам Фидельчег, естественно, молчал, потому что стеснялся. Но сопел очень выразительно.
Правда, на сей раз фокус не удался. У товарища Терешковой было занято. Это в три-то ночи! Осененный ужасной догадкой, Фидельчег набрал номер Гагарина и с замиранием сердца услышал в трубке такие же короткие гудки.
"Ах ты ж чуча раздремучая! - задохнулся от возмущения Фидельчег. - Я те покажу яблони на Марсе!" - и с этой пронзительной мыслью он выскочил во двор, отломал от турника перекладину и помчался реформировать космическую программу Советского Союза.
В номере Гагарина на территории советской дипломатической миссии горел свет. Перемахнув через забор, увитый ядовитым плющом, Фидельчег перевел дыхание и прислушался.
Сквозь распахнутое окно было ясно слышно, как майор Гагарин Юрий Алексеевич, этот сусел гималайский, вовсю общается по телефону с какой-то Валей.
- Как приеду, Валюша, ты мне первым делом пельменей налепи, - откровенничал Гагарин, - да супчику с потрошками, а то от ихних бананьев у меня изжога...
Изжога - это что, сумрачно подумал Фидельчег. Щас еще и черепно-мозговая травма добавится. И, нашарив под ногами подходящий булыжник, зафигачил им в открытое окно.
- А тут еще и благодарный кубинский народ под окнами всю ночь фестивалит, - не моргнув глазом, разливался Гагарин, - прям сил никаких нет!
И с этими словами он перегнулся через подоконник и сказал: "Идите спать, товарищи!"
- Да щаз, - многообещающе прошипел Фидельчег, хватая Гагарина за хилую шею и выволакивая из окна на траву. - Я тебя, гада, насчет Терешковой предупреждал?
Но Юрию Алексеевичу Гагарину, летчику-космонавту первого класса, такие пещерные методы были не в диковинку. Он ловко вывернулся из фидельского захвата, сделал противнику подсечку и уселся на него верхом - все как в руководстве по самбо, глава восьмая, "Тупой и сильный противник".
- Ну, предупреждал, - пыхтя от напряжения, подтвердил Юрий Алексеевич, - ну и что?
- А то! - просипел Фидельчег, перекатываясь через Гагарина и заламывая ему руку известным болевым приемом, в совершенстве отработанном еще в школе на Раульчеге. - Чтоб не жаловался потом, что доктора тебе голову задом наперед пришили!
- Болт чугунный вам на ворот от советской власти, - кусая Фидельчега за запястье и судорожно отплевываясь, гордо сказал Гагарин.
И они закувыркались на влажной от росы траве, пытаясь открутить друг другу по возможности наиболее важные части тела.
Но тут пришел советский полпред на Кубе в штатском, товарищ Леонов. Он увидал на травке живописную композицию "Товарищ Кастро разрывает пасть первому советскому космонавту" и ничуть не обрадовался.
- Безобразие какое! - пожурил обоих товарищ Леонов. - А еще коммунисты!
Враждующие стороны расцепили объятья и разошлись, испепеляя друг друга злобными взглядами.
- А чо он! - забухтел Фидельчег. - Я его русским языком предупреждал!
- Языкоооом, - передразнил Гагарин, отряхивая пижаму. - Ты его выучи сначала, образина бородатая!
- От образины слышу! - не остался в долгу Фидельчег.
А товарищ Леонов сказал, чтоб они заткнулись, оба, немедленно. И говорили по очереди, вот ты, Фидельчег, первый.
И Фидельчег, от обиды путая русские слова с кубинскими, наябедничал, что эта скотина Гагарин назло многолетней русско-кубинской дружбе звонит по ночам товарищу Терешковой и требует пельмени!
- Какая Терешкова! - взвился Гагарин. - Я жене звоню, она у меня тоже Валентина! А товарищ Терешкова из-за этой партизанщины лохматой вообще телефон отключила, потому что достал он ее - ни свет ни заря в трубку сопеть…
- Поклеп! - завопил Фидельчег. - Провокация! Чо я такого сделал-то?
- Так у нас же разница во времени часов восемь, чучело бестолковое, - утомленно вздохнул Гагарин. - У вас географию, что ли, при диктатуре запрещали? Думать же надо! Головой! Это такая штука, на которой ты кепку носишь!
А товарищ Леонов сказал, что нечего тут международные отношения расшатывать. Ну, волнуется человек, что такого? Если Фидельчегу очень надо, можно товарища Терешкову по правительственной связи вызвонить, пусть попробует трубку не взять.
Но Фидельчег уже понял, что Гагарин прав, и сказал, что нинада. И поплелся домой, где с горя слопал сразу три порции спагетти, потому что лопать и переживать одновременно он не умел и решил вначале налопаться, а потом уже напереживаться. Но после сытного ужина его потянуло в сон, и Фидельчег решил, что попереживает завтра, на свежую голову.
А товарищ Терешкова тем временем выспалась как следует, сходила на работу и села у телефона ждать, когда на Кубе будет два часа ночи.
Но это уже совсем другая история.