Текучка...
Седьмой день гостит племянник. Приехали вместе из Днепра.
Седьмой день как мы с мужем превратились в бабу и деда.
Уходит вот отрок гулять. В восемь ночи.А мы ему на пороге щелкая челюстью - с деньгами аккуратно, где твой жеточник на метро, возьми куртку, на улице мороз в +15, останься лучше дома - новости посмотрим.
И едва захлопывается дверь мы, как два истукана, пару секунд смотрим друг на друга и потом ржем, как два дурака, нашедших фантики. Что это? Откуда тот зов предков? Что за тумблер включился, когда в квартире поселилась молодая татуированная особь с бородой?
Сегодня вечером переехал в съемную квартиру. На радостях открыли шампанского и коньяков. Пили, ели, делали, что хотели, как в былые холостяцкие времена и не забывали звонить родственнику.
Не то, чтобы я не любила Диму. Нет. Наоборот. Всем сердцем. Пасть порву.
Но все равно, в своем жилище даже самый-самый любимый племянник, которому ты готов оставить наследство - посторонний мужик.
А это значит, что, забывшись, идешь ночью в туалет в одних трусах, а потом, окончательно проснувшись, с огромными глазами, несешься обратно в спальню. Это значит, что пресловутые трусы ты сушишь укромно в спальне. Это значит, что тебе нужно ежеминутно заботиться о достаточном запасе туалетной бумаги, сахара, чая и прочих продуктов первой помощи.
Но все уже, уехал. Позвонил, сказал, что все отлично, из окон квартиры видна Родина Мать и кусочек Лавры, а хозяева в квартире поменяли новый диван на старый. Тумблер горел ярким красным, когда спросила Диму, что он, небось, голодный там сидит, с видом на Родину то.
Но неделя пролетела незаметно. Во вторник муж купил телевизор и мальчики, едва отужинав, каждый вечер до полуночи играли во все эти конструкторы для взрослых. Повесить, настроить, разобрать, снять, настроить и дальше по кругу. Ровно пять дней.
И я их и видела только за ужином, мирно жующими салат с котлетами. Не то, что пустые рулончики из-под туалетной бумаги.
Но не только племянника привезла из Днепра. А еще - огромное ноющее сердце, полное родительской любви, и исцарапанные фокстерьерицей колени. В ближайщие выходные послу отпуска рванули в Днепр. Соскучилась по своим безумно.
И пусть свидание растянулось лишь на полтора дня. Вкус каждой минуты от этого еще сочнее и ярче, как мятный лимонад в июльский зной. Когда нет сил оторваться и жаль заканчивать. И ты тянешь его, тянешь, цедишь маленькими глотками. Оттягиваешь тот момент, когда вот-вот и по дну стакана застучат льдинки.
Ароматные оладьи мамы, звонкий лай фокстерьерицы, прогулка по родным улицам, смех, поцелуи, споры, возня, суматоха, скрипящий диван, ряды консервации в багажнике, объятия, жаренная курица в дорогу, "яблоки в пакете мытые", "ехать пристегнутыми", "через 200 километров перезвонить".
Сладостны мгновения и неизбежно окончание.
И фоток еще привезла, конечно же. А муж говорит, что неправильно так рвать себе сердце.
Седьмой день как мы с мужем превратились в бабу и деда.
Уходит вот отрок гулять. В восемь ночи.А мы ему на пороге щелкая челюстью - с деньгами аккуратно, где твой жеточник на метро, возьми куртку, на улице мороз в +15, останься лучше дома - новости посмотрим.
И едва захлопывается дверь мы, как два истукана, пару секунд смотрим друг на друга и потом ржем, как два дурака, нашедших фантики. Что это? Откуда тот зов предков? Что за тумблер включился, когда в квартире поселилась молодая татуированная особь с бородой?
Сегодня вечером переехал в съемную квартиру. На радостях открыли шампанского и коньяков. Пили, ели, делали, что хотели, как в былые холостяцкие времена и не забывали звонить родственнику.
Не то, чтобы я не любила Диму. Нет. Наоборот. Всем сердцем. Пасть порву.
Но все равно, в своем жилище даже самый-самый любимый племянник, которому ты готов оставить наследство - посторонний мужик.
А это значит, что, забывшись, идешь ночью в туалет в одних трусах, а потом, окончательно проснувшись, с огромными глазами, несешься обратно в спальню. Это значит, что пресловутые трусы ты сушишь укромно в спальне. Это значит, что тебе нужно ежеминутно заботиться о достаточном запасе туалетной бумаги, сахара, чая и прочих продуктов первой помощи.
Но все уже, уехал. Позвонил, сказал, что все отлично, из окон квартиры видна Родина Мать и кусочек Лавры, а хозяева в квартире поменяли новый диван на старый. Тумблер горел ярким красным, когда спросила Диму, что он, небось, голодный там сидит, с видом на Родину то.
Но неделя пролетела незаметно. Во вторник муж купил телевизор и мальчики, едва отужинав, каждый вечер до полуночи играли во все эти конструкторы для взрослых. Повесить, настроить, разобрать, снять, настроить и дальше по кругу. Ровно пять дней.
И я их и видела только за ужином, мирно жующими салат с котлетами. Не то, что пустые рулончики из-под туалетной бумаги.
Но не только племянника привезла из Днепра. А еще - огромное ноющее сердце, полное родительской любви, и исцарапанные фокстерьерицей колени. В ближайщие выходные послу отпуска рванули в Днепр. Соскучилась по своим безумно.
И пусть свидание растянулось лишь на полтора дня. Вкус каждой минуты от этого еще сочнее и ярче, как мятный лимонад в июльский зной. Когда нет сил оторваться и жаль заканчивать. И ты тянешь его, тянешь, цедишь маленькими глотками. Оттягиваешь тот момент, когда вот-вот и по дну стакана застучат льдинки.
Ароматные оладьи мамы, звонкий лай фокстерьерицы, прогулка по родным улицам, смех, поцелуи, споры, возня, суматоха, скрипящий диван, ряды консервации в багажнике, объятия, жаренная курица в дорогу, "яблоки в пакете мытые", "ехать пристегнутыми", "через 200 километров перезвонить".
Сладостны мгновения и неизбежно окончание.
И фоток еще привезла, конечно же. А муж говорит, что неправильно так рвать себе сердце.